Опасные манипуляции 3

— Эй, как тебя там, союзница!

— Меня Анжеликой зовут — просипела «черная», видно, «зеленая» ее побеждала

— Анжела, подними ноги вверх.

Анжелика напряглась, дернулась пару раз, и изобразила, что-то вреде, полумостика, во всяком случае, нога «зеленой» девицы мне ясно открылась.

Я опер рукоять «Макарова» о пол, совместил мушку с целиком на аппетитной коленке:

— Стреляю в колено, будет очень больно

— Все, все, я пошутила — «зеленая» отпустила «черную», и повинуясь требовательным движениям ствола, присела радом с мужчиной. Анжела поднялась, брезгливо морщась и ругаясь, стала отряхиваться, а потом достала опять свой зловещий ножик, решительно шагнув к сидящим у окна людям.

— Стой, ты куда?

— Что значить куда — Анжела смахнула с глаз, беспорядочно спутанные, волосы — она убила мою мать, и сейчас умрет.

— Никто сейчас умирать не будет. И, вообще, тебе лучше отсюда свалить. Сюда едет половина милиции Старостинского района, и тебе совсем не надо к ним попадаться.

Упрямая девка, махнув на меня рукой, сделала шаг вперед. Пришлось еще раз стрелять, в стену, перед ее ногами.

— Я тебе говорю, Анжела, езжай, выясняй, что там с мамой. А эти двое сегодня поедут в милицию, в любом случае.

За окном раздался приближающийся воющий звук сирены. Анджела еще потопталась на месте, потом, зло сплюнула на пол и, быстро, вышла из разгромленной квартиры.

Мужик у стены выглядел подавленным, девица же, торжествующе, улыбалась мне в лицо, наивная. На лестнице раздался топот ног нескольких приближающихся людей. Я достал из кармана удостоверение и бросил его к порогу квартиры. Через несколько секунд из подъезда к нам «на огонек» заглянул ствол автомата:

— Бросай оружие, руки вверх подними!

— Я капитан милиции, удостоверение у порога лежит. Задерживал опасных преступников, ранен.

Из коридора показалась рука в сером, цапнувшая красную книжечку. Потом в квартиру вошли три «пэпээсника» в бушлатах:

— Это эти что ли опасные?

— Девушка подожгла китайский ресторан на улице Первого главнокомандующего, час назад, примерно. А мужик — зять, вернее, бывший зять владельца банка «СибУралВосток», заказчик поджога. В ресторане его бывший тесть осетрину сегодня вкушал. И еще, главное, девка — экстрасенс, типа Кашпировского. И не улыбайтесь, я в квартиру вошел, так она меня, с расстояния два метра, чем-то приложила — я до сих пор встать не могу. Так, парни, я пистолет убираю, что-то мне плохо совсем.

— Давай, давай, мы тебя поняли — два мента разошлись по углам комнаты, направив автоматы на застывшую парочку, а третий что-то забубнил в рацию.

Глава 8

Глава восьмая. Как лягушка, на асфальте.

Людмила Сомова.

Я стояла и смотрела, как пожилой мужчина и моложавая женщина в сером элегантном платье, сцепив ладони на столешнице, пристально смотрят в глаза друг друга. Края круглого стола, вспучились как поверхность гейзера, от ужасающего жара фиолетового пламени, с воем и треском, пляшущего вокруг. Затем, обугленными фурункулами, деревянная поверхность, лопнула, оттуда, вверх, рванули струйки оранжевого пламени, окутанные черным, едким, дымом. Наверное, от жары занялась химия, используемая для пропитки этого псевдо-цельного дерева. Потом меня подхватила, орущая в ужасе, толпа посетителей и, спиной вперед, потащила к выходу. Двери головой мне открыть не удалось, но, очевидно, на крыльце кто-то упал. Я почувствовала, что лечу спиной вниз, потом пожилой плотный мужчина, который толкал меня из ресторана своим «пивным» брюхом, с ошалевшей физиономией, начал падать на меня, и наступила темнота. При соприкосновении со мной, его, мягкий с виду животик, оказался очень твердым и тяжелым. Удушье накрыло меня, я, очень долго, пыталась вздохнуть, но, не могла. Тяжелая туша, беспомощно ворочалась на мне, расплющивая мой организм в тонкий блинчик по бетонному покрытию, как дорожный, асфальтовый каток. Мои внутренности начали выдавливаться наружу, а ребра протыкать легкие. Но, вдруг, все кончилось, я сглотнула комок в горле, и воздух, морозный и чистый, с восхитительным ароматом выхлопных газов, вновь хлынул в меня. Кто-то дружно, под выкрики «скатись с нее, козел» спихнул с меня мужика, и, подхватив под руки, потащил в сторонку. Но, не успела я обрадоваться и начать переживать за состояние платья, как ситуация вновь повернулась ко мне афедроном. Спутницы Анны Николаевны, оттащив меня в сторону, бросили на мокрый асфальт, а затем придавили мои, раскинутые в стороны, руки коленями, а ее дочь, присев на корточки над моей головой, просто сказала:

— Если, с моей матерью что-то случится, ты умрешь.

— Я тут не причем, там какая-то девка была, что-то бросила в твоих родителей и начался пожар…

В шею уткнулось черное лезвие, мгновенно появившееся в руке моей собеседницы:

— Какая девка, ты что придумываешь?!

— Мы же не будем делать глупости, правда? Люда, что произошло?

Голова дочери Анны Николаевны откинулась назад, а к ее уху приставили вороненный, с протертыми, до белого металла, гранями, весомый, восьмизарядный аргумент, который привычно держал в руке Николай.

Стараясь не шевелится, так как хищная острота лезвия продолжала касаться моей кожи на горле, я еще раз описала картину, которой была свидетельницей.

