Операция "Берег"

— Да чего ж… не помешает.

Шло время, тикали танковые часы, согревался энергичной, хотя и скованной теснотой отделения, разминкой-гимнастикой лейтенант Терсков, слушал рацию, догадывался, что атака планируется серьезная. Слегка обидно было, что передовой НП держат в неведении, но это уж как водится.

В люк сунулся дед, сердито сверкнул зубами:

— Не слышишь, что ли?! Тетеря глухая.

— Что там?

— Моторы. С холма, кажись.

Олег перебрался к приборам наблюдения, глянул в прицел — чуть не ахнул — немецкая броня стояла прямо в рисках прицела. Нет, сдвинулась, ушла левее — силуэт самоходки, низкой и довольно уродливой. И вторая за ней.… Так, там левее они, наверное, и прячутся. Косоприцельный отсекающий огонь, если по учебнику. Самоходки поддерживают, а «тигр» основное поражение наносит, он, сука, почти неуязвимый и сектор обстрела имеет широкий. Вот и он — гад, видна только верхняя часть покатой башни с командирским люком[10]. Видимо, немцы ожидают нашу атаку в самом скором будущем, выдвинулись на позицию.

Доложил о бронетехнике. Из батальона щепетильно уточняли «что — как», явно были недовольны тем, что лейтенант не может за вершину заглянуть и конкретно позиции самоходок указать. Ну, чем богаты….

Во всех этих волнениях и наблюдениях Олег даже как-то согрелся. Собственно, немцы тоже уже не мерзли. Справа довольно активно работали пулеметы, не делал особых пауз фрицевский миномет, наша артиллерия тоже вела беспокоящий огонь, укладывая снаряды за холм. Чувствовалось, что после рассвета начнут всерьез.

Но начали внезапно, едва только небо подернулось серым.

Взлетели в тумане сигнальные ракеты — красные, ближе к нашему тылу, взмыли разом в четырех-пяти местах, вроде бы прямо просто с пустого поля. Ударил артдивизион, сейчас уже густо и упорно нащупывая цели. Одновременно — прямо в лоб по склону ближний холм атаковали штурмовые саперы — было их не густо, шли тремя группами, практически незаметные в белом на белом…

Сделать что-то полезное лейтенант Терсков уже не мог — у саперов имелась своя связь, где-то рядом сидел артиллерийский корректировщик с рацией. Олег мог только наблюдать, да и то не особо зорко — горели десятки дымовых шашек, смешивающийся с туманом дым застилал склоны холмов.

Саперные группы залегли ближе к вершине, доставать их там могли только минометы, а их у немцев было не так густо. Дымов стало еще гуще, с исходной двинулись наши танки и самоходки с десантом. Немцы открыли огонь, но дымовая завеса им здорово мешала…

Артдивизион крыл безостановочно. Поднялся столб дыма за холмом — что-то накрыли прямым попаданием. Хотелось думать, что самоходку, но уверенности не было.

Пронзали туман и дым редкие росчерки трассирующе-подкалиберных. Немцы слабины не давали — ответно били по атакующим, уже горела наша «тридцатьчетверка».

Олег изнывал — «тигр» он видел, вернее, верхнюю треть крупной машины. Вот опять повела длинным стволом, ахнула вспышкой пламени из дульного тормоза.

Да что ж его не накроют-то?!

— Ну? — довольно спокойно поинтересовался дед снизу. — Палить по танку будем?

— Да не пробью я его так! Не возьмет в башню. Слушай, Митрич, иди ты… Нехрен под руку… твою!

— Молчу. Зарядить?

— Да зарядил я уже. Иди в свой окоп, не мусоль мне мозги, чтоб…

— О, виден серьезный бронетанковый настрой. Ежели что — окоп за кормой, чуток левее.

Сгинул болтливый дед. А в оптике торчал-дразнил броневой немец, риски прицела не доведены, рано наводить, толку не будет. Двинься, двинься гад…

Развалился на части бой. На ближнем холме пехота немцев пыталась контратаковать наших саперов, хотя тех залегло не густо, так и фрицев лезло не особо много. От души лупила наша артиллерия, уже подавила немецкие минометы, в остальном давала больше грохота, чем толку. А «тигр» вел бой с самоходками и танками на поле. Дымы и туман мешали точному прицеливанию, результатов особых не имелось, немецкие самоходки из своей засады тоже не подавали признаков жизни.

А, вот он, не выдержал!

…Туша «тигра» дрогнула, двинулась назад, почти скрылась, но тут же выросла наполовину, разворачиваясь. Капонир у него там, не иначе.

Пальцы лейтенанта Терскова сами собой тронули маховичок наводки, поползла башня и орудие, медленно и осторожно. Наверняка видят с холма «тридцатьчетверку», не могут не видеть, и полужив «37»-й, пока его за битого считают.

Вот! В широкий лоб не взять, башню или борт под таким углом тоже вряд ли пробьешь. Под башню или в ходовую. В ходовую вернее…

Довел прицел, уже не тая дыхания — теперь не успеет немец ответить на движение ствола.

Выстрел!

Мелькнул росчерк снаряда, казалось, долгие секунды и секунды он летит, врут чувства лейтенанту…

Попадание… вышибло каток, рассыпалась гусеница, потянулась массивной лентой, замер «тигрище»…

К раскладке, выхватить еще один подкалиберный…

… Ряжайгтово!

К прицелу… движется встречно орудие «тигра» — выбрал горизонталь… замер ствол, вертикаль… ниже… ниже…

«Крестит»! — с ужасом осознал Олег. «Ну, теперь всё».

Нажал спуск, одновременно с грохотом и лязгом отката казенника, сам стремительно покатился вниз, цепляясь проклятой амуницией, нырнул в люк, затрещала зацепившаяся куртка…

Выкатился из-под танка, и тут как дало…

…Понял, что волокут…. Ага, дед, зубами блещет, демаскирует, щас еще и воротом телогрейки удушит.

— Я сам, сам… — хрип из лейтенантского горла только и лез.

Дернули с силой, свалили в ровик, Митрич упал сверху, заерзали, вжимаясь глубже.

— Ранен?

Олег неуверенно пощупал шею, посмотрел на болящее колено — торчали клочья ваты из порванных штанов, больно, но крови нет. Отшиб, видимо. И башка опять болит невыносимо.

— Не, не ранен. А «тигр» что?

— Про немца не знаю. Не видно. А наш вон…

«37» стоял без башни. Сшибленная, она лежала в стороне, метрах в четырех, кверху погоном.

— Ой ты ж… — ужаснулся лейтенант Терсков.

— А я что говорю? Как ты сдернуть успел, вообще не понимаю. Он же мигом в ответку врезал.

— Не, я дважды выстрелить успел. Вот посмотреть на второй снаряд не успел.

— Тут не скажу. По-моему, это фриц дважды стрелял. Первый раз в лоб засадил, люк и прочее слетело, а вторым уже башню снес.

— Не может быть. Тут секунда прошла.

— Это тебя с первого разрыва башкой о снег приложило. Вон шлем куда усвистал. Лежи, сейчас принесу.

— Я автомат в танке забыл.

— Тоже горе. Вон еще один, владей. Мне и с одной винтовкой уже тяжело, я старенький, — Митрич уполз за танкошлемом.