Операция “Антиирод”
Шрифт:
Саша сделал еще несколько кругов во залу. Юрий Адольфович, не двигаясь, следил за ним. Он, естественно, слышал все Сашины мысли.
А если глобальней? Двинуться чуть дальше в прошлое и задавить этот аппарат, так сказать, на корню? Выбить у Поплавского из головы саму идею? Как? По башке! Вот, черт, опять насилие. К тому же не забывай, парень, о судьбе знаменитой бабочки Бредбери. Куда и как раскрутятся события без этого аппарата? Юрий Адольфович останется со своими изуродованными руками. Да сколько еще людей потеряет надежду на выздоровление! К тому же не лукавь, свою
– Да очень просто! – вдруг встал Юрий Адольфович. – Если не хотите, чтобы птица улетела, нужно плотно закрыть клетку!
– Что?
– Нельзя ее выпускать!
– Птицу?
– Душу!
Вот оно! Не выпускать! Пусть они все ложатся на кушетку, а доктор Поплавский считает до пяти. Пусть им снятся все их сны с приключениями. Важно, чтобы душа при этом оставалась на месте!
Саша остановился, соображая, куда бы бросить окурок.
– Почему вы вдруг отвлеклись? – Юрий Адольфович стоял перед Сашей с пепельницей в руке.
– Я не отвлекся. Я просто немного... запутался.
– Отчего же? Мне как раз показалось, что мы, наконец-то, нашли выход.
– Нет. Неправильно. Мы его еще не нашли. Мы только узнали, что он где-то есть. В теории, так сказать.
– Ну, почему же... – Юрий Адольфович снова сел в кресло.
– Потому что пока не понятно, как это сделать технически.
– Очень просто! – Прямо перед Сашей вдруг осветился прозрачный куб, в котором стоял аппарат Поплавского. – Вот этого проводка, – Юрий Адольфович ткнул наугад пальцем, – здесь быть не должно. И все. – Куб пропал.
– У вас, простите, какое образование? – недоверчиво спросил Саша.
– Консерватория, – ничуть не смущаясь, ответил музыкант.
– Тогда откуда вы знаете...
– Мы сами придумываем правила игры в своих мирах, – грустно улыбаясь, заметил Юрий Адольфович.
– И вы уверены, что все получится? – Тоскливое предчувствие сжало Сашино сердце.
– Других вариантов я не вижу.
Все? Конец? Начало? Лихорадка последних секунд охватила Сашу. Постойте, а как же... я? Неужели в пещере, полной сокровищ, ничего нельзя взять себе? Света! Света!! Неужели ты никогда меня не полюбишь?!
– ...Пять. – Игорь Валерьевич Поплавский приготовил электрод и внимательно посмотрел на пациентку. Спокойное лицо, ровное дыхание. Так. Плечевой нерв. Черт возьми, сделают когда-нибудь в лаборатории нормальный свет? Голова женщины оказалась в тени, словно в сером облаке. А с другой стороны к кушетке не подойти. А что, если? Игорь аккуратно дотронулся электродом до виска пациентки. Ни одна стрелка на аппарате не отозвалась на это прикосновение. Ну, естественно, а чего же вы хотели? Доктор еще раз чертыхнулся и занялся плечом.
– Юра! – Раскрасневшаяся Юлия Марковна заглянула в комнату мужа. – Ты что, еще не собрался? Ты же не успеешь! Елисеевский в два часа закроется на обед!
Юрий Адольфович виновато поднял глаза от нот.
– Юленька, а может, Бог с ней, с ветчиной? Леночка мяса не ест, у тебя – гастрит...
– А ты?
– А
я вполне переживу без ветчины. – Юрий Адольфович ласково улыбался.– Ох, ну и семейка! – Юлия Марковна всплеснула руками, выпачканными мукой. – Ладно уж, лентяй. – Она ушла на кухню, приговаривая про себя: – За последние двадцать пять лет первый раз на столе не будет ветчины...
Эпилог
За окном шумел вечерний Каменноостровский. Саша лежал на любимом своем бывшем бабушкином диване, положив голову Свете на колени, и смотрел на потолок. Телевизор ненавязчиво бубнил что-то про кислотно-щелочной баланс.
– Слушай, а что ты, в конце концов, вяжешь? – Саше надоело смотреть на мельтешение огней на потолке, и он закрыл глаза.
Я полностью отдаю себе отчет в том, что и эти огни, и теплые колени под головой, и вязание, и вопрос, задаваемый в сотый раз, – все это и называется счастьем.
– Я вяжу подставку под слоника. Семь штук свяжу, куплю фарфоровых слонов и поставлю...
– На пианино, – закончил Саша, в очередной раз поражаясь Светиной фантазии. Из ста ответов на дежурный вопрос она ни разу еще не повторилась. – Вчера ты, помнится, вязала теплый набрюшник Илонкиному ребенку.
– Точно, – подтвердила Света. – Но Никита уже в такого бегемота вымахал, что мне никаких ниток не хватит.
– Но у нас нет пианино!
– Что ж, придется подарить и слонов, и подставки твоему Бляхману. – Света пошевелилась, и Саша, не открывая глаз, догадался, что она пожала плечами.
– Кстати, ты не забыла, что мы сегодня идем к нему на премьеру в филармонию?
– Я-то помню. А вот ты – как? Осилишь вечерний поход?
– Да, брось ты, Свет, я совершенно здоров! Как бык!
– Нет, милок, на быка ты пока еще не тянешь. Ты все еще на загнанную лошадь похож. – Света быстро поцеловала Сашу. Проклятые синие тени, кажется, навсегда залегли у него под глазами. Щеки худы-ые. И руки. Исколотые вдоль и поперек. Ретаболил, витамины, глюкоза, АТФ, фестал, лактобактерин, снова витамины, каждый день, каждый день... Дистрофия. Это вам не ОРЗ.
– Жалко как, – вздохнула Света.
– Ты о чем?
– Нитки красные кончаются. И желтые.
– Ну и что?
– Без них мрачно будет.
– Значит, купим новые. – Саша зарычал и полез обниматься.
– Купим, купим... – засмеялась Света, отбиваясь. – Ну, ну, бегемот, все рассыпал!
Красный самый маленький клубочек упал на пол и укатился под батарею.
– Подожди, Саш, я сейчас за клубком схожу... – Света слезла с дивана, наклонилась и начала шарить рукой под батареей.
– Только ты недолго... – жалобно попросил он, переворачиваясь на живот.
– Недолго, недолго. За тридевять земель, в тридесятое царство. – Тихо напевая, Света что-то подняла. И тут же удивленно обернулась к Саше:
– Вот это да!
– Что случилось? – Он, не обращая внимания на головокружение, соскочил с дивана.
– Смотри! – У нее на ладони освобожденное, наконец, от ниток, лежало хорошенькое колечко с сапфиром. – У твоей бабушки было прекрасное чувство юмора, не правда ли?