Опасный рейс
Шрифт:
— Я думаю, что это тоже твое, девочка, — мрачно сказал капитан Бельведер, протягивая ей полуразорванную наклейку, прилипшую к его ботинку.
— Да, спасибо, — сказала Корби, беря наклейку, втайне благодаря капитана за то, что ему не пришло в голову ее прочитать.
Она раскрыла свой путеводитель Хоффендинка и поспешно прилепила наклейку на пустую страницу…
Происхождение церемонии «Полпути-до-цели» столь же загадочно, сколь и сама церемония. Основанная на борту корабля «Гармония» во время его первого
Церемония подразумевает большую вечеринку, на которую команда и пассажиры приходят в маскарадных костюмах. По традиции все допоздна играют в такие игры, как «Буйвол слепой русалки» и «Музыкальные айсберги», для того чтобы умилостивить морского бога Нептуна и его жену Флотсэм Флорри, которых изображают капитан и его главный помощник.
Федрунская Танцующая Свинья
Капитанская форма
Форма старшего помощника
Русалка (все, что угодно, кроме клоунского костюма, поскольку это, как считается, приводит к несчастью)
Затем Корби быстро захлопнула путеводитель и, придав лицу невинное выражение, улыбнулась капитану.
Наклейку она оторвала от деревянного ящика. Корби была уверена: если показать наклейку отцу и рассказать ему о запертом в ящике существе и о печальной песне, которую оно пело, отец сразу же поймет, что нужно делать.
И Корби устремилась к каюте родителей, находящейся на другом конце корабля.
— Не забудь про церемонию «Полпути-до-цели», — доносился до нее мрачный голос капитана. — Явка обязательна для всех без исключения — даже для меня. Хуже того…
Но Корби его уже не слышала, поскольку высматривала клоунов, чтобы случайно на них не наткнуться. Она без приключений добежала до коридора, ведущего к каютам, и уже было вздохнула с облегчением, когда дверь каюты, где была прачечная, с громким лязгом распахнулась.
Корби остановилась как вкопанная, в ужасе наблюдая за тем, как в коридор выходит мистер Таймс-Ромэн в сопровождений мистера Франклин-Готика, мистера Вембо, мистера Палатино и мистера Гарамонда, несущего в руке большой пакет пастилы. Все они были одеты в свежевыстиранные костюмы, которые в результате стирки сели на несколько размеров.
Мистер Таймс-Ромэн как-то одеревенело повернулся к Корби, и она увидела, что на шее у него большая медицинская шина. Он сделал шаг в сторону девочки. Зеленый котелок затрясся у него на голове, пальцы судорожно скрючились, а крайне тесный пиджак собрался на плечах в складки.
— Итак, мы снова встретились… — зловеще изрек он.
Как раз в этот момент послышался громкий смех. С гримасой боли мистер Таймс-Ромэн повернулся.
— О, прошу меня извинить, — еле выговорила миссис Флад. — Просто, господа, вы даже не представляете себе, до чего вы смешные!
Пройдя мимо клоунов и взяв Корби за руку, она тщетно пыталась унять свой смех.
— Вот ты где, дорогая! А я тебя обыскалась! Если мы не поторопимся, то опоздаем на церемонию «Полпути-до-цели», а это недопустимо — не правда ли, господа? — Она хихикнула.
Клоуны приподняли свои зеленые котелки, но улыбка мистера Таймс-Ромэна была тонкой, как бумага, когда он провожал глазами миссис Флад, увлекающую Корби за собой в каюту. Изнутри каюты до него донеслись не сдерживаемые более раскаты смеха.
Лицо мистера Таймс-Ромэна исказилось.
— Никто не смеется над Братством Клоунов, — прорычал он, — и это никому не сойдет с рук!
Граммофон завели вновь, и теплый вечерний воздух над носовой палубой в который
уже раз наполнили звуки «Элегии Ромашки» в исполнении баронессы Оттолайн Ффард. Стоящее рядом крайне необычное существо, в зеленом парике, очень длинной юбке и с трезубцем в одной руке, протянуло свободную руку и подняло иголку с пластинки. Как только музыка прекратилась, сборище страннейших танцоров замерло на месте.Толстячок, одетый в огромную картонную ракушку, покачнулся, пытаясь устоять на одной ноге.
— Ты шевельнулся! — сказал лейтенант Жон-Жолион Сластворт-Хруст, указывая своим трезубцем.
Мистер Гарамонд, который, как подразумевалось, был наряжен в костюм плюющегося труборога., глянул на лейтенанта и поплелся в сторону кресел.
— Нет, не вы! — сказал Сластворт-Хруст. — Ты!
Артур, неподвижный, как скала, и ужасно симпатичный в белоснежной форме старшего помощника, только пожал плечами.
— Как скажешь, Флотсэм Флорри! — рассмеялся он.
Артур уселся в кресло возле накрытого столика. На нем стояло большое блюдо с горкой бутербродов с сардинами, огромный кувшин кокосового молока, на котором красными буквами было написано «Нептуново пойло», и миска холодного рисового пудинга, в который был воткнут флажок с надписью «Бланманже Флорри».
— Для вас, третий механик, я — сэр, — произнес Жон-Жолион со всем достоинством, на какое только был способен. Поправив замысловатый зеленый парик, он вновь опустил граммофонную иглу на пластинку.
«Милый, милый Альфред, мое сердце разбито…» — несся из скрипучего граммофона голос баронессы Оттолайн Ффард.
«…А мои ноги натерты!» — думала Корби, пытаясь танцевать, что было совсем непросто, особенно учитывая надетый на нее костюм пчелы, который придумала ей мама. Вдобавок в ее сторону все время злобно косились клоуны, переодетые в Лемюэля Гиббонса и четырех плюющихся труборогов.
Музыка снова внезапно оборвалась.
— Вы, вы, вы и вы! — сказал Жон-Жолион, указывая на мистера Гарамонда, Корби, миссис Шляппенглоттер (которая, похоже, нарядилась заварочным чайником) и человека из каюты 21, который, как догадывалась Корби, был одет федруиской Танцующей Свиньей, хотя наверняка сказать было трудно.
Таким образом, оставалась лишь Серена, одетая в ослепительно белое платье, с серебряными молниями в волосах и лентой через плечо, на которой сверкающими буквами было написано: «Душа „Гармонии“».
— Ты выиграла, — мрачно сказал Нептун со своего кресла, изображающего трон. — Полагаю, Нептун и Флотсэм Флорри умилостивлены, но нам лучше еще разок сыграть в «Буйвола слепой русалки», просто для верности…
Корби застонала. Это была худшая вечеринка из тех, где ей доводилось бывать.
Начать с того, что никому не позволялось прикасаться к еде. «Еда — чисто символическая», — нагло заявил Жон-Жолион, хотя это ничего и не меняло, поскольку есть такое все равно никто бы не стал. Еще хуже было то, что играли только в две игры, и обе они были мучительно скучными, а приходилось играть в них снова и снова, чтобы «умилостивить Нептуна», о чем Жон-Жолион время от времени всем напоминал.
Корби была не одинока в своих страданиях — ее братья скучали так же, как и она. Они были переодеты в своих спортивных кумиров. Седрик был Бычарой Мандрэйкому героем палубного крокета. Губерт нарядился Л. П. Смайтом из команды «Старых Горчичников». Эрнест оделся Шулером Эндрюсом, чемпионом настольного хоккея с мячом. А Тоби изображал Тедди Люскомба, который в последнем сезоне обошел всех соперников, первым допрыгав в мешке до финиша.