Операции владивостокских крейсеров в русско-японскую войну 1904-1905 гг.

«Трудно себе представить, как бросал сулой наши огромные крейсеры – пишет Г. К., [223] – все время приходилось перекладывать руль с борта на борт».

Крейсеры прошли в океан; западную часть пролива они проходили в «светлое, ясное и тихое» утро. В течение всего утра 20 июля они находились на виду с японских берегов,-а это должно было сделать обнаружение русских кораблей противником совершенно неизбежным.

Так это и случилось.

По словам Мальтцана, донесение о проходе пролива Цугару тремя русскими крейсерами «поступило в верховное командование в Токио в 4 ч. 30 м. до полудня». И немедленно были посланы предупредительные телеграммы всем кораблям, находившимся в плавании вдоль восточного побережья Японии и приказание войти в ближайшие порты». [224]

223

3 Г. К.-«На крейсере «Россия», стр. 69.

224

4 Мальтцан, т. II. стр. 40.

Дальнейшая успешность действий крейсеров на океанских коммуникациях Японии была в значительной мере подорвана.

Таким образом, ночной проход проливом не состоялся, хотя зажженные маяки, казалось бы, благоприятствовали этому. Если бы при крейсерах был быстроходный «Богатырь» или предварительная разведка была бы произведена иными средствами, – факт открытия маячных огней мог бы быть обнаружен раньше.

Еще проще было бы предусмотреть, будет или не будет светить луна.

Внезапность появления русских в проливе с рассветом сохранялась, а это привело к тому, что японцы не успели организовать здесь никакого сопротивления.

Отказ от ночного прохода знаменовал собой почти сознательный отказ не менее, чем от 50% возможных встреч у юго-восточных берегов острова Хонсю с пароходами под неприятельским и нейтральным флагами. Он приводил к полной невероятности встречи в океане с войсковыми транспортами, уничтожение которых было поставлено в качестве первоочередной задачи Владивостокскому отряду.

Нельзя не отметить досадной потери отрядом нескольких часов времени, затраченных на отход и возвращение к проливу, перед входом в него. Эту потерю времени нельзя приписать всецело одному лишь туману. Некоторые обстоятельства (как, например, лунная ночь) должны были быть предусмотрены, как отмечалось, заблаговременно, соответственно позже мог быть произведен выход из Владивостока, и, следовательно, был бы сохранен драгоценнейший для этого похода уголь в ямах. Чем в конечном счете был вызван отказ командующего отрядом от первоначального намерения: «к заходу солнца дойти до входа в пролив, чтобы его пройти по возможности ночью» – остается неясным.

Была ли то боязнь нападения японских миноносцев в узкости пролива или некоторая неуверенность в успешности прохода в навигационном отношении, субъективно естественная для адмирала Иессена после недавней аварии крейсера «Богатырь»-тоже неясно.

Японские корабли, базировавшиеся на порты Цугарского пролива, никак себя не проявили. Появление русских оказалось для лих, видимо, действительно неожиданным.

У немецкого историка русско-японской войны читаем, что после того, как крейсеры уже прошли пролив:

«Находившимся в Хакодате военным двум кораблям береговой обороны и четырем старым миноносцам (54 т, 20 узлов) было послано приказание тщательно охранять пролив и установить, будет ли противник возвращаться, идя по нему на запад».

Сразу по выходе в океан плавание отряда стало сопровождаться частыми встречами.

Еще в 6 ч. 30 м. на меридиане мыса Есанзаки был остановлен небольшой японский каботажный пароход «Такасима Мару» (130 т).

По отходе шлюпок с людьми от борта парохода он был потоплен подрывной партией с «России». Экипаж, пользуясь тихой погодой и близостью суши, погреб к берегу.

За ним в том же районе был встречен идущий под балластом в Муроран английский пароход «Самара». После осмотра его «Громобоем», за отсутствием на нем угля и оснований для задержания, он был отпущен.

Почти одновременно отряд обнаружил еще одно паровое судно, силуэт которого сильно искаженный рефракцией был принят сначала за канонерскую лодку типа «Тацута». Однако, при ближайшем рассмотрении и это оказался небольшой японский каботажник «Киодоуниу Мару», на котором было до 50 пассажиров. Благодаря присутствию среди них женщин и детей его отпустили.

