Опекун

Пес не двигался с места, он лишь беспокойно поскуливал.

— Сторм, ко мне! — скомандовал Джо.

Пес не покидал своего места, но тело его вдруг напряглось, собаку начала бить нервная дрожь. Бросив на овчарку сердитый взгляд, Джо повернулся, прошел назад в хижину и принялся разыскивать свою одежду.

Но когда он нашел ее, сваленную в кучу в углу единственной комнаты, и поднял, в нос ему ударил странный резкий запах. Обескураженный, Джо понес одежду к кровати, и, развернув ее, все понял.

Повсюду на одежде были темные пятна.

Пятна крови.

До сих пор влажные и липкие.

Откуда они здесь?

Что он сделал? О чем не может вспомнить? Но он должен вспомнить! Если же ничего не натворил, почему тогда испачкана его одежда? Схватив ее, он поспешил к печке, где уже начали потрескивать подброшенные в огонь дрова, и запихал туда свои вещи.
– И как только пламя охватило окровавленную материю, с силой захлопнул дверцу.

Испытывая ужас от мыслей, которые вихрем проносились в его сознании, он метался с горящими глазами по хижине, как попавший в ловушку зверь. Ему нужно выбраться отсюда! Выбраться сейчас же!

Сунув босые ноги в ботинки, стоявшие на полу около кровати, и прихватив звериную шкуру, под которой спал, чтобы защититься от утреннего холода, он выбежал через входную дверь на улицу, Сторм наконец оставил свой пост и ринулся вслед за ним вниз по тропе. Страшная мысль о том, что он натворил прошлой ночью, билась в его сознании, не могла приоткрыть завесу над тем, что же произошло на самом деле. Джо мчался с горы вниз, спотыкался на каменистой тропе, оступался, одной рукой придерживая звериную шкуру, наброшенную на голые плечи, а другой помогая сохранить равновесие. Когда он добрался до леса и тропа выровнялась, Джо замедлил бег. Хижина уже скрылась из виду. А вдруг кто-то обнаружит его здесь? Он углубился под сень деревьев и легкой походкой двинулся параллельно тропе.

Он прошел, возможно, не меньше мили, когда почувствовал что-то впереди. Остановился, прислушался, но ничего не услышал. Но когда принюхался, то уловил слабый запах.

Знакомый запах.

Он узнал его. Едва уловимый запах, витавший в воздухе, был точно таким же, как и тот, что ударил ему в нос в хижине, когда он поднял с пола свою испачканную одежду.

Запах крови.

И сейчас его ноздри наполнила та же острая приторность.

Он вновь двинулся между деревьями, стараясь, чтобы походка была абсолютно бесшумной. Сторм, почувствовав внезапный испуг своего хозяина, держался ближе к нему, шерсть у него поднялась дыбом.

Джо переходил от дерева к дереву, запах становился все отчетливее. Наконец, выйдя из-за огромной белоствольной сосны, он перебежал к кустарнику, скинул с себя звериную шкуру, лег на живот и пополз через заросли к источнику запаха с примесью меди, который находился прямо за кустами. Он прокладывал путь сквозь переплетенные между собой ветви, медленно продвигаясь вперед, Сторм не отставал. Наконец Джо остановился. Сквозь небольшой просвет в листве он увидел фигуру сидящего на земле человека, прислонившегося спиной к дереву. Дробовик лежал у него на коленях, голова склонилась на грудь, он дремал. Вдруг голова резко дернулась — мужчина внезапно проснулся, и Джо застыл.

Услышал ли его мужчина?

Но нет — тот лишь боролся со сном, точно так же, как и сам он делал иногда в классе. Особенно по утрам после тех ночей, когда его охватывало странное беспокойство, и он подолгу не мог заснуть.

Мужчина поднялся на ноги, и Джо узнал его.

Тони Молено, в мятой после проведенной в лесу ночи униформе, с воспаленными от бессонницы глазами. Он потянулся и отошел от дерева, и Джо, следуя за ним взглядом, увидел источник приторного запаха, привлекшего его внимание несколько минут назад.

Глаза его расширились, когда он заметил лежащее на земле тело.

Тело, которое Тони Молено, должно быть, охранял всю ночь, так же, как охранял он и тело Глена Фостера.

Джо вдруг подумал, что в лагере, куда они с Алисон и Логаном пришли в тот день, не оставили ничего страшного, а сейчас со своего наблюдательного пункта в кустах он видел прямо перед собой лицо Билла Сайкеса.

Смотрел в его мертвые глаза.

Смотрел на зияющую рану, из которой, по-видимому, вытекло много крови.

В сознании возникла другая картина.

Кровавые пятна на его одежде. Не отрывая взгляда от лица Сайкеса, Джо представил себе, как хлещет кровь из огромной раны на его шее.

Все это слилось в сознании Джо воедино, и сердце его учащенно забилось.

Мог ли он сделать такое?

Возможно ли это?

С трудом подавив готовый вырваться крик, мальчик начал отползать назад, осторожно двигаясь по проложенному только что пути, и вскоре выбрался из кустарника. Сотрясаясь всем телом, стуча зубами не только от холода, но и от увиденной картины, от охватившего его ужаса, что это могло быть его рук дело, он завернулся в медвежью шкуру, крепко обмотав ее вокруг себя.

Рыдания душили его. Спотыкаясь, Джо бросился вниз с горы, не разбирая дороги.

Единственная мысль билась в его мозгу и толкала вперед: бежать, бежать как можно дальше от этого места.

Но добравшись до подножия горы, он понял, что, как бы далеко он ни убежал, где бы ни оказался, ему не скрыться от мертвого лица Билла Сайкеса, отсутствующий взгляд его глаз, смотрящих прямо на него, будто обвиняя.

Этот образ запечатлелся в его памяти навсегда, и так глубоко проник в сознание, что будет преследовать теперь всю оставшуюся жизнь. Он никогда не сможет стереть его.

И вдруг он понял, что есть способ вычеркнуть из памяти страшные воспоминания, избавиться от видения мертвого лица, от ужаса накатывающего на него нервного возбуждения, туманящего разум, толкающего прочь из дома.

Есть способ, который поможет ему навсегда избавиться от всего этого.

И в сознании Джо возникла совсем иная картина.

Утес, с которого менее двух недель назад сорвалась его мать.

Но сможет ли он сделать это? Заставить себя встать на вершину утеса, посмотреть вниз и прыгнуть?

Глава XVIII

— Сейчас семь часов утра, всех вас приветствует и желает вам хорошего настроения Сэм из студии в Сугарлоафе, который будет с вами до десяти часов! Сегодня в Сугарлоафской долине холодное утро, и, прежде чем потеплеет, будет еще холоднее. Хорошее известие для лыжников, плохое — для фермеров; как говорил великий Авраам Линкольн: некоторых людей вы можете порадовать иногда, кое-кого — всегда, и никого из людей... — впрочем, не помню точно, что он говорил, но вы понимаете, что я имею в виду! Вы понимаете, что я имею в виду! Мы продолжаем нашу программу!