Опекун для юной девы

И едва не захлебнулся, когда оглушительно взвыла сирена.

Дальше он помнил плохо, но бригада действительно появилась почти мгновенно, он едва успел отстраниться. Переложили на каталку, бегом увезли в реанимацию. Он вышел следом, едва накинув халат. В палату входить не стал, ждал возле. Был уверен — ее откачают. Что бы ни случилось, ее откачают. Здесь лучшие врачи, лучшее оборудование, они не промедлили ни минуты, у его Миланы все шансы…

Тем страшнее оказалось услышать:

— Простите, Великий. Дева мертва.

— Причина? — хрипло выдавил он, не в силах поверить.

— Необходимо дождаться результатов вскрытия.

— Хорошо. Я подожду.

— В этом нет необходимости, Великий. Результаты вскрытия, как и решение экспертной комиссии, будут высланы вам по почте.

— Я подожду.

— Ваше право, Великий.

Врач откланялся и ушел. Аршез вернулся в свой номер. Долго смотрел на кресло невидящим взглядом. Потом опустился на колени, собирая пальцами капли пролившейся на пол крови. Зачем-то слизнул. Кровь уже свернулась, не вынеся встречи с кислородом.

А Милана мертва, не вынеся встречи с ним. Мертва… Это слово оглушало, сбивало с ног, мешало дышать. Как же так, как? Он же все сделал правильно, все проверил, все подключил… И он много не брал, сколько он сделал? Три полных глотка? Четыре?.. Нет, наверное даже меньше, он цедил по капле… А она все равно умерла… Умерла…

Он долго стоял под душем, смывая с себя следы своей страсти, словно улики чудовищного преступления. И понимая, что уже не смыть. Никогда…

Ему никогда уже не сказать, с легкой небрежностью рисуясь перед потенциальными подругами: «все мои девы живы, здоровы и прекрасно себя чувствуют». Никогда. Потому что Милана мертва, а он знает о ней всего две вещи: ее имя и то, что она не хотела его.

Не хотела. Ничего этого ей было не нужно. И то, что он утопил ее в своей страсти и заставил, и, кажется, даже не раз, познать наслаждение, ничего не меняет. Против эмоций вампира человеку не устоять, но пока она могла думать и чувствовать, она не хотела…

У нее была своя жизнь, свои планы на будущее, своя судьба… Он все оборвал, уничтожил — грубо, бессмысленно… Откуда она приехала в Чернометск? Зачем? Учиться, работать, в гости, на экскурсию? Одна, с родителями, с друзьями? Сколько ей было лет, чем она занималась, что любила? Он слишком сильно хотел ее крови и ее плоти, чтобы интересоваться еще и ей самой. А ведь она была…

Когда он вышел из душа, следы на полу уже подтерли, все вещи Миланы забрали. Будто и не было ничего, будто он все еще ждет, а она так к нему и не пришла. Ну, зачем ей надменный вампир, не снизошедший даже до разговора? Она давно влюблена в соседа…

Если бы. Если бы, если бы, если бы…

Но Милана мертва.

Он долго ждал результатов вскрытия. Не в номере, там не выдержал. Спустился вниз, в подвал. И здесь, возле двери с надписью «морг», в коридоре, освещенном не слишком ярко, все пытался понять: как же так? Как такое могло случиться?

Результаты вскрытия ввергли в ступор. Милану убил физраствор. Аллергия. Анафилактический шок.

— Редчайшее явление, — пытался объяснить ему человек в белом халате. — Встречается у одной тысячной доли процента. То есть, почти никогда…

Он уже не слушал. Милану убил он сам. Сам, своими руками ввел своей деве яд. Забрал кровь. И влил яд. Обещал жизнь, а подарил смерть…

— Результаты вскрытия будут переданы экспертной комиссии уже завтра, но вы можете быть уверены, вас полностью оправдают, — продолжал объяснять ему врач. — Превышения с вашей стороны не было, это доказано и сомнений не вызывает. Мы подняли всю доступную документацию. Об аллергии на физраствор нигде ни слова, она даже не была выявлена, что, впрочем, неудивительно, учитывая невероятную редкость данного заболевания. Подобные тесты даже не проводят…

— Я могу на нее взглянуть?

