Опасные пассажиры поезда 123

Клайв Прескотт освободился только в половине седьмого. На улице было темно и промозгло, сгустившиеся сумерки были похожи на маску, которую город надел, чтобы прикрыть собственное уродство. Прескотт поднял голову, подставил лицо дождю, потом долго растирал щеки и лоб, пока кожа не стала гореть. Однако ни малейшего облегчения не почувствовал — он слишком устал и вымотался за этот бесконечно долгий день.

Магазины на Фултон-стрит уже закрывались, охранники с тяжелыми пистолетами в кобурах с грохотом опускали металлические шторы витрин, проверяли сигнализацию. Город готовился к ночной обороне от собственных обитателей. Пожилая продавщица газет заботливо навешивала пудовый замок на дверь своего киоска. Утренние газеты пойдут нарасхват, устало подумал Прескотт.

Высокий чернокожий парень в ковбойской шляпе и замшевой куртке с бахромой сунул ему под нос какой-то листок:

— Газета «Черных пантер», брат!

Прескотт сделал отрицательный жест и пошел дальше. Парень не отставал. Здесь и днем было полно чернокожих активистов, предлагавших прохожим свой боевой листок, но Прескотт ни разу не видел, чтобы кто-нибудь купил газету. Может, они продают ее друг другу? Довольно, оборвал он сам себя, эти парни делают дело, в которое верят, а ты? Сам ты веришь во что-нибудь?

— Купи газету, брат, — сказал парень, догоняя Прескотта. — Узнаешь, чем народ дышит. Не все же прислуживать белому мистеру Чарли.

Прескотт остановился. Парень выжидательно смотрел на него.

— Я возьму газету.

— Вот и правильно, брат!

Он сунул листок под мышку. На другой стороне улицы из колонок над входом в магазин грампластинок грохотал хард-рок. Наверно, хозяин забыл выключить. Неужели так и будет барабанить всю ночь? Впрочем, здесь почти никто не живет, а так хоть какая-то иллюзия жизни.

Меня тошнит, подумал Прескотт, тошнит от копов и преступников, от жертв и свидетелей. Тошнит от злобы и крови, от того, что творилось сегодня, и того, что случится завтра. Тошнит от работы, от друзей, от семьи. В конце концов, меня тошнит от самого себя: от того, что меня тошнит от жизни, но при этом я не собираюсь ничего в ней менять.

Эх, будь он на два-три дюйма выше ростом да еще белым… Или хотя бы наоборот — стопроцентным черным…

Единственное, что он умел по-настоящему, — это обрабатывать баскетбольный мяч. Он бесстрашно шел из центра площадки навстречу высокомерным гигантам, только и ждавшим момента, чтобы сбить его в воздухе, когда он в прыжке нацеливался на корзину. Но он снова и снова мягкими прыжками несся навстречу этим бугаям, обводя одного за другим…

Прескотт скомкал газету и крученым ударом влепил ее точно в логотип на вывеске магазина. Два очка! Алкаш у витрины зааплодировал, потом протянул руку. Черт, в этом городе каждый второй побирается. А если не подают, норовит отнять силой.

Ничего, завтра он будет чувствовать себя лучше. А послезавтра и на следующий день? Не думай об этом. Завтра будет лучше, чем сегодня, — потому что хуже, чем было сегодня, просто быть не может.

Детектив Хаскинс

Детектив второго разряда Берт Хаскинс был стопроцентным ирландцем — если, конечно, не считать стопроцентно английской фамилии. В юности он решил, что профессия детектива — благородное дело настоящих мужчин. Иллюзий хватило ровно на неделю. Впоследствии Берт не раз посмеивался над тем, какой рисовалась ему будущая работа: блестящая дедукция, интеллектуальные поединки один на один с воротилами уголовного мира, распутывание самых хитроумных преступлений.

В действительности оказалось, что от детектива требуются два качества: выносливость, как у верблюда, и терпение. Приходится сунуть нос во все тупики, чтобы в конце концов выйти на верную дорогу, приходится бегать вверх и вниз по лестницам, звонить в подозрительные квартиры, общаться с испуганными, агрессивными, неразговорчивыми или просто тупыми людьми. Иногда тебе удается выудить из кучи мусора жемчужину, но большую часть времени ты просеиваешь пустую породу.

