Опекун

— Все, что он хочет узнать, это когда мы вернемся домой, и он считает, что мы живем в глуши! — И тут они услышали, что говорит отцу Логан. Алисон обернулась и сердито посмотрела на брата.

— Было совершено убийство, папа! — рассказывал мальчуган, голос его от волнения прерывался. — Прямо наверху, в лагере, практически в двух шагах от нашего дома! Это был Сасквач, он в клочья разорвал палатку и убил этого парня! Все говорят... — Он внезапно замолчал, затем поднял глаза на мать. — Папочка говорит, что хочет переговорить с тобой. Прямо сейчас! — добавил он, в точности воспроизводя интонацию, с которой эти слова были произнесены отцом.

Марианна почувствовала боль в желудке от нервного перенапряжения и неохотно взяла трубку.

— Почему ты не сказала мне об убийстве? — безо всяких предисловий потребовал ответа Алан.

— Это было не убийство, — начала было Марианна.

— Если кто-то мертв, как ты назовешь это? — разозлился муж.

— Еще никто не может дать точное определение происшедшему! — резко ответила она. — А тебе я не рассказала об этом лишь потому, что знала, как нелепо ты на все отреагируешь!

— Я бы не назвал нелепым свое желание, чтобы ты с детьми вернулась домой! И думаю, имею право знать, что происходит с моей семьей. Я все еще твой муж...

— Ты утратил все свой права в ту ночь, когда ушел от нас! — вспыхнула Марианна. Дрожа от негодования, она бросила трубку на рычаг и обернулась посмотреть на детей, которые мгновенно отвели глаза в сторону. — Мне очень жаль, — произнесла она, почувствовав, что выплеснувшаяся на мужа ярость истощила ее силы. — Мне бы не хотелось, чтобы вы слушали все это, но... — Она замолчала.

— Папа собирается заставить нас вернуться в Нью-Джерси? — неуверенно спросил Логан. В этот момент он выглядел гораздо моложе своих десяти лет.

— Папа не может заставить нас что-либо делать, — ответила Марианна. — Но да, он хочет, чтобы мы вернулись домой. Возможно, он прав. Может быть...

— Но мне нравится здесь, — запротестовал Логан. — Здесь в тысячу раз лучше, чем в этом проклятом Нью-Джерси!

Слабая улыбка тронула губы Марианны, она вытянула вперед руки и прижала Логана к себе, но когда она заговорила, слова предназначались Алисон.

— Что скажешь ты? — спросила она. — Считаешь, нам следует вернуться домой?

Алисон несколько мгновений раздумывала, но в конце концов покачала головой.

— Я тоже считаю, что здесь гораздо лучше.

— А как насчет прошлой ночи? — задала вопрос Марианна. — Разве тебя не испугало то, что произошло в лагере?

— Думаю, что испугало, — тихо согласилась Алисон. — Но там, дома, каждый раз, когда я шла в школу, то боялась. Там даже у детей бывает оружие, мамочка! Здесь не встретишь ничего подобного. Этого просто нет здесь.

— Хорошо, в таком случае, мы решили вопрос, — произнесла Марианна с гораздо большей уверенностью, чем чувствовала на самом деле. — А теперь вам пора готовиться ко сну.

— Но ведь Джо еще не пришел, — тут же возразил Логан.

— Он придет, — настаивала Марианна. — Поднимайтесь наверх и готовьтесь ко сну, а когда Джо вернется, вы оба спуститесь вниз и поздороваетесь с ним. Договорились?

Почувствовав, что у матери не то настроение, чтобы можно было с ней спорить, Алисон и Логан отправились на второй этаж.

Взглянув в последний раз в темноту, сгустившуюся за окном, Марианна сняла телефонную трубку и начала обзванивать ближайших соседей, задавая один и тот же вопрос: не видели ли они ее пропавшего крестника.

* * *

Плотная ночная чернота окутала ранчо Эль-Монте. Десять часов. Джо в конце концов вышел из-под сени лесных деревьев. Почти четыре часа просидел он в лесу, наблюдая, как его крестная вновь и вновь выходит из дома, зовет его, затем направляется к сараю, чтобы поискать его там. Каждый раз, когда тетя Марианна появлялась, Джо поднимался на ноги, жалобно всхлипывал, готовый бежать через поле и броситься ей в объятия.

Но он тут же подавлял возникшее желание и крепко придерживал за ошейник свою собаку, контролируя действия огромной овчарки так же строго, как и свои собственные.

А зачем ему возвращаться назад, в дом?

Единственное, что она сделает, это вновь накричит на него.

А он не совершил ничего плохого! Все, что они со Стормом сделали, это просто отправились на прогулку, но ведь они так делали уже тысячи раз! И его мама никогда не сердилась на него за это!

Дело в том, что он не мог рассказать тете Марианне, где был, поскольку и сам толком этого не знал. Он помнил, что побежал за Стормом, а собака привела его высоко в горы, гораздо выше, чем он обычно поднимался. Спустя некоторое время у него вновь возникло это странное ощущение, как будто нервы крайне возбуждены. Но он продолжал идти вслед за Стормом, а когда напряжение прошло, он уже был далеко от того места, с которого начал свой путь вслед за собакой, и времени прошло гораздо больше, чем он мог предположить.

Как он мог сказать тете Марианне, где он был, если и сам не знал? Пытаясь побороть собственное смятение, Джо в конце концов не сдержался, рассердился на ее вопросы и убежал.

Сначала он решил, что проведет на улице всю ночь. Он мог спать прямо здесь — у него с собой была куртка, и даже в холод, он все равно не замерзнет. Медленно тянулись часы, температура воздуха с наступлением сумерек начала падать, и Джо изменил свое решение.

Может быть, он останется на улице до тех пор, пока в доме не погаснут все огни, и он не удостоверится, что тетя Марианна пошла спать. Тогда можно будет пробраться в сарай и переночевать в стойле, вместе с лошадьми. Там, внутри, были попоны, а в мастерской — небольшой умывальник, и он мог умыться.

Но сейчас, когда ночь все плотнее смыкалась вокруг него, а на небе не было ни луны, ни звезд, чтобы рассеять кромешную темноту, Джо начала бить дрожь; дом, всего лишь в сотне ярдов от него, со своими ярко освещенными окнами, выглядел так тепло и уютно. Чае назад он увидел, как из трубы начал виться легкий дымок: в кабинете разожгли камин. Холодная промозглость ночи пробралась ему под куртку, тело покрылось мурашками, одиночество, будто пеленой, окутало душу, и последние крохи гнева исчезли. Притягиваемый домашним теплом, Джо ступил на поле, Сторм мчался впереди.

Когда он перелезал через забор, разделявший поле и двор, открылась задняя дверь, и крестная окликнула его:

— Джо? С тобой все в порядке?

Мгновение он колебался, затем, не уловив в ее голосе неудовольствия, спрыгнул с верхней перекладины забора, промчался через двор и бросился ей в объятия.

— Простите, тетя Марианна, — сдавленно проговорил он, пытаясь сдержать грозившие вот-вот вырваться наружу рыдания.

— Я тоже сожалею о случившемся, — заверила его Марианна. — Но ты дома, жив-здоров, и все, слава Богу, обошлось. Но нам с тобой нужно научиться разговаривать друг с другом, понимаешь?