Только в полдень все три крейсера смогли продолжать дальнейшее движение, направившись 10-узловым ходом к югу.

Произведя стремительный прорыв через Цугару-Кайкио, за шесть часов после выхода из пролива, крейсеры, задерживая каботажные суда и «Самару», продвинулись к главному месту намеченных операций всего лишь на 26 миль (скорость продвижения к главной цели около 4 узлов).

В послеполуденные часы было принято японское радио: «Русские конфискуют суда, двигаясь к северу». [225]

225

1 Продвижение к северу сейчас же вслед за выходом в океан было произведено русскими сознательно в целях введения японских наблюдательных постов в заблуждение относительно дальнейшего направления крейсеров (на юг).

В тот же день около 17 часов были встречены две парусные шхуны: «Кихо Мару» (140 т) и «Хокуру Мару» (130 т), с грузом рыбьего тука, жмыхов, соли, соломенных цыновок и т. д.

По снятии людей, первая шхуна была расстреляна артиллерийским огнем «России», вторая-потоплена подрывной партией «Рюрика».

Стрельба по «Кихо Мару» велась из одного 152 мм орудия «России» с расстояния 3-4 каб. Было сделано 14 выстрелов чугунными бомбами, из которых 10 легло в цель. «При этом было замечено, что многие бомбы не рвались, а пробивали шхуну насквозь, не разорвавшись… Рвавшиеся снаряды иногда воспламеняли окружающие предметы, но настолько слабо, что начинающиеся пожары (а ведь на шхуне среди грузов были соломенные цыновки.-В. Е.) потухали сами собой». [226]

226

2 Мы приводим из исторического журнала «России» эту, не имеющую непосредственного значения для данного крейсерства, деталь, потому, что менее как через месяц, в бою 14 августа владивостокские крейсеры на себе испытывали совсем иные свойства японских снарядов, а через несколько времени осознали полную непригодность своих собственных. В. Е.

В 0 часов 21 июля отряд находился в 50 милях на SO от мыса Сириязаки. Иначе говоря, с 6 часов утра до полуночи, благодаря чрезвычайно длительным задержкам у встреченных каботажников, из которых было потоплено три с суммарным водоизмещением в 400 т, в направлении района выполнения главной задачи отряд прошел всего лишь 75 миль (средняя «полезная» скорость – 4,2 узла).

Движение к югу, несколько замедляемое встречным течением Куросиво, в следующие сутки до утра 22 июля не сопровождалось никакими особыми событиями. Время от времени находил туман. Чтобы не разлучиться, непрерывно опознавали друг друга паровыми свистками. Вдалеке наблюдались довольно многочисленные рыбачьи фунэ и парусные шхуны.

Начали сказываться сравнительно низкие широты (38 – 37° северной широты), становилось жарко – до 31-33° С в тени. Великий океан давал себя чувствовать пологой, но порядочной зыбью.

В виде «военной хитрости», рассчитанной, очевидно, только на неграмотных японских рыбаков и моряков каботажников, весь этот и последующие дни заменяли русские кормовые флаги английскими.

К рассвету 22 июля крейсеры подошли к тем участкам моря, в которых уже можно было рассчитывать на встречу с океанскими пароходами, пересекающими Тихий океан без захода на Гавайские о-ва, т. е. по кратчайшему расстоянию от американских портов дуге большого круга. От зюйд-оста мертвая зыбь усиливалась, однако, погода продолжала благоприятствовать (см. схему 11).

В 7 ч. 30 м. обнаружили и остановили большой германский пароход «Арабия», который, как выяснилось при осмотре его призовой партией, шел из Нью-Портлэнда (штат Орегон) в Иокогаму, Кобе, Нагасаки, Шанхай и Гонгконг с разным грузом. [227]

С призовой командой и с оставленной на борту частью экипажа, под начальством русского офицера, «Арабия» была отправлена через Курильские и Лаперузов проливы во Владивосток, куда она благополучно и прибыла.

На осмотр и прочие операции с «Арабией» было затрачено 3 часа.

227

1 Так называемый general cargo («генеральный», «сборный» или «штучный» груз).