В картотеке Управления городского транспорта обнаружилось больше сотни имен бывших сотрудников, уволенных в разное время за различные нарушения. Обработка грозила затянуться допоздна. Как правило, нарушения не имели ничего общего с уголовными преступлениями, однако Хаскинс исходил из того, что любой из этих людей ненавидит Управление.

А кто-то, возможно, ненавидит до такой степени, что способен захватить поезд метро. Но как его вычислить?

Трое налетчиков уже убиты. У двоих обнаружены пояса с деньгами — в общей сложности пятьсот тысяч долларов. Значит, надо найти еще одного преступника, который унес на себе полмиллиона баксов. Личность убитых еще не установлена, так что бывший служащий Управления городского транспорта вполне может быть одним из них. Однако им может быть и скрывшийся бандит.

Хаскинс с напарником и еще восемь групп детективов отправились на проверку этой версии. Они выбрали из списка наиболее подозрительных типов и приступили к поискам. Пока что результат был равен нулю.

Куда они только не забирались! Любой детектив знает, что девять из десяти преступников живут в трущобных районах. Бедные совершают больше преступлений, чем богатые. И за бедняками приходится бегать, тогда как богатые сами приезжают в полицию с кучей адвокатов, поручителей, свидетелей… Богатым многое сходит с рук.

Стоп, Хаскинс, да ты никак красный! Нет, просто знаю жизнь.

Он отпустил домой своего напарника — Слотт был язвенником и ему приходилось соблюдать режим. К тому же в их части списка оставалось проверить всего троих, и Хаскинс рассчитывал, что до ночи отлично управится с этим один.

Сначала он зашел в маленькую химчистку, хозяин (и единственный работник) которой в свое время работал в метро. Его выгнали шесть лет назад за то, что он плевал в пассажиров. Он работал дежурным на станции «Таймс-сквер» и, заталкивая пассажиров в вагон в часы пик, плевал им напоследок в спину. Его застукали за этим занятием и вызвали к начальству, а он там сорвался и в конце концов плюнул инспектору на лацкан дорогого пиджака. Разумеется, в ту же секунду вышибли с работы.

На расспросы Хаскинса владелец химчистки имел сказать следующее: во-первых, он не держит зла на Управление городского транспорта. Во-вторых, надеется, что в один прекрасный день все это гребаное метро провалится в тартарары. А в-третьих, он чуть ли не весь тот день провел в кресле у дантиста, где ему выдрали два корня и заодно раскорячили всю десну. Зовут этого коновала доктор Шварц, а вот и номер его телефона…

Детектив Хаскинс сделал в блокноте пометку: позвонить доктору Шварцу. Взглянул на часы — уже четверть девятого — и вытащил из кармана измятый список. Оставались двое: Пол Фитцхерберт (угол Шестнадцатой и Пятой авеню) и Уолтер Лонгмэн (угол Второй авеню и Пятнадцатой улицы). К кому сначала? Уж больно далеко они живут один от другого. Трудно принять столь важное решение без чашки кофе… А вот, кстати, и кафе на углу!

Лонгмэн

Лонгмэн не мог себя заставить включить телевизор. В кино преступники частенько попадаются на том, что скупают все газеты подряд и вырезают из них репортажи о собственных преступлениях. Глупости, никто не услышит его телевизора, можно же приглушить звук. Тем не менее он не мог пересилить себя и бесцельно кружил по квартире, не снимая плаща и сводя глаза с выключенного телевизора, стоящего напротив постели.

Но в шесть часов он вдруг машинально включил ящик. В новостях, конечно, только и говорили о захвате поезда подземки. Показывали свороченный с рельсов вагон экспресса, в котором ехала полиция. Затем они дали крупный план «участка туннеля, где происходила перестрелка». Когда камера развернулась к тому месту, где упал Стивер, Лонгмэн вздрогнул, ожидая увидеть тело или, по крайней мере, лужу крови. Кровь по телевизору было не разглядеть, но Стивера не было. Потом, правда, показали, как копы вытаскивают на носилках три накрытых брезентом трупа. Лонгмэна это не тронуло, хотя он понимал, что один из покойников — Райдер.