Опасная пара для темной

– Не надо. Ведьмам знакомо чувство долга, что бы кто ни думал. Я выйду завтра проводить.

Мы и правда приходим. С Аникой. Я хочу ей сделать замечание, когда вижу натянутое с утра красивое платье. Самое красивое… Но не делаю. Каждый выражает свою боль по своему. Моя дочка - надев свой лучший наряд. И заявив громогласно магистру Гуру, который теперь не магистр, похоже:

– Какой у нас чудесненький новый глава… Теперь тебя буду любить.

Десаи плачет. Многие малыши стараются сдержать слезы. Магистры и старшие тоже расстроены… Морр сосредоточен - он и несколько готовых к отъезду из старшей группы отправляются домой. Морру сложнее всего придется - с ним его тварь… то есть сущность. Но я рассказала ему все, что было возможно, еще и инструкции написала.

Танвар... Выглядит равнодушным, да.

А Киану ищет мой взгляд. Но, поймав, отводит. Потому что я опять отворачиваюсь. Не готова на глазах у всех прощаться. Не смогу. И наедине тоже не была готова. Впервые за все это время я сумела не подпустить пресветлого к дому ночью. Дом помог.

Пусть уезжает!

Они на коней вскакивают, а я иду на ближайший холм и запеваю Песнь. Ведь каждый выражает свою боль по-разному. Ведьмы… всегда делят эту боль с ее источником.

И я знаю, что он услышит ее даже за много ля отсюда.

Путь пальцем проложу средь шрамов, ран суровых,

Чтоб наши слить пути судьбе наперекор.

Откройте раны - вылечи их снова.

Пусть сложатся они в судьбы узор.

Из снов моих с утра бежишь проворно.

Крыжовник терпкий, сладкая сирень

Хочу во сне твой видеть локон черный,

Блеск глаз твоих, что слез туманит тень.

По следу волка я пойду в метели.

И сердце дерзкое настигну по утру.

Сквозь гнев и грусть, что камнем затвердели

Я разожгу уста, что мерзнут на ветру.

Не знаю - ты ль мое предназначение.

Иль страстью я обязана судьбе.

Когда в желанье облекла влечение...

Не полюбила ли во вред себе?

Выбор

– Может все-таки свяжешься с семьей? Дела прошлого надо в прошлом и оставить. Уверен, они тебе будут рады, - Танвар говорит тихо и веско.

– Нет, - упрямится Морр, а Киану поневоле начинает прислушиваться к их разговору. Трое парней из старшей группы отстали - может и осознанно, чтобы не мешать. Но бывший глава все еще чувствует ответственность за своего самого сложного ученика, - Никаких писем. Пока я точно не буду уверен, что Свет - мой.

– Так ты же его уже принял, - пожимает плечами Танвар.

– Как это принял?
– удивляется Морр.
– Обряд я не проходил…

– Неужели и правда думаешь, что для этого обязателен дворцовый антураж и всякие ритуалы?
– негромко смеется старший Бхавин, - Ты принял Свет, когда принял решение… в ту ночь иллюзий, как вы ее назвали. Когда решил обезопасить всех за счет своей смерти. Когда сумел изменить собственную судьбу. И стать первым инквизитором с сущностью. Уж мне-то можешь поверить, я многое видел… Ты - полностью пресветлый. Без оговорок.

– Уж вам-то я поверю, - бормочет ошеломленный Морр.
– Но все равно, пока не готов. Хочу с новыми возможностями научиться быть. С сущностью. Мне еще долго надо тренироваться. А потом уже приду к ним.

– И как ты намерен это делать? Тренироваться?

– Попрошусь в какую-нибудь академию, где меня примут.

– За тебя попрошу, - кивает Танвар. Таким тоном, что сразу понятно - не просить он будет, а требовать.
– В главной академии будет замечательно. Там столько Тени, что даже если твой Свет или нечисть начнут капризничать - помогут.

– Ведьмы теперь в крепости пресветлых?
– едва ли не с ужасом переспрашивает Морр.

– Ведьмы теперь везде, - то ли раздраженно, то ли грустно вздыхает каратель короля, - Но в столице и в той академии - особенно. Их глава уже давно женат на темной...

Морр жадно выспрашивает подробности, Киану же отстает. Еще дальше отъезжает, чем его бывшие подопечные. Не сложно это - отстать или нагнать. Они тащатся, а не мчатся, будто никому из Ченная не едется. И дорога тяжелая: лед, снег, ветер. Магия уходит на то, чтобы вокруг хоть подобие тепла коконом создавать, но скорости никакой, конечно. Едва ли половину пути они преодолели до Сринагара за эти два дня.

Все равно это слишком быстро.

Слишком быстро удалялся он от Эвы…

Никогда инквизитор не думал, что покидать Ченнай будет вот так. С полным ощущением, что делает какое-то Запределье. А не с радостью. Когда много лет назад ехал сюда и то было лучше… Потому что воспринимал как наказание - а наказать самого себя хотелось жесточайшим образом. За все произошедшее с друзьями.

До конца своих дней наказывать. При этом в глубине души, настолько глубоко, что во снах ему только и являлось, он надеялся, что когда-нибудь семья примет его назад. Что пресветлое сообщество примет его. Что он сам себя простит, вот на что надеялся!

И почему не радуется сейчас?

Бывший глава так долго хотел вернуться к семье… Вот, возвращается. Тогда почему у него ощущение, что семья остается за его спиной?

Киану ехал медленно, уставившись в спину брату, который покачивался в седле впереди. Уставившись настолько пристально, будто рассчитывал получить у этой спины ответы на внезапно возникшие вопросы.

Особенно на тот, на который он прежде ответ знал... но теперь уже не был в нем уверен.

Кто он такой?

Вроде бы понятно раньше было…

Представитель древнейшего рода с огромными возможностями… и самомнением, что уж там.

“Безумец”, как говорили о нем после того похода в Запределье. Да и он сам так говорил.

Изгой. Он сам бы себя изгнал, если бы этого не сделал Совет. Потому что в изгнании видел наказание. В изгнании, в жизни на краю королевства, в неуютности собственной академии, в отказе от личного счастья, в боли, которую он испытывал. Даже в том, что не воспользовался ни малейшим шансом эту боль попробовать исправить. С помощью все той же нечисти из Источника.