Опасные парни и их игрушка

— Слишком много подробностей, — прошептал Кэм.

Их разговор закончился, когда она еще сильнее толкнула пальцы в свою киску и жестче сжала сосок, двигая бедрами и издавая серию стонов.

Она выглядела балансирующей на грани, готовой кончить в любой момент. Кэм задержал дыхание, ухватившись за остатки здравомыслия, наблюдая за ее быстрыми движениями, которые превратились в безумные и почти панические.

Девушка расстроено застонала. Несмотря на расстояние, он мог видеть ее дрожащие бедра, напряженное тело, каждая мышца которого вибрировала в потребности испытать удовлетворение.

Но она не кончила.

— Она не может кончить? — спросил Торн.

Красавица сама ответила на этот вопрос, резко дернув затылком и ударив своими кулачками по раскрытым коленям, она издала отчаянный плач, эхо которого было слышно даже на заднем дворике.

Через некоторое время, плач усилился, и девушка подняла колени к груди, спрятав лицо так, что все, что мог видеть Кэм, была россыпь ее волос цвета карамели и трясущиеся от рыданий плечи.

Ее плач побудил в нем необходимость успокоить ее. Эта ситуация... ее всхлипывания, словно царапали его изнутри и разрывали сердце.

На его плечо легла рука, останавливая. Он вопросительно посмотрел на Торна.

— Пригнись, доктор Фил или она увидит тебя. Ты не можешь завалиться к ней, чтобы успокоить. Раскроешь наше укрытие.

Кэм кивнул, делая глубокий вдох. Он настолько сильно хотел обнять ее и помочь, что чуть не раскрыл их убежище? Ничего хорошего. Ни капли. Он не мог отрицать, что какой-то его части было необходимо поцеловать ее пухлые губы, которые скрывала темнота, заменить ее пальцы своими, а потом наблюдать, как она разлетается на части от удовольствия в его руках. Если бы после этого она заплакала, Кэм бы крепко удерживал ее в своих объятиях.

Его порыв был совершенно нелепым.

Неровно выдохнув, Кэм сжал трясущиеся руки в кулаки. Она была любовницей преступника. Неважно, какие у нее были проблемы, его они не касались.

— Извини, — прошептал он.

— Думаешь, ей нужна боль, чтобы кончить? — Торна волновали совершенно другие вещи. — Знаю от последней малышки Лоунтона, что он не против такого.

Скривившись, Кэм пытался не думать о том, что эта красавица умоляла этого ублюдка причинить ей боль. Но он не мог исключать правоту Торна. Какое еще есть объяснение тому, что она не в состоянии испытать оргазм?

— Я не знаю, но мы здесь не для этого. Сфокусируйся.

— Трудно сосредоточиться, когда вся кровь моего тела прилила к тому, что под пряжкой ремня, — состроил гримасу Торн.

— Возьми себя в руки, — закатил глаза Кэм. — Нам нужен план. Ненавижу мысль о том, что нам придется задавать ей вопросы.

— Но у нас мало времени.

— Да, — Кэм не мог проигнорировать этот факт.

Подружка Лоунтона всхлипнула и подняла лицо. Серебристые слезы проложили дорожки на ее щеках. В темноте ему не было видно ее глаз, но он мог чувствовать ее печаль и отчаяние. Подавленное настроение читалось в развороте ее опущенных плеч, когда она медленно поднялась, взяв в одну руку полотенце, а в другую — пустой бокал вина.

Даже вид ее потрясающей попки не помог Кэму отделаться от желания обнять ее и поддержать. Что-то пошло не так, и Кэм очень хотел знать, что именно.

Но она скрылась в доме, не оставляя ему ни единой подсказки.

Со стороны Торна послышался долгий глубокий вдох. Кэму было интересно, как долго он сдерживал свое дыхание.

— Этой девочке нужно потрахаться. Как следует. Я могу быть добровольцем, даже если это займет вся ночь, — Торн хитро ухмыльнулся.

— Заткнись, придурок. Ей нужно не только кончить. То, что ее беспокоит, намного важнее, чем недостаток оргазмов.

— Не моя проблема.

— Трахни и забудь, да? Милый девиз, — голос Кэма сочился сарказмом.

— Не выношу вас, неженок, которые вмешивают во все эмоции, — скрипя зубами, проговорил Торн.

— Не выношу вас, мудаков, которые думают только членом.

На целых пять минут наступила тишина. Стрекотали сверчки, квакали лягушки, а ветер пустыни подгонял пыль к кустам, служившим им укрытием. Подружка Лоунтона выключила свет в задней части домика.

Кэм почувствовал себя виноватым. Они с Торном были давно знакомы, хоть и не были лучшими друзьями. Торн никогда не подпускал кого-то близко к себе. Ссориться из-за его сексуальной жизни было глупым. Ни один из них, скорее всего, даже не будет заниматься сексом с подружкой Лоунтона. К чему разговоры о ее проблемах с оргазмом.

Он не успел открыть рот, как заговорил Торн.

— Оставим это, друг. Давай вернемся к делу. Я хочу сохранить свои пятьдесят кусков, а тебе нужен свидетель к суду, — отозвался он, отвернувшись. — Ты один из моих немногих друзей. Не хочу, чтобы между нами встала какая-то цыпочка.

Кэм повернулся и шокировано уставился на Торна.

— Это была самая милая речь, которую ты когда-либо мне говорил.

— Даже не пытайся анализировать мои эмоции, неженка, — повернувшись, бесстрастно сказал Торн.

Это было все равно, что просить Кэма не дышать. Возможно, он понимал его эмоции лучше, чем сам Торн. Все-таки у Кэма было четыре сестры. Если бы он не научился разбираться в эмоциях, он бы никогда не дожил до зрелого возраста.

— Как скажешь, мудак, — сказал Кэм. — Думаю, надо подождать сутки и посмотреть, появится ли Лоунтон. Если нет, то я возьму свой полицейский жетон и нанесу его миленькой любовнице визит.

***

Перед глазами Бренны Шеридан мелькал красный цвет.

Стоя в вертикальной стойке, глазами она следила за большой боксерской грушей, прикрепленной к потолку, на ее запястьях были плотно закреплены боксерские перчатки. Она сделала резкий выпад в сторону груши, вкладывая в него каждую каплю своей ярости и неудовлетворения. Соприкосновение кулака с грушей сопровождал громкий звук, а красная махина закачалась и сдвинулась. За ударом последовала боль в руке. Стиснув зубы, Бренна хмыкнула, отказываясь чувствовать боль. Она боксировала уже час и не собиралась заканчивать.

Оперевшись на правую ногу, она сильно ударила левой рукой по груше, и раздался тяжелый звук, эхом пронесшийся по комнате, девушка почувствовала, как сквозь нее проходит необходимое удовлетворение.

Пот струился по вискам, опускаясь к груди, намокли ее черные эластичные шорты и белая майка. Заколотые волосы растрепались и теперь спадали на лицо. Она тряхнула головой, и порыв ветерка откинул волосы с лица, давая возможность Бренне нанести следующие удары по груше.

На ее месте она представляла голову Кертиса Лоунтона.