Опасная любовь

— Ничуть. Эмили влюбилась в мальчика, который продает наживку на причале, и пристрастилась к рыбалке. — Натали ободряюще взглянула на сестру. — Беспокоиться пока не о чем. Ему пятнадцать лет, и он даже не замечает ее.

— Слава Богу, — пробормотала Энди. Эмили было всего двенадцать.

— Кристофер учится кататься на виндсерфере. Оба передают тебе привет. — Натали поправила очки на носу и подступила поближе к стене, продолжая бормотать себе под нос.

— А папа? — продолжала расспросы Энди. — Как у него дела?

— К счастью, как обычно. Он считает, что уровень преступности в Миннеаполисе значительно вырос с тех пор, как он вышел в отставку. — Снисходительная улыбка тронула губы Натали, но тут же ее пухлые губы недовольно поджались. — Здесь написано «сука», — бесстрастно выговорила она, протянула руку и коснулась размазанных букв. — «Берегись, сука!» — безошибочно угадала она и прищурилась, глядя на сестру: — По-моему, это уже угроза.

— Ну и что?

— Прежде он ни разу не угрожал тебе.

— И сейчас не угрожает. А подобные оскорбления я слышала уже не раз.

— От кого? — воскликнула Натали, возмущенная тем, что кто-то осмелился оскорбить ее сестру. Натали считала Энди самой милой, приветливой и привлекательной женщиной на свете. Даже в заляпанном краской комбинезоне и тяжелых рабочих ботинках она выглядела словно изящная фарфоровая статуэтка.

— Прежде всего от тех, у кого я отбила этот заказ. Кое-кто уверен, что я получила контракт только благодаря… короче — потому, что переспала со всеми членами комиссии, руководящей реконструкцией Белмонт-Хауса, причем не обошла вниманием ни мужчин, ни женщин! — Энди пожала плечами: собственная репутация не тревожила ее. — Во всяком случае, они не постеснялись высказать мне все, что об этом думают.

— Ты уже говорила, но… — вспыхнула Натали. Она на собственном опыте убедилась, как нелегко иметь мужскую профессию. — Можно подумать, твоя работа не говорит сама за себя! — покачала она головой, защищая Энди. — Ты получила этот контракт только благодаря тому, что являешься лучшим подрядчиком в округе, известным своей изобретательностью и порядочностью. Ты всегда укладываешься в бюджет и в сроки! Никто ни разу не пожаловался на качество твоей работы! Неужели для твоих конкурентов это ничего не значит?

— Для некоторых значение имеет лишь то, что я женщина. Кстати… — И на лице Энди сверкнула быстрая лукавая усмешка, вмиг превратившая ее из хорошенькой фарфоровой пастушки в озорного беспризорника. — Как поживает Лукас?

Натали закатила глаза.

— О, Лукас! — Она негромко рассмеялась. Замашки супруга служили для нее источником как бесконечного раздражения, так и удовольствия. Бывший морской пехотинец Лукас был до помешательства влюблен в свою жену, несмотря на почти шестилетний семейный стаж. — В эти выходные он вместе с отцом безуспешно пытался убедить меня, что мне пора перейти на неполный рабочий день.

— Так рано? — Энди оглядела подтянутую фигуру сестры. — Но у тебя еще ничего не заметно…

— Только — благодаря замечательному покрою! — Натали провела ладонью по жакету своего новехонького костюма цвета зеленого яблока. — В эти выходные мне пришлось надеть рубашку Лукаса — застегнуть шорты уже не удается. И этим, разумеется, я только подкрепила доводы отца. — Тут она произнесла старческим хрипловатым баритоном: — «Детка, беременным женщинам нельзя так много работать, особенно, тем, у которых есть мужья, способные позаботиться о них. А о твоей бедной сестре…»

— «…больше некому заботиться», — в том же тоне договорила Андреа и насмешливо покачала головой: — Ну и ну! Похоже, отец до сих пор живет в средневековье. Я уже тысячу раз втолковывала ему, что больше не желаю выходить замуж. Это мы проходили, с этим покончено! — добавила она, нахмурив брови. — Но он не слушает меня: я всего-навсего женщина, а женщине необходима мужская забота, видишь ли. Не понимаю, с какой стати…

— Он беспокоится о тебе, — перебила Натали, — как, впрочем и все мы.

— И совершенно напрасно! — поспешила заверить сестру Энди. — Я вполне способна позаботиться о себе сама.

— Ты печешься обо всех, кроме себя, — возразила Натали. — С тех самых пор, как Кевин сбежал от тебя в Калифорнию! Послушай, не пора ли вспомнить и о себе? Дети здоровы и, слава Богу, хотя бы летом не сидят у тебя на шее. Ты получила завидный контракт, который будет превосходной рекламой для твоей бригады, — ты на гребне волны, Андреа. Пора побаловать себя!

— Каким образом? — поинтересовалась Энди. В последний раз она потворствовала своим слабостям в незапамятные времена.

— Сходи в кино, почитай, — Натали пожала плечами, — в конце концов, побывай в картинной галерее, в музее! Сделай педикюр. Или обзаведись любовником — ты это заслужила! — Натали протянула руку и привычным ласковым жестом заложила тонкую прядь шелковистых белокурых волос сестры за ухо. — Иной раз не грех и отдохнуть.

— Я не могу позволить себе отдыхать — пока не покончу с этой работой.

— Что значит «не могу позволить себе отдыхать»? — с тревогой в голосе переспросила Натали. — По-моему, твои дела идут успешно.

— Так и есть!

— Так почему бы тебе не взять отпуск на несколько дней?

— Потому что моя безупречная репутация — не единственная причина, по которой я получила подряд на реконструкцию Белмонт-Хауса. Видишь ли, я согласилась на смехотворно низкую цену, чуть ли не в убыток себе.

— Но ты ведь сумеешь выполнить условия контракта? Подумать только, столько времени добиваться признания!..

— Я твердо намерена уложиться в бюджет и в сроки, — торжественно произнесла Энди, точно клятву.

— И при этом загнать себя в могилу?

— Если понадобится — да!

Натали вздохнула. Ее раздирали жалость, гордость и восхищение. С виду Андреа напоминала фарфоровую статуэтку, но под хрупкой внешней оболочкой скрывалась прочная сталь, закаленная временем и невзгодами. Андреа вышла замуж в восемнадцать лет, через две недели после окончания школы, за человека, который был убежден, что ее работа — сидеть дома и заботиться о семье. Ради него Андреа отказалась от дальнейшей учебы. Стремясь обрести вечное счастье в уютном доме, рядом с преданным мужем, она охотно согласилась на все его требования.