Опасность в бриллиантах

Дафне хотелось, чтобы он вообще о ней не расспрашивал.

— Разве не полезнее обратить ваше любопытство на тайны природы? На вопросы философии? Вы тратите свои способности на такие незначительные вещи!

Каслфорд насупился, словно она снова его упрекнула. Впрочем, именно это она и сделала.

— Миссис Джойс, не сомневайтесь, в основном я посвящаю свои способности важным делам, и маленькая загадка, которую вы собой представляете, этому не мешает. Помимо прочих важных занятий, я пишу книгу, которая станет очень полезной для человечества. Именно этому вы помешали, когда сюда вошли.

Он так небрежно от нее отмахнулся, что кровь бросилась Дафне в лицо. Какой, должно быть, глупой и тщеславной она кажется ему! Для него она просто игрушка, сиюминутное развлечение, а приписывает ему коварство и хитрый заговор, причем без всяких оснований.

Дафна посмотрела на письменный стол и даже сделала в ту сторону несколько шажков. Все эти бумаги. Оказывается, он сосредоточен на важной работе и напрямик сказал ей, что не письма писал.

И всю эту ночь он не пьянствовал и не волочился за женщинами, а посвятил себя литературному труду, причем так в него погрузился, что даже не лег спать, учитывая подобное рвение, немудрено, что он даже не оделся для их встречи.

Дафна забыла, с кем она в действительности имеет дело. Ее маленький участок земли, как и люди, которые там живут, вряд ли важнее для такого человека. Эта игра занимает какую-то ничтожную долю его времени и не доставляет ему особого удовольствия.

— Я должна принести свои извинения, ваша светлость. Я позволила себе поддаться влиянию скандальных газетенок и сплетен и постыдно быстро пришла к выводу, что вы и вправду такой дурной и развратный негодяй, каким вас описывают. — Дафна показала на бумаги и попыталась загладить свою вину, проявив искренний интерес. — И давно вы этим занимаетесь?

Каслфорд подошел к столу и взял с него несколько листков, критическим взглядом посмотрев на них.

— Вот уже несколько месяцев. Отдельные места просто терзают меня, и уходит слишком много времени, чтобы изложить все как следует. Надеюсь, постепенно я наберусь опыта, и работать станет проще. Мне никогда в голову не приходило, что писать книгу так сложно и так увлекательно.

— Могу я поинтересоваться темой? Если это секрет, простите мне мое любопытство.

— Это не секрет. Я уже доверился нескольким друзьям. Впрочем, вас утомлять не хочу.

— Я вовсе не нахожу это утомительным.

Каслфорд опустил взгляд на написанное, и у него сделался очаровательно гордый вид.

— Это — путеводитель по Лондону для рядовых горожан, которым интересны советы о том, где можно найти развлечения.

Совсем не настолько возвышенно и научно, как предположила Дафна, но все равно дело нужное.

— Как полезно. Приезжие будут счастливы получить от человека с вашим вкусом и положением совет о том, какой театр посетить или какие скачки, и все такое.

— Мм… Все это уже писали раньше, разве нет? — пробормотал Каслфорд рассеянно, продолжая просматривать страницу. — Эта книга не возделывает уже распаханные поля, она поднимает целину. В ней описываются совершенно особые развлечения, в которых мало кто разбирается так же хорошо, как я.

Дафна взглянула на него, на бумаги, снова на него и заметила, как он улыбается над каким-то отрывком.

— И какого рода развлечения, ваша светлость?

Каслфорд так погрузился в чтение, что просто не услышал ее, и вдруг нахмурился.

— Вы когда-нибудь обращали внимание на то, что существуют целые сферы человеческого общения, для которых совершенно не подходит английский язык? Я даже не задумывался над такими сложностями, пока не начал этим заниматься.

Дафна смогла представить себе только одну сферу, где сказанное герцогом могло быть правдой. Она могла представить лишь один вид развлечений, в которых, по слухам, Каслфорд, разбирался исключительно хорошо. То есть, другими словами, он пишет лондонский путеводитель для тех, кто желает грешить.

— Предполагаю, что это будет книга для мужчин, ваша светлость.

Каслфорд перелистнул страницы, вздохнул и положил их на стол.

— К сожалению, думаю, именно так. У меня нет опыта, чтобы написать соответствующие главы для женщин. Можно, конечно, попросить совета у кое-каких достаточно осведомленных леди, но сомневаюсь, что они пожелают стать мне полезными. Почему-то женщины стараются скрывать, что получают удовольствие от подобных развлечений. Не то чтобы они могли бы этим кого-то одурачить, всем известно, что существуют самые утонченные заведения, удовлетворяющие вкусы женщин. Вряд ли они смогли бы преуспевать, если бы женщины не могли этим пользоваться, правда?

Дафна заморгала. Все еще хуже, чем она думала. Он пишет книгу не об игорных домах и не о петушиных боях, а о борделях!

— Теперь понятно, почему вы считаете написание этой книги таким увлекательным занятней.

— Правду говоря, исследования сделались очень скучными, но к счастью, в тех редких случаях, когда я решаю чем-то заняться, я обычно чувствую себя обязанным довести дело до конца. Впрочем, эта часть уже полностью завершена.

Нет, ну что за человек в самом деле!

— Мне пора уходить, ваша светлость. Не хочу больше вас стеснять, а вы можете вернуться к подготовке вашего величайшего дара мужчинам Англии.

Почему-то эти слова привлекли его внимание, может быть, тоном сказанного или тем, как она скованно присела при этом в неглубоком реверансе.

Внезапно Дафна обнаружила, что на нее смотрит сам дьявол и его забавляет то, что он видит.

— Вы что, ревнуете, миссис Джойс, или скандализованы? Я не могу понять, какая из эмоций вызвала этот румянец на щеках.

Ревнует!

— Ни то ни другое. Если я и покраснела, то лишь потому, что изо всех сил пытаюсь удержаться от заслуженного вами упрека.

— Держитесь и призовите на помощь все свои силы. Собственно, позвольте мне помочь вам справиться с этим порывом.

Он привлек Дафну к себе так быстро, что она ахнула. Внезапно его рука легла ей на затылок, а губы прижались к губам.

Сначала она не смогла отреагировать, потому что вдруг растеряла все свое самообладание. И во время этого короткого затишья — Дафна не сомневалась, что оно было совсем коротким, — когда Каслфорд застиг ее врасплох, поцелуй перерос во что-то другое, перестав быть шуткой. Сначала нежный, потом грешный, поцелуй становился все более властным, словно, пока в ней зарождалось наслаждение, в Каслфорде зарождалось понимание.