— Да, конечно.

А Милана была блондинкой. Только сейчас, когда от девы пахло одной лишь смертью, Аршез разглядел ее. Очень светлые волосы, немного вьющиеся, длинные, заплетенные в косы. Лицо такое гладкое, такое белое… Острый вздернутый носик, небольшой аккуратный рот, заострившийся подбородок… А глаза ей уже закрыли. И у него просто не хватит духу поднять ей веки и взглянуть в ее глаза в последний раз.

Он склонился и поцеловал ее в лоб. Прости сказать не смог, даже мысленно. Он просто не знал, как можно простить за такое…

А ведь он был уверен — с ним этого не случится. Да, у других бывает, есть даже те, что убивают просто из удовольствия. Но ведь он не такой, он приехал сюда лишь любить их, помогать, радовать. Он берет только то, что они и сами готовы отдать, он никому не причиняет вреда, он дарит им наслаждение, возможность прикоснуться к мечте…

Вот только мечты Миланы — они разве были об этом?..

Да в ее мечтах он не фигурировал вообще! Она просто не могла сказать ему «нет», они все не могут сказать ему «нет», послушно путая его мечты со своими, они так воспитаны — с детства, с младенчества!.. И воспитаны лишь потому, что представители некой «древней и высокоразвитой» расы просто не приучены контролировать собственные сексуальные желания. «Отсталые и дикие» люди это могут как-то. А высокоразвитые вампиры — нет! Вот и берут, не глядя, ломая, калеча, убивая. И веря, что миг наслаждения все искупит. И можно было бы оправдать себя, что ведь для еды. Но это ложь, еды им хватает и без того. Просто распущенность. И целая страна в заложниках их страстей…

Чудовища… Они все — просто чудовища. И он — такой же, как все…

Домой добрался уже где-то к утру, не слишком-то четко помня, где провел эту ночь. Где-то бродил, чураясь и людей и вампиров. Желания он уж точно ни к кому более не испытывал. Видеть Аню — извиняться, объясняться, оправдываться — тоже совершенно не хотелось. Вернее — у него просто не было на это сил. Ему казалось, он выгорел. Весь. От него остался лишь остов, неспособный более что-либо чувствовать. Хотелось еще и не быть, пропасть и никуда никогда не возвращаться. Но у него была дева, за которую он взял на себя ответственность. А он даже не помнил, как именно они расстались. Он, кажется, что-то разбил…

Дом был пуст. Посреди гостиной валялось его постельное белье, пропитанное запахом Аниного пота и крови. Возле стола разбросаны какие-то бумаги, рядом валяется упаковка лекарств. Он нагнулся. Контракт. Она все же нашла его. Лист бумаги сочился болью. Болью, ужасом, неверием, горечью. Еще было отчаянье. Упрямство. Надежда. И снова боль.

Он открыл верхний ящик, проверяя, на месте ли деньги. Там было пусто. Значит, в самом деле, ушла. Сбежала от того чудовища, с каким столкнула ее жизнь. Ну и правильно сделала, что ушла.

Аршез тяжело опустился на пол, привалился боком к письменному столу и закрыл глаза.

День девятый

— Александр, ты решительно невыносим, — жгучая брюнетка в белой шляпке с огромными полями капризно поджала ярко накрашенные губки. — Мы вырвались к морю всего на два дня! И даже эти жалких два дня ты не можешь посвятить мне полностью! Куда ты собрался по самому солнцепеку? Неужели нельзя просто посидеть со мной и подождать, пока я пообедаю? Густая тень, легкий ветер, шикарный вид… Чего еще тебе не хватает?