Опасные видения (сборник)

— Ветеринар рассердится, как прознает.

— Меня это не беспокоит. — Пес зевнул, показав клыки длиной с руку мальчика.

Такого побеспокоишь — сам будешь не рад!

— Вот что, Бродяга, я сейчас уеду. — Пес редко звал мальчика по имени — только когда хотел дать распоряжение или высказать нечто не слишком приятное. — Главным в доме остается Сиссерекс, и ты должен его слушаться. Понятно?

— Да, Хозяин, — насупился мальчик.

Конечно, имя у пса было Хозяин. Так теперь звали каждого пса.

— И не смей дуться, тебе совершенно не идет. В прошлый раз, когда меня дома не было, тут, помнится, случилась небольшая неприятность с люстрой. Сиссерекс, надеюсь, высказал тебе все, что он об этом думает?

— Да буду я его слушаться, Хозяин. — Мальчик уже повеселел, он не умел грустить и хмуриться подолгу. — Но как же здорово она грохнулась, ой-ой-ой! Трах-бах-тарарах!

Оба долго смеялись над этим, каждый по-своему: мальчик хохотал, пес радостно выл. Неуклюже подняв лапищу, Хозяин погладил любимца по голове. Ну не мог он сердиться на Бродягу, даже когда тот, чересчур расшалившись, учинял погром в усадьбе.

— А ты надолго? — спросил мальчик, выковыривая ногтем яблочную кожицу из зубов.

— Да на денек — если повезет, обернусь к ужину. У Хозяина Куэрнаваки есть сука в течке, черно-белая, очень красивая, я ее видел. И вот теперь он меня пригласил.

— Зачем? — У мальчика от удивления брови полезли на лоб.

— Лучше бы тебе никогда об этом не узнать, — ответил пес, поддавшись вдруг какому-то сильному чувству; даже губы оттопырились в пугающей гримасе.

Мальчик озадаченно смотрел, как пес встряхивается всем телом и облизывает толстым черным языком губы, заставляя их расслабиться, обмякнуть.

— Мы ведь с тобой уже давно вместе, — решил сменить тему пес.

— Угу, много лет. Я не считал.

— А до скольки ты умеешь считать?

— До ста! И это без пальцев на руках и ногах.

— Ах ты, умница. Ну-ка, быстренько прикинь, сколько будет десять, десять, десять и пять.

— Э, погоди, мне время нужно. — Мальчик уставился на пальцы, тут же спохватился и спрятал руки за спиной, а затем оба рассмеялись. — Могу и не глядя. Это будет… Десять и десять… Это будет тридцать пять!

— И ты абсолютно прав! Молодец, за такой ответ получай конфету. Даже две возьми.

Мальчик цапнул угощение с блюда, без разрешения он никогда не брал лакомства. Оттопырились щеки, задвигалась челюсть — жуя, он жмурился от удовольствия.

— Да, тридцать пять лет. И славных лет. Ты лучший мальчик из всех, кого я знаю. Лучший из всех, кто у меня был.

— А у тебя были другие мальчики?

— Ну, возможно, — смутился пес — и давай выкусывать на бедре воображаемую блоху. — Сейчас уже трудно вспомнить. — Проникая сквозь мех, его голос звучал невнятно. — Ты ведь знаешь, у собак век куда длиннее, чем у мальчиков. Но сейчас мы об этом говорить не станем. Позови-ка Сиссерекса, передай, что у меня для него есть распоряжения.

Мальчик выскочил из комнаты, а пес доел последние крошки мяса и задумался о насущных делах. Эти завроиды такие тупицы, не разложишь все по полочкам, обязательно в твое отсутствие напортачат.

Приковылял, метя толстым хвостом по полу, Сиссерекс. Он был очень смышленым для завроида, за что и получил должность управляющего, но умный завроид — это на самом деле не бог весть что.

— Я уезжаю, но рассчитываю вернуться к ужину.

