Опасный флирт

Мы спешно поднялись в номер, дожевывая на ходу обед. Фарфилда не было. Прошел целый час, прежде чем раздался его легкий стук в дверь. Он вошел в роскошном вечернем туалете, который сидел на нем, как вылитый, словно он родился в этом костюме. Черный наряд, который оживлял только ослепительно белый шелковый галстук, очень шел к его ясным голубым глазам и прекрасному цвету лица.

Пока он раскланивался и произносил принятые в данных случаях любезности, я гадала, где он захочет сесть. Он прошел к дивану и занял место рядом со мной. Я почувствовала, что краснею, но не стану отрицать, что была очень польщена.

– Что же это за дело, которое вы хотели с нами обсудить, лорд Фарфилд? – спросила я, когда обмен любезностями был закончен.

– Он несколько смущенно смотрел на Смайта, но сказал: – Видите ли, я полностью разделяю увлечение вашего папы голубиным спортом. По правде говоря, я приобрел немало денег на своих лошадях – готовил их к скачкам. Голуби столько не дадут, но у вашего отца, как я слышал, есть редкий экземпляр по кличке Цезарь, кажется. Не хочу показаться жестоким, но так как отца уже нет, я хотел узнать, не собираетесь ли вы продать птиц, я был бы не против приобрести Цезаря и Клео, а может быть, и еще несколько штук.

– А, так значит, вы познакомились с папой на почве голубей! – воскликнула я.

– Познакомился? – спросил он удивленно.

– Миссис Мобли говорила, что вы с ним беседовали, как раз здесь, в этом отеле. Она вас видела вместе.

Он нахмурился, как бы вспоминая, затем сказал:

– Да, припоминаю. Однажды, прошлой зимой, я действительно подходил к нему. Я назвался просто любителем голубиных гонок, не называя своего имени, но мистер Хьюм был занят, мы просто обменялись визитными карточками. Ваш папа пообещал связаться со мной, но так и не написал. А мне было неудобно навязываться первому в стране голубеводу.

Было трудно поверить, что лорд Фарфилд может робеть перед кем-либо вообще, но его уважительное отношение к папе и высокое мнение о его успехах мне льстило.

– Я действительно планирую продать всю голубятню, – сказала я. – Но наши голуби тренировались на определенное место, чтобы возвращаться и Грейсфилд. Какая вам от них польза, милорд?

Я вспомнила, что еще не дала Сноуду обещания сохранить голубятню.

Он колебался недолго.

– Для выведения потомства. Было бы непростительно не закрепить достижений мистера Хьюма и позволить его ценнейшим особям вымереть. Думаю, недостатка в покупателях у вас не будет. Сколько вы за них хотите?

– Это лучше меня знает Сноуд. Он смотрит за голубятней.

– Сноуд? – его брови вопросительно поднялись.

– Сноуд это помощник папы. Он помогал готовить птиц к полетам. Очень знающий специалист в этой области. Он одно время работал у герцогини Прескотт из Брэнксэмхолла.

– У герцогини Прескотт, говорите? У нее прекрасные голуби. Удобно ли навестить вас в Грейсфилде после вашего возвращения?

– Будем очень рады видеть вас, милорд, – поспешила я заверить его, не в силах сдержать улыбку радости.

– А этот Сноуд давно у вас? – спросил он.

– Около двух лет.

– Но мы намерены с ним расстаться в ближайшее время, – добавила тетя Ловат.

– Я полагаю, что не раньше, чем вы расстанетесь с голубями, – согласился Фарфилд. – Кто-то должен присматривать за ними, пока они не перейдут к другим хозяевам. Жаль, что работа мистера Хьюма остается незавершенной, не так ли? Как раз когда он вывел новый тип. Потомков Цезаря следует называть именем вашего отца, мисс Хьюм, правильно я думаю? Вам, должно быть, очень тяжело с ними расставаться?

Он, словно эхо, повторил слова Сноуда, и я подумала, правильно ли я поступаю, бросая на произвол судьбы многолетний труд папы.

– Да, очень жаль, – согласилась я. – Но я к сожалению совсем не разбираюсь в этом деле, не сумею заниматься ни их выращиванием, ни тренировкой.

– Тогда зачем вам увольнять Сноуда? Он как раз тот человек, как я понимаю, который может хорошо обучить всем тонкостям этого искусства.

Я почувствовала себя виноватой и ответила неопределенно: – Сноуд сам не останется долго теперь, когда отца не стало.

– Надеюсь, что удастся хотя бы спасти породу Цезаря и Клео. Можете не сомневаться, что порода Хьюма получит должный уход и внимание, если мне посчастливится стать ее обладателем.

Я ни секунды не сомневалась, что Фарфилд станет обладателем. Мне даже захотелось просто подарить ему эту пару голубей. Мы наполнили бокалы, и разговор перешел на более общие темы. Фарфилд сказал, что не очень хорошо знает Хайт, хотя проезжал через город по пути в Дувр.

– У меня в Дувре родственники, – объяснил он.

Он упомянул замок Солтвуд, где встретились убийцы Беккета по пути в Кентербери. Миссис Ловат порекомендовала посетить некоторые старые церкви, и, когда бокалы были осушены, лорд Фарфилд начал прощаться. Я проводила его до двери.

У двери он задержался и спросил, когда мы планируем вернуться в Грейсфилд. Мне так хотелось, чтобы он скорее приехал, что я сказала, что, возможно, мы уедем завтра же.

– Тогда я приеду послезавтра. Буду с нетерпением ждать встречи с вами. – Он взял мою руку, но не пожал, а поднес к губам.

– Жаль, что это будет только через день, а не раньше, – добавил он, явно флиртуя. Меня его галантность и комплименты совсем покорили, а прекрасные синие глаза, казалось, проникли в самую душу.

– Могли бы вы порекомендовать в Хайте приличный отель? – продолжал он. – Возможно придется задержаться на несколько дней.

Взгляд его был так красноречив и очень далек от голубей.

– Надеюсь, вы остановитесь у нас, лорд Фарфилд, – предложила я по долгу вежливости.

– Вы очень любезны, мэм. Сочту за честь. – Он поклонился и вышел.

Мне не хотелось возвращаться в гостиную, я надеялась немного задержаться и побыть наедине со своим маленьким секретом, но миссис Ловат уже звала меня.

– Что он говорил, Хедер? Его прощание слишком затянулось.

– Он спрашивал, где можно остановиться и Хайте.

– Ты должна была пригласить его остановиться в Грейсфилде, девочка! – упрекнула тетушка.

Я не хотела говорить ей, чтобы она не сочла меня нескромной, но теперь оставалось только признаться, что я так и сделала. Мы обменялись многозначительной улыбкой. Женщины хорошо понимают друг друга, когда речь идет о выборе достойной партии.