Опасный груз

— Имперским политикам это казалось проще всего. Не строить тюрем, не содержать охрану, не заботиться о заключенных. А с другой стороны — раз и навсегда изолировать их, пресекая репродуцирование преступности, к тому же-в назидание остальным. Наконец, надеялись, что они просто вынуждены будут исправиться, оказавшись в узкой среде себе подобных, где их жизнь будет зависеть от плодов их труда…

— Можешь еще добавить, что агрессивность и жестокость считали тогда рецессивными генетическими признаками. Что ссылали из самых лучших, гуманных, евгенических соображений, вместо того чтобы стерилизовать насильственным путем.

— И это так, — сказал собеседник, которого назвали командиром. — Но что ни говори, теперь с насилием в ойкумене покончено, и Принцип Гуманности торжествует.

— Я же сказал, мы исповедуем вовсе не тот принцип. Мы выбили на этом постаменте: «Он — это ты». Но на самом деле придерживаемся иной формулы:

«Я — это он, если он такой же, как я». Вместо главного мерила — «он» выступает субъективное «я». И в итоге все сводится к тавтологии.

— Допустим, так и есть. А что ты предлагаешь взамен?

— Не знаю. Не мне судить. Я сам нарушил один из аспектов Принципа, пускай невольно. В какой-то мере из-за меня погибли люди, начиная с Мэга и кончая таможенниками.

— Не мог же ты всего предусмотреть. Вряд ли другой бы на твоем месте смог больше.

— И все-таки оказалось легче выжить, чем жить, сознавая, что из всех уцелел я один.

— И вся ойкумена, — сказал Ивз, кладя руку на плечо Ульса.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

С прогулки Улье вернулся в свой гостиничный номер и лег отдохнуть. Однако не успел он смежить веки, зазвонил видекс.

— Я слушаю.

— Это вы — Улье? Ну сколько можно вас искать?! — негодовал с экрана безукоризненно подстриженный и выбритый человек. — Пожалуйста, срочно явитесь в канцелярию Космопорта!

— Что-нибудь случилось?

— Вы еще спрашиваете! До сих пор вы не обменяли свой жетон на удостоверение второго пилота!