— Как ссскажешшшь, хозззяин.

Выслушивая инструкции, Сиссерекс кивал, при этом длинная челюсть всякий раз отпадала и подскакивала, желтые частые зубы обнажались на всю длину, тонкие восьмипалые руки нервно сплетались и расплетались, мигательные перепонки тоже ходили ходуном, — он боялся упустить хоть слово.

— Ты все запомнил?

— Безззусссловно, госссподин.

— Смотри у меня! А то вцеплюсь в чешуйчатую задницу и буду держать, пока пощады не запросишь.

— Это лишшшнее, хозззяин, я всссе сссделаю как надо.

— Вот то-то! Ступай, вели шоферу подавать машину. Мне пора.

Проводы были пышными — стараниями прислуги со всего имения, ну и, конечно же, мальчика. Они дружно выкатили из гаража массивный автомобиль любимого господина, вооружились тряпками и принялись надраивать и без того сияющее золото с блистающим хрусталем. Перед машиной чинно расхаживал шофер: на лапах толстые краги, выпуклые глазищи в очках-консервах кажутся еще больше, чем есть. Вокруг сновали перепачканные маслом зеленокожие механики, пинками проверяли давление в баллонах и натяжение гусениц. От Куаутлы до Куэрнаваки дорога не ремонтировалась на всем протяжении; местами ее размыли дожди, местами отвоевали джунгли. Но такая большая и мощная машина, конечно же, всюду пройдет легко.

Вот из кухни появились двое поваров, катя тяжело нагруженный столик: свежезапеченного дикого кабанчика поместят в специальный отсек, не голодать же пассажиру в пути. В другом отсеке, снабженном диспенсером, будет охлаждаться бутылка шампанского — Хозяину достаточно нажать лапой на рычаг, чтобы получить миску любимого напитка.

Вскоре все необходимое было сделано, челяди оставалось только ждать отправления. Завроиды это делали чисто по-ящеричьи, замерев с безучастным видом, а вот мальчик места себе не находил: то ногами затопает, то на голову встанет, то присядет, то снова подскочит.

Ну наконец-то вышел из дому Хозяин! Под дружное шипение чешуйчатых, под радостный вопль мальчика — ибо владелец имения поистине выглядел шикарно. Куаферы хорошенько поработали над его шерстью, изрядно добавив ей глянца и пышности. На шее блистал алмазами парадный ошейник с большущим — что твое куриное яйцо — рубином спереди. Распахнулась дверца машины, пес взобрался по трапу и сделал два круга по салону, прежде чем свернуться колечком на мягкой шелковой обивке. Дверь затворилась, включился мощный, но бесшумный атомный двигатель, и машина укатила, провожаемая воплями, шипением и новыми воплями, и скрылась за поворотом.

Ох и долгий же выдался день! А уж до чего скучный! В отсутствие пса мальчику совершенно нечем было заняться, а если он и находил себе развлечение, то это обычно кончалось плохо. Вот и сейчас пришлось удирать от поваров — в кухне он пытался сорвать банан с подвешенной к потолку грозди и нечаянно пнул котел, в котором готовился обед для слуг.

— Всссе расссплессскал! Ссскверный мальчишшшка!

— И правильно сделал, невозможно же есть такую гадость! — выкрикнул он в ответ, с легкостью уворачиваясь от могучих, но неуклюжих оплеух.

В кухне ему не рады — а где рады? Уборщики сердито шипят — не по нраву им, видите ли, что мальчик оставляет следы на свежевымытом полу и набивает рот листьями растущего в горшках сахарного тростника. Снаружи, в саду, недоброжелателей меньше, но зато и развлечений кот наплакал. Под конец он забрался на крышу, на самую верхотуру, куда пес ему лазать строго-настрого запрещал, и оттуда обозрел долину с фермами и деревеньками завроидов, с сухой пустыней вдали и горами еще дальше, и с небом, и со всем остальным.