Опасные земли

Ну что же – разумно. Спешились, пока лучники стреляли вдоль улиц, а через ручей переваливала вторая колонна. Когда, наконец, собрались атаковать вторично, оказалось, что некого атаковать.

Хитрый маршал Руо увидел, что его войско вот-вот охватят с флангов, и отдал приказ драпать в панике за стены. Это любимая команда любого ополчения! Выполняют с невероятной скоростью, обгоняя блеск собственных пяток.

Короче говоря, графские парни прошли через предместье и уперлись лбами в крепкие парижские ворота. Лбы тоже крепкие, но заметно уступают в этом качестве воротам.

Пришлось поворачивать под издевательский хохот со стен, что обидно. Со стен вдобавок взяли моду бабахать из пушек, что обидно вдвойне.

Когда же пришла весть, что вся королевская армия не далее как в двух дневных переходах от столицы, Карл, уж на что смелый, а и тот решил, что ну его. Бургундия отходила к деревне Монлери, что на юг от Парижа.

То есть вроде бы и отступление, а вроде и навстречу королевскому войску.

То есть сохранили лицо и уважение. А это важно.

Глава 5 Антиквар

Вечером Ровному позвонил профессор Прокофьев. «Нанес звонок», – по его собственному выражению.

– Здравствуйте, Кирилл, – сказал он. – Я осмелился нанести вам звонок в столь неуместное время…

– Что вы, что вы! – уверил его Ровный универсальной русской идиомой нормальности, приличности и своевременности.

– Точно так. У меня результат по вашему дневному запросу, но он такой неоднозначный, что лучше бы вам, то есть нам, переговорить тет-а-тет. Вам когда удобно?

Антиквар пожал плечами, как будто собеседник мог его видеть.

– Мне все равно, хоть сейчас…

– Вот и чудесно! – подхватил Прокофьев. – Заходите немедленно, благо Ирочка с потомством на даче, мы никому не помешаем. Так зайдете?

В профессорском голосе слышалось столько надежды, что Кирилл не смог отказаться, да и не хотел. Заняться было решительно нечем, а Андрей Витальевич квартировал на углу проспекта Энгельса и улицы Асафьева, что в десяти минутах от Озерков. Надо думать, что Кирилл вряд ли подорвался бы в захолустное Купчино – на другой конец города, но в таком радиусе его легкость на подъем вполне срабатывала.

Взгляд на часы – пол-одиннадцатого.

За окном доступное городу упоение: только что проморосил дождь, осадив пыль, машин уже немного, вечерняя жара разбавлена ароматом сирени, а не только бензиновым паром. Да и хотелось, хотелось прогуляться! Душа требовала.

Голосовой распознаватель в голове Кирилла безошибочно выделил в профессорских обертонах жажду, да и намек насчет отсутствующей супруги был достаточно прозрачен. Так что антиквар отправился не один, а в компании коньяка «Хеннесси» (калибр ноль семьдесят пять), к которому прилагался конверт с гонораром.

Упоительная белая ночь схватила антиквара в объятия и унесла в недолгий путь, подарив ностальгию по лесам, загороду и даче с шашлыками.

Проспект мельтешил личными авто, которые торопились вырваться в сельскую местность, только напрасно, напрасно палили бензин непродуманные владельцы стальных коней! На выезде из города их ждала беспощадная пятничная пробка, которой бы рассосаться часам к девяти, но нет – стоят машины, жгут топливо и нервы, и с каждой минутой их все больше!

Приметы часового сидения на Выборгском шоссе, ожидающие всех запоздавших, вымели из головы антиквара шашлычную мечту. Ботинки же исправно отмеряли асфальт по знакомому маршруту мимо суетных витрин с узкоглазыми едальнями, сулившими суши из минтая, летних террас разливочных, что хвастались закордонным пивом. Пиво, понятное дело, происходило из кранов вездесущей «Балтики», обосновавшейся неподалеку в промзоне «Парнас».

Скоро показался угловой дом, почти чистый двор под сенью лип, а там и до третьего этажа недалеко.

– Добрый вечер, Кирилл! – профессор распахнул дверь и заволок Ровного в прихожую.

Это был высокий седоусый дядька со следами спортивного телосложения. Он носил очки в тонкой оправе и хлопчатую летнюю пару. В прихожей разыгралась обычная пантомима – антиквар пытался снять туфли, а профессор не позволял. Тогда Ровный одарил его конвертом и бутылью, вызвав обязательное:

– Ну что вы, Кирилл, зачем это, Господи, неужели я так не помогу!? – конверт, впрочем, незаметно исчез, а коньяк утвердился по генетической советской традиции на кухне.

Там же утвердились и оба приятеля.

– Говорят, по такой жаре лучше угощаться ромом, – сказал антиквар после первой.

– Свистят! – уверенно отсек Прокофьев. – Ром – это хорошо, нет слов! Но коньяк, как утверждал артист Леонов, – это всегда полезно! Или от всего? Словом, я ему верю! А вы?

Ровный, ясное дело, тоже верил. Тем более ему остро хотелось выпить, так как вчерашнее похмелье перевалило в ту омерзительную фазу, когда таблетки уже не помогают и остается или честно задрыхнуть часов на десять, или обратиться к гомеопатии. То есть выбить клин клином.

Повздыхали о необязательном, а именно – об утраченном навсегда здоровье.

Мол, раньше о-о-о-о! Ого-го! А теперь? Похмелье, головная боль и никакого наслаждения.

И не смущал обоих тот факт, что «раньше» для одного закончилось пятнадцать лет назад, а для другого – все тридцать пять. Подумаешь!

Потом хозяин похвастался презентом – монографией «Сексуальные позиции эпохи Возрождения», что написал неугомонный профессор Неверов на основе похабщины, обнаруженной при реставрации базилики Святого Петра под фресками. Похабщину в свое время изобразил Микельанджело Буанаротти, борясь с тоской, пока подвозили краску для очередного библейского сюжета. Богатая, в общем, тема. Неисчерпаемая.

Грамму этак к двухсотому добрались и до дела.

Прокофьев сбегал в кабинет и вернулся с папочкой на завязках.

– Странная история, Кирилл, с этим вашим городом. Я, право слово, никогда в жизни не додумался бы рыться, если бы не вы. Кому он нужен, этот Сен-Клер? Может, какие-нибудь местные краеведы из бешеных рылись? Мне про то неведомо.

– А что в итоге, Андрей Витальевич? – Ровный прибрал папку.

– В итоге… – профессор задумался, отпил коньяку, встал из-за стола, походил, сел на место. – В итоге какая-то подозрительная чушь. Насколько я могу судить, город известен с конца тринадцатого века. Ну, то есть мне известен из доступных, так сказать, источников.

– Погодите, погодите! – антиквар вскинул ладонь. – Так он вообще существует, этот город?

Прокофьев довольно рассмеялся и освежил бокалы.

– В том-то и дело, Кирилл, что не существует! Последнее упоминание относится к 1431 году, «Хроника графов Эно» – это такое мелкое, тенденциозное летописание Баварской династии, чтобы все было, как у больших дяденек. Династия графов Баварских и Штраубинских – это такой неудачный феодальный проект. Сперва владели неплохим куском: Голландия, Зеландия и Эно, а потом из-за династических браков остались с одним лишь Эно. Последняя графиня Якоба, которая и заказала хронику, пыталась бодаться с самим Филиппом Добрым – герцогом Бургундским, который слабую женщину окончательно обидел, став при ней регентом. А когда она умерла в 1436 году, Эно отошло Бургундии…