Опасная связь

— Баб Маш, ну ты Терминатор, ей богу. Огрела так огрела! — продолжаю хохотать и забавляться.

Она всплескивает руками, отставляет боевой арсенал на плиту и принимается стаскивать с себя старое, подранное пальто.

— Ром, Рооомка, очнись, пожалуйста. Прошу тебя! — по новой заводит Алена.

— Милок, ой родимый, прости. Бес попутал. Ляль, ой че делать-то! Ой, горе-то!

Короче бабка и внучка на пару охают над валяющимся в отключке Беркутовым. Кульминацией сей сцены становится появление маленькой Ульяны.

— Вы что, Ромашку убили? — шепчет, округлив глазищи, и так громко начинает выть, что Рыжей приходится ее успокаивать.

— Ну-ка отойди, — отодвигаю Алену. — Эй ты, — хлесткими пощечинами пытаюсь привести долбодятла в чувство.

— Ты что делаешь, идиот! Спятил? — ругается девчонка, но тут же замолкает, ибо огретый бабой Машей, невнятно стонет, подавая некие признаки жизни.

— Очухался, Пернатый? — интересуюсь недовольно. — А че за запах от него? — склоняюсь ниже и принюхиваюсь. — Бухал, что ли?

— Рома не пьет, — категорично заявляет Лялька.

Ой ли…

Пока они нежничают я иду проверять тару с сивухой.

— Ох, миленькай, прости бабку грешную. Каюсь, не разобравши стукнула.

— Лисааа. — Давай… поженимся, а? — выдает эта живучая скотина. Прямо-таки заново будит во мне желание вырубить его навсегда.

— Ба, он, кажется, бредит, — Алена заботливо поглаживает его по дурной башке. — Где болит, Ром? Скажи, где?

— Выжрал бутылку самогона в одно рыло, — информирую как бы между прочим.

— Но я уверена, что он не пьет! Никогда! — удивленно пялится на пустую тару, зажатую меж моих пальцев.

— Хреново значит ты знаешь своего дружка, — вставляю ядовито.

— Лисаа, выходии… за меня. Люблю не могу!

— Пусть заткнется, — требую, ощущая подкатывающее к горлу бешенство.

— Он не в себе, — поясняет она спешно.

— Алеен, поцелуй, а…

Терпение испытывает, попугай херов.

— Только очнулся, и сразу поцелуи ему подавай, — совсем по-девичьи принимается хихикать Семеновна. — Потешный!

— Он так и будет ковром тут валяться? — осведомляюсь громко.

— Ой, Илья, ну так не стой столбом-то! Помоги уж поднять гостя! — командует хозяйка дома. — Встретили так встретили парня! С «хлебом и солью», что называется. Век не забудет! Давай-давай, порезвее, в дальнюю комнату его тащи. Отдохнуть ему надобно после такого.

Скривившись, поднимаю пьяную сволочь. Только потому что не способен отказать этой добродушной женщине.

— Тяжелый, падла, — цежу сквозь зубы, закидывая его руку себе на шею.

— Ооо, это ты, РЖД, — хохотнув, хлыщ хлопает меня по спиняке.

— Завали хлебало, — предупреждаю, многозначительно на него зыркнув.

— Не злись, Рельсовый. Давай дружить, а? — растягивая гласные, выдает он. — Мирись… мирись… И больше не дерись. Где твой мизииинчик? А хочешь, дам на своей точиле погонять? Хочешь?

— Хочу, чтобы ты ушел в закат!

— Все серьезно у нас, — морда принимает осознанный вид. — Понимаешь ты, не?

Одно понимаю, что если не заткнется, с собой уже не совладаю. Вышвырну сучару на мороз.

— Вот тут, — театрально вздыхая, тычет себе в грудь, — знаешь, как болит адски. Это они… чувства!

— Клоун, — нетерпеливо стряхиваю его с себя на кровать. Снова чердаком бьется об изголовье, и хоть бы хны. Не перестает вещать. Как долбаное радио.

— Замуж пойдет за меня… не за тебя, — спецом задирает, еще и лыбится.

— Это вряд ли.

— А я ей ребенка заделаю.

Блять, эта гнида не умрет своей смертью точно!

Сжимаю кулаки, но от удара его спасает вездесущая Лялька, вцепившаяся в мою руку.

— Это галлюцинации, не обращай внимания. Спасибо большое, что помог! — тараторит испуганно.

— Угомони его, не то я с большим удовольствием сделаю это сам! — обещаю, покидая комнату.

Где там колун? [3]

Он мне срочно нужен.

Глава 3. Покатушки

Кусачий мороз настырно пробирается под вязаный свитер. Стою посреди заснеженного двора, напротив колоды [4] .

3

Колун — разновидность топора, предназначенного для колки дров.

4

Колода — толстый отрезок бревна, приспособленный для колки дров.

Ноги на ширине плеч.

Размах.

Четкий удар в центр чурбака [5] .

Беру следующий. И так по кругу…

С лихим азартом колю подмерзшие дрова. Неспешно, обдуманно и по привычке довольно агрессивно. Это бесхитростное занятие всегда работает безотказно. В тех самых случаях, когда необходимо срочно сбросить напряжение и выпустить пар.

Сегодня именно такая ночь. Настроение, прямо скажем, поганое. Как никак ушедшая от меня невеста в это самое время предположительно милуется с другим.

5

Чурбак — обрубок дерева.

Хрясь.

Ловко орудуя топором, равнодушно наблюдаю за тем, как разлетаются в сторону части чурбака.

Вдох-выдох.

Годами выверенные движения.

Хрясь.

Расколов приличное количество дров, очищаю площадку и убираю поленья в дровяник — небольшой, отдельно стоящий сарай, предназначенный для их просушки и хранения.

Возвращаюсь в дом. Смахнув с башки снег, прохожу на кухню. Не мешало бы еще разок пожрать, ведь после долгой уборки, которой руководила суровая баба Маша, ужин прошел быстро и далеко не в полном объеме. Пришлось экстренно заняться дровами для печки. Иначе эта неугомонная женщина отправилась бы делать это сама. С нее станется. Привыкла своими силами справляться.

На кухне застаю рыскающую по шкафам Рыжуху. Достает с полки чай и сахарницу. Тянется к орудию возмездия Семеновны.

Отчего-то вдруг хочется повести себя совершенно по-идиотски. К примеру, напасть на нее сзади и как следует шугануть. Да так, чтоб очканула не по-детски и громко заорала на весь дом. Явно ведь не слышала, как я вошел, а значит у меня есть преимущество.

— И мне плесни… — по итогу ограничиваюсь только этим. К черту. Еще ошпарится ненароком.

— Хоспаде! Паровозов! — лупится на меня во все глаза.