— Я видел эту девку, она первой выбежала. Нож убери и пошли ее искать, если нам повезет, то, может быть, поймаем — Николай вздернул за волосы дочь колдуньи вверх.

Когда Николай потащил девушку в темноту, она еще пыталась отдать какие-то распоряжения, типа, живой меня не отпускать и еще что-то грозное, но мне уже не было страшно. Стало понятно, что сегодня, я не умру. Меня аккуратно подняли, и даже, тщательно, отряхнули сзади, размазав влажный сор по платью, но не отпустили, продолжая плотно контролировать.

На стоянку ресторана, с воем, заехали две пожарные машины, народ отступил подальше, и ловкие мужики в брезентовых костюмах и белых касках с прозрачными забралами, стали быстро раскатывать жесткие шланги, подтаскивая пожарные рукава к пылающему зданию. Потом нас согнали с места, так как мы стояли на металлических люках, которые скрывали под собой пожарные гидранты. С огнем боролись почти час, заливая упругими струями воды пламенеющие окна. Потом несколько человек, забросив за плечи блестящие баллоны кислородных аппаратов, нырнули в черный, струящийся влажным паром и вонючим дымом, дверной проем, а, минут через пять, внутри раздались крики, и эти смелые мужики, в почерневших от сажи робах, потащили наружу, на растянутых брезентовых полотнищах, какие-то черные, закопченные мешки. Мы с ведьмами успели протиснутся поближе, вслед за нами сомкнулась возбужденная толпа. Пожарные притащили пару ведер и стали осторожно поливать эти бесформенные предметы. Вода плохо смывала жирную копоть, но, все равно, стало понятно, что это люди. Они совсем не походили на искореженные огнем, навечно застывшие в позе «боксера» трупы-головешки, а были вполне узнаваемые — на мокром брезенте лежали грязные, мокрые, но вполне сохранившиеся Анна Николаевна и Леонид Борисович. Крякнув сиреной, к лежащим на земле телам, сдали задом, машины «скорой помощи». Пожарные быстро погрузили, очевидно живых, пострадавших в машины, и, освещая окрестности тревожными синими проблесковыми маячками, машины, с красными крестами и полосами на бортах, рванули прочь.

— Я узнала, их во «вторую скорую» больницу повезли — одна их моих конвоиров, ненадолго отлучившись, вернулась с новостями: — Что делаем?

— Анжеле позвони.

— Ага, я поняла.

Через пару минут ведьма довела распоряжение Анжелы (я, как понимаю, так зовут дочь Анны Николаевны) одной из них ехать в больницу, при необходимости, организовать все, для успешного оказания помощи пострадавшим, а второй ведьме, вместе со мной, ехать на улицу Электоратную. Когда мы доехали до серой «хрущевки», расположенной в начале Электоратной, у второго подъезда стояла машина «скорой» и пара милицейских «УАЗиков». Ведьма припарковала свою «тойоту» на противоположной стороне дороги, и я, сразу же, выскочила на улицу, проигнорировав угрожающий крик «Стой!». На дворовой скамейке, у подъезда, сидел Николай с белой повязкой на голове, и о чем-то разговаривал с женщиной в белом халате под темной курткой, а, через мокрый, набухший влагой, грязный газон, к нам спешила, разъяренная, Анжела.

— Твой гребаный…не отдал мне девку и мужика, который ждал в квартире. — Анжела, яростно маша руками, начала долго и витиевато, характеризовать Николая и его родню, в негативном свете: — Он в меня выстрелил и выгнал из квартиры. И теперь эту парочку увезли менты. И я не знаю…

— Зато я знаю. — Николай успел незаметно перейти дорогу и, с силой, хлопнуть Анжелу по плечу, так что она присела: — Во-первых не ори, не привлекай внимание. Во-вторых, если бы я в тебя выстрелил, то ты бы, в лучшем случае, в «скорой» ехала бы в больницу.

— Ты…ты… — Анжела, не в силах совладать с собой от злости, схватила Колю за отвороты куртки и тряхнула его, от чего он зашипел и схватился за голову.

— Ты что творишь! Отойди от него. Не видишь, что ли, что он ранен! — я оторвала Анжелу от Коли и подхватила его: — Коля, что с тобой?

— Сейчас пройдет, не трясите меня. Хотели мне утюгом голову проломить, но промахнулись, в ухо попали. Сейчас, постою и пройдет.

Через минуту мужчина поднял голову:

— Так, девки, слушайте меня внимательно. Не сдать этих двух я никак не мог. А вам нужно сделать следующее…Я не знаю, что умеет задержанная девицы, но, по крайней мере, она гипнотизер. Во всяком случае, меня он чуть сознания не лишила, я даже не понял — как. Сейчас их повезли в отдел милиции на проспекте Первого чекиста. Там пару — тройку часов, может чуть побольше, с ними будут носится, как с писанной торбой, в потом, когда внимание ослабнет, допросы проведут, вот тогда, я думаю, она попытается сбежать. Скорее всего, попросится в туалет, и когда выводной с ней останется наедине…И, наверняка, бежать будет в его форме, то есть через главный выход. Не знаю, будет ли она своего мужика выводить, или бросит, но сама она должна сбежать через несколько часов. Если протянет время, то ее спустят в подвал, там у них свой изолятор. После этого, ее трое суток там продержат, и оттуда не сбежишь. Позже, у нее только один шанс останется — бежать во время перевозки в тюрьму, иначе там и сгниет, оттуда только в виде летучей мыши улететь получится. Все, девки, езжайте. Я для вас все, что мог, сделал. Если кто-то ко мне претензии имеет — он взглянул в глаза Анжеле: — можете свои претензии в жопу запихать. Пойдем, любимая, мне отлежаться надо.