Опасные странствия Хомы и Суслика (сборник)

Симпатия возникает. Доверие. И без подарка. Хотя с подарком лучше.

Решил однажды Хома всё время улыбаться. И тебе веселее, и другим.

Улыбка вообще красит всех. Любого страшилу.

– А тебя – тем более, – сияя сказал он Суслику. – Запомни, улыбчивых всегда хорошо принимают. Любую чушь говори – согласятся. И по плечу похлопают. Как своего.

– Верно, – сразу согласился Суслик. – Я в деревне, сам знаешь, иногда телевизор смотрю. Через окна. С заборов. Там начальника одного – поглавнее Медведя нашего! – часто показывают. Он про всякие ужасы, беды, несчастья болтает, а у самого улыбка шире плеч. Ему за это всё прощают. Можно и я с улыбкой ходить буду? – уставился он на Хому.

– Нет уж. Рад на готовенькое? – рассмеялся Хома. – Я первый придумал!

И стал он всем улыбаться. Всегда и везде. В любом месте. К месту и не к месту. Забежит к Зайцу и весело говорит:

– Слышал? Белка не рассчитала прыжок и свалилась на пришлого Кабана.

Заяц тоже вроде бы улыбнётся. А Хома радужно продолжает:

– Он её чуть не затоптал. Еле спаслась! – И сияет, будто его одарили. Пучком земляники. Большим.

И затем бодро, с новой улыбкой:

– Чего притих? Ты чего-то плохо выглядишь! Заболел, что ли?

– Ничего подобного, – пугается Заяц-толстун. – А не то бы я похудел!

– Тогда – пока! – И Хома на прощание опять весело: – Не забудь показаться доктору Дятлу. Главное – здоровье!

И к Ежу теперь заходил Хома со своим непременным смехом.

– Там Медведь, косолапый, чуть под поезд не попал. В рельсах нога застряла. Вот потеха!

А Ёж за сердце схватился. Медведя жалко. Косолапого.

Веселится Хома. Подслеповатого Енота у ручья встретил:

– На Волка не наткнись, дядя. Гляди в оба!

Перепугал до смерти. Весельчак такой!

Надоел его новый, улыбчивый нрав друзьям.

Уж и не знали, как его огорчить. Лишь бы он с навязчивой улыбочкой расстался.

Горчицу едкую, лук толчёный в еду ему подмешивали. Ест. Слёзы катятся, а он посмеивается.

– Сам плачешь, а тебе смешно, – хмуро заметил Суслик.

– Это смех сквозь слёзы, – улыбается Хома.

– Сквозь дурь, а не сквозь слёзы, – не выдержал старина Ёж. – Рад-радёхонек!

– Счастье или горе – всегда радуйся! – не унывал Хома.

– Смотри, доиграешься! – предупредил его старина Ёж.

Но судьба пока берегла Хому.

Погналась как-то за ним Лиса. И загнала в угол. В безвыходный тупик из валунов у ручья. Куда деваться? Ни туда ни сюда!

Она улыбается. И он улыбается.

Лиса-то зловеще ухмылялась. Искренне. Хомяк ей попался. Сдобный! А Хома улыбался радостно. Притворно. Может, задобрит – и пронесёт!

Но Лиса не поняла и опешила. Чего это он?.. Странно. Кому он так рад? Не ей же? И невольно обернулась.

Тут-то Хома и дал дёру. Прямо под ней проскочил, меж четырёх её лап. С усмешкой. Только его и видели!

Так он ещё сильней укрепился в своём неотразимом обаянии.

– Видишь, как мне повезло? – похвастался он Суслику. – Мои чары и на Лису действуют.

«Всё, – подумали друзья, – улыбочка к нему навсегда приклеится».

Но вскоре она у него враз пропала. Ловчилу Крота помните? Ну того, который у Зайца морковку упёр? Самую крупную. И вот, этот плут кладовку обчистил у Хомы. Проныра!

Вернулся Хома с прогулки домой. Улыбка мигом исчезла, потому что исчезли все запасы. И горох, и орехи, и корешки. И малиновый компот в банке!..

Уж на что у Хомы щёки пухлые, и те опали. Ничего в кладовке нет. Только дыра в земле осталась. Лишняя. Поулыбайся теперь. Хоть плачь!

Старина Ёж ему посочувствовал:

– Смех без причины – признак дурачины. Так и улыбка без компота – признак обормота.

А затем смутился.

– Извини, – пробурчал. – Бывает.

– Чего там! Радуйся, – задорно посоветовал Суслик Хоме. – Улыбка красит! – напомнил он.

– Красит! – взвился Хома. – Но не мою нору! Сам радуйся на моё горе…

– Так-то, – попенял Ёж. – Улыбаются в радости. И печалятся в беде. А всё остальное – притворство.

– А как я недавно от Лисы удрал? – живо возразил Хома. – Куда бы я делся, если бы скис?

– С врагами притворяйся сколько влезет, чтобы не разгадали, – ответил Ёж. – А с друзьями не хитри. А не то улыбка навечно кривой станет.

– Я, наверное, никогда больше не улыбнусь, – поник Хома.

Однако улыбка у Хомы быстро вернулась. Когда они Крота разыскали и запасы вернули. Правда, не все. Крот мал, а ест отменно.

Так что радость была недолгой. При подсчёте утрат – поубавилась.

Но после этого случая перестал он хитрить. С друзьями. И снова улыбался – без всяких затей. Просто. От души. Как солнышко.

И тебе хорошо, и всем тепло.

Как Хома медведя успокоил

Медведь себя самым главным считал. В их краю. И по праву считал. Самый большой и сильный. Конечно, и самый умный. Во всяком случае, не глупее других. Больно умных.

Но всё-таки мнительный был, как всякий русский медведь. Мнил о себе много. Высоко брал, потому что высокий. Но втайне подозревал, что его все принижают. Все, мол, о нём плохо думают, зла желают и даже насмехаются над его походкой. Косолапой.

Решил он с Хомой посоветоваться, чтобы это проверить. Прояснить.

Почему Медведь Хому выбрал? Мал Хома, да удал. До сих пор живой. Хотя врагов у него – выше крыши.

– Что ты обо мне думаешь? – хмуро спросил он однажды Хому. Для начала.

– Ты самый могучий среди нас, – мигом ответил Хома, он быстро отвечал на лёгкие вопросы. – И поэтому я желаю тебе могучего здоровья! И долгих лет жизни! Сытой и довольной!

– Ага, – просиял Медведь. – И мёду побольше!

А затем опять нахмурился.

– Ну ладно. Ты обо мне хорошо думаешь, а вот другие – как?

– Точно так же, – не моргнул глазом Хома.

– Врёшь, – не поверил Медведь.

Грубоват он, понятно. Но не глуп. Мнителен.

– А ты проверь, – посоветовал Хома. – Пойди и спроси любого.