Операция "Ананас"

Наконец, минут через десять хлопнула дверь. Хозяйка, бросив на меня вопросительный взгляд, хотела встать, но я помотал головой.

— Сиди.

Она подчинилась. Хорошая девочка. В комнату вошёл Сирота… Немая сцена удалась, сказать нечего. Он, надо отдать ему должное, челюсть не уронил, но замер, оценивая ситуацию. Рука юркнула в карман, а глаза сверкнули зло и грозно, зубы остались сжатыми.

— Здравствуй, Серёжа, — кивнул я. — А я уж заждался. Думаю, придёшь ты или не придёшь?

Он прищурился и коротко кивнул своей сожительнице. Та быстро зыркнула на меня, вскочила и вышла. Серёжа Сирота медленно вразвалочку подошёл к столу, перевернул стул спинкой от себя и сел на него верхом, сложив на спинке руки.

— Ты чё, баклан, из ума выжил? — прищурясь процедил он.

— Чего агрессивный-то такой? — усмехнулся я.

— Тебе чего надо?

Он сжал челюсти и заиграл желваками.

— Поговорить хотел, —пожал я плечами.

— Да неужели? А чё свалил тогда? Была ж возможность побазарить, а ты домой к бабе моей пришёл. Испугал вон её. Нездоровая канитель, в натуре.

— Да что ты, — улыбнулся я. — Не пугал вроде. А вот ты мою напугал, да ещё и в вонючий грузовик запихал.

— Говори, чё хочешь, — нахмурился он.

— Нет уж, ты говори. Ты ж послал ко мне дебилоидов своих. Говори теперь, чё надо, пока мы один на один.

— Слушай, а ты борзый кент, — хмыкнул он. — В натуре борзый. Второй раз меня удивил.

— На том стоим. Давай, излагай, любезный, что за надобность у тебя ко мне.

— Надобность?

Сирота ухмыльнулся и вынул из кармана ножичек. Щёлк! Нажал кнопочку и выскочило мерцающее переливающееся жало. Я не отреагировал, просто продолжал спокойно смотреть на него. Он аккуратно положил своё «пёрышко» перед собой на скатерть.

— Ну ладно, — кивнул я. — Козыри на стол, да?

Завёл руку за спину и достал из-под ремня тяжёлый свёрток, положил его перед собой и развернул углы тряпицы. ТТ сверкнул воронёными гранями, как чёрный бриллиант.

Сирота растянул губы в улыбке.

— Ну, вот, а говорил, «нет волыны, нет волыны». Нашёл стало быть?

— Может, и нашёл, — кивнул я. — Дальше что?

— Дальше? — Сирота осклабился. — Ствола мало. Дел ты наделал, накосячил, короче, въезжаешь? Может, ты и нормальный кент, да только как тебя отпускать-то?

— Не понимаю, — удивился я. — Какие косяки? Я тебя первый раз сегодня увидел, вообще-то.

— Да я что, величина не самая крупная, — спокойно усмехнулся он.

Надо сказать, он никак не отреагировал на пистолет, не было никакого мандража или чувства неуверенности, ничего такого. Стойкий дядя, может, и не глупый.

— Ну давай, — кивнул я. — Расскажи уже.

— Есть несколько моментов. Да ты пей чай, пей, и викторию наяривай. Любка моя старалась.

Я кивнул, но интереса к варенью больше не проявлял.

— Короче. Есть такой авторитетный кент, звать Голод. И ещё один фраер приблатнённый Зуб. Голода ты ментам подставил, так? Так. А Зуба на бабки прокинул.

— Чего? — покачал я головой и усмехнулся. — Зуба? аЗубу хер отстрелили, если ты не в курсе, причём, без моего участия. Знаешь почему? Рот широко открывал. На чужое, кстати.

— Ну, может, и так, — пожал плечами Сирота. — Но я не прокурор, чтобы разбираться. Голод маляву прислал, поэтому и то. Сначала бабки, потом перо в бок. Они воткнутся в лёгкие от никотина чёрные…

Сирота улыбнулся и подмигнул.

— Да ещё и ствол, — продолжил он, — тот, что у молодого Храпа увёл. Это он, кстати?

Я помолчал. Первое желание было подтвердить, что да, он, чистый храповский ствол, а потом сдать Сироту Ирине. Выйти и сразу позвонить, чтоб его тёпленьким взяли за хранение да ещё и с отягощением в виде кровавого следа, тянущегося за пушкой.

— Нет, — мотнул я головой. — Тот ствол давно уже в милиции, из него мента грохнули.

Я решил попробовать с этим Сиротой… Не знаю, не то, чтобы решил, просто надо было попробовать… Союзники в «социально близкой» среде были нужны, а опираться лишь на взбалмошного Сапфира было не слишком разумно.

— У этого ствола история так себе. Не советую при себе иметь в случае задержания.

— О как! — хмыкнул он. — А зачем принёс тогда?

— Ну… шнырь твой просил сильно. Плакал.

Сирота заржал.

— Шестак что ли? Ты его, значит, пожалел за слёзы его? И чего мне делать с волыной этой?

— Да, что хочешь, то и делай. Можешь Шестака своего на кичман законопатить.

— Э! Ты за языком присматривай.

— Ладно, — усмехнулся я. — Кстати, Любу твою я не пугал и не угрожал, я такими делами не занимаюсь.

— А какими ты занимаешься?

— Я? Только серьёзными. А ты? Ты за что сидел?

— Да ни за что! — весело воскликнул он и развёл руками.

— Понятно, — засмеялся я. — Не скажешь, значит.

— Да, чё хорошему человеку не сказать? По сто третьей я шёл. Семерик отмотал.

— Это что? Грабёж что ли?

— А ты, я вижу явно не мусор, — осклабился Сирота. — Если не придуриваешься, конечно. Предумышленное, от трёх до десяти.

— А-а-а… — кивнул я.

— Так вышло, — сказал он и недовольно поморщился, посмурнел.

— Типа, не мы такие, жизнь такая?

— Типа, — подтвердил он и, помолчав, добавил. — В драке…

— Бывает… Ладно, Серёга, пора мне.

Я встал.

— И чё, пушку свою мне оставляешь? Не боишься, что я тебя из неё же прям и вальну?

Пистолет был незаряженным, так что на этот счёт я не переживал.

— Смотри, — кивнул я, — если Шестака захочешь убрать, можем провернуть. Хотя, у него свой ствол имеется, насколько я понял.

— Не, не имеется, усмехнулся Сирота. Это же мой был.

Сказав это, он опустил руку и вытянул из кармана ПМ.

— Вот он.

Он направил пистолет на меня.

— Ну, тем более, — спокойно кивнул я.

Внешне спокойно, но внутри… сердце ёкнуло, конечно. Надо было не разводить все эти дискуссии и политические забавы, а сразу его обезвредить или вообще устранить. И Любу устранить? Нет, устранять Любу я, разумеется, не стал бы… Собственно, и он не должен был бы в меня стрелять, поскольку вопрос с деньгами оставался открытым.

— Будь здоров, пора мне, — сказал я. — Псам своим скажи, пожалуйста, чтоб не лезли. В другой раз жалеть не стану.