Опасная связь

— Юль, открой, пожалуйста, — прошу, прислонившись плечом к двери.

Жду.

Тишина.

Едва различимые приглушенные рыдания.

— Юль…

Раздается внезапный резкий щелчок замка, и дверь открывается.

— Что тебе нужно? — из квартиры выглядывает девчонка Калашникова. Спортивный костюм камуфляжной расцветки. Местами распушившаяся черная коса, длиной до самого пояса. Заплаканные глаза, но воинственный взгляд.

— Ты как?

— Зачем пришел? — интересуется, нахмурившись.

— Поговорить. Не на лестничной клетке. Могу я войти?

Она молчит в ответ. Лишь сверлит во мне дыру недобрым взором.

— Дай мне две минуты времени.

Раздраженно вздохнув, отходит в сторону, пропуская.

— Спасибо.

— На кухню пошли, у меня борщ варится, — бросает через плечо. — И обувь сними! — командует, уже исчезнув за поворотом. — Я только что полы помыла.

Захлопываю дверь, разуваюсь. Достаю свернутый квадратный пакет и прохожу за ней следом. Но буквально через пару метров притормаживаю, чтобы посмотреть снимки, висящие на стенах. На них Юля и Стас. Я так понимаю в разные периоды их отношений. Потому что есть фотки, на которых они совсем еще юные и зеленые.

Провожу пальцем по стеклу. Чувствую болезненный укол в области сердца. В глазах мутнеет…

— Это мы в училище. Второй курс вроде.

— А че Калаш такой недовольный? — не могу не спросить.

— Он мне проиграл, — еле заметно улыбается. — На стрельбище.

— Понятно.

— Есть будешь?

— Нет, спасибо, — вежливо отказываюсь.

Кивает, берет на руки любопытную кошку, выпрыгнувшую мне навстречу.

Прислонившись спиной к стене, на протяжении некоторого времени смотрю исключительно в пол.

Монотонно тикают большие овальные часы.

Кипит вода в кастрюле.

Тихо работает телевизор. Однако все эти звуки не спасают от того давящего напряжения, что струной натянуто между нами.

В квартире пахнет свежим ремонтом. Его они делали вместе на протяжении нескольких месяцев. Не потому что не было возможности кого-то нанять, а потому что им просто было в кайф.

Они собирались пожениться будущим летом.

Планировали съездить к океану.

И завести еще одного вислоухого кота. Хотя Стас терпеть их раньше не мог…

— Что там? — кивая на квадратный сверток в моих руках, первой заводит разговор. — Снова деньги?

— Не мои. Его, — спешу объясниться.

— Неважно. Я не возьму.

— Я все равно оставлю их.

— Мне это не нужно.

— А что нужно? Я могу…

— Вернуть мне Стаса? — перебивает едкой горечью.

Поднимаю голову, встречаемся глазами. В моих — безмерное чувство вины. В ее — бездонная грусть невосполнимой утраты.

— Юль…

— Не разрешил мне пойти туда, — произносит почти шепотом. — Ничего не объяснил. Мы… — шмыгает носом, — поругались из-за этого накануне.

— Не хотел тобой рисковать.

— Зато ты, Илья, лихо рискнул всеми! — выпаливает осуждающе. — Если уж было невмоготу, могли вдвоем расписаться, без гостей. Зачем было звать друзей? М?

На самом деле именно этот вариант я озвучил пацанам на мальчишнике. Они в ответ лишь посмеялись, да покрутили пальцем у виска. Еще и наезжать начали. Разобиделись.

— Почему он? Почему?! Что мне теперь делать со всем этим? — девчонка неопределенно машет рукой на окружающее пространство. — Как жить? Как мне жить без него? — рыдает взахлеб. Крепко прижимает ничего не понимающую кошку к груди, и та истошно мявкает.

Подхожу к ней, обнимаю.

— Мне чертовски жаль, что так вышло. Прости, Юль. Прости…

В горле ком. Тупая резь в легких. Словно огромный осколок воткнули. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Перекрыта подача кислорода.

— Что мне твое «прости»? Уходи, Илья, пожалуйста! — отстраняется, отступая в сторону. — После переезда в Москву, я сразу чувствовала, что он меня обманывает. Сейчас понимаю, в чем причина того, что он не желал моих встреч с вами и его семьей.

Молчу.

Крыть мне нечем. Калаш всегда отчаянно защищал личное и умело оберегал свою девушку от происходящего.

— Его мать все мне рассказала. Про тебя и про ваши мутные дела, связанные с криминалом. Про то, как завод ей возвращали и чем за это в итоге поплатились.

— Юль…

— Все, хватит, достаточно! Ты виноват! И только тебе этот крест нести! Тебе! Понятно? — кричит она громко.

Киваю. Разворачиваюсь. Нет смысла раздражать ее своим присутствием.

— Ты как? Друзей своих всех по очереди хоронить планируешь? — ледяным тоном прилетает мне в спину.

Сжав челюсти, продолжаю путь до двери. Там обуваюсь, оставляю на полке пакет с чужим баблом и выхожу из квартиры. Долго еще сижу на ступеньках с дымящейся сигаретой, зажатой меж дрожащих пальцев. На душе раздрай, в голове белый шум. Веки жжет.

Ты как? Друзей своих всех по очереди хоронить планируешь?

Эта ее фраза, прочно засев в подкорке, сопровождает меня весь последующий час. До самой многоэтажки, в которой живет Динамит. Мужики из охраны уже у него в гостях. Он как раз недавно откуда-то вернулся.

— Илья Андреич, — здороваюсь с двумя амбалами, дежурившими у него на лестничной клетке.

— Ну что тут?

— Обнаружили сумку с вещами, котлеты с налом и два паленых паспорта.

Ай-да молодец!

— Пытался отстреливаться, пушку у него отобрали. Особо не трогали его, как вы просили.

— Я сам, — киваю, открывая дверь.

Сумку с вещами, котлеты с налом и два паспорта.

* * *

Накатившую волну лютой ярости гасит телефонный звонок от Абрамова.

— Да, Ян.

— У Беркута сын родился.

Замедляюсь, застываю на месте.

— Уже?

— Ага. Пятнадцать минут назад.

— Так рано же еще вроде, — пытаюсь вспомнить озвученную Аленой дату.

— Поливала гребаные цветы. Упала со стремянки, пришлось срочно везти в больницу и… я тоже рожал. В смысле присутствовал при этом процессе, — исправляется он.

Отмечаю про себя тот факт, что всегда собранный Ян несколько рассеян. Видать, совместные роды произвели на него неизгладимое впечатление.

— И как ты? — любопытничаю осторожно.

— Я на стрессе, — честно признается тот.

На стрессе. Что для него совсем нехарактерно. Впрочем как и растерянность.

— Всегда размышлял на тему того, насколько это круто, когда в момент рождения сына или дочери ты стоишь рядом.