Операция «Цитадель»

Вино заметно взбодрило его, однако состояние все еще оставалось полусонным-полуидиотским. Вчера, после повторных любовных игрищ, он еще долго беседовал с Хейди, пытаясь излагать на своем корявом немецком, с известными ей русскими словами вперемешку, какой видит свою Русскую освободительную. И как намерен распорядиться ее полками сразу же, как только РОА станет реальностью Второй мировой.

Причем это был отнюдь не легкий треп с женщиной в постели. Ни с одной из трех своих предыдущих законных и полузаконных жен [41] никакой болтовни по поводу служебных дел он себе не позволял. Но случай с Хейди – особый.

41

До Хейди-Адели Биленберг у Андрея Власова было две официальных жены и одна походно-полевая.

Командарм отлично понимал, что все более или менее важное, что он изречет относительно своих военных планов, немедленно становится известным кому-то из прикрепленных к его невесте офицеров разведки или СД. Во всяком случае, это сразу же доходило до сведения капитана Штрик-Штрикфельдта, чтобы затем достигать «адресатов». Власов уже имел возможность косвенно убедиться в этом, проследив за реакцией капитана на следующий день после одного из таких ночных откровений.

Обоих визитеров Власов принял минут через десять, в уютной, в старинном стиле обставленной приемной генеральской палаты. Вместе с капитаном к нему вошел рослый, смуглолицый полковник с четко очерченными полуазиатскими чертами лица и копной смолистых «монголоидных» волос.

– Полковник Меандров, – сухо представился незнакомец, – бывший заместитель начальника штаба 6-й армии [42] .

– Значит, это вы и есть Меандров?

– Так точно, господин генерал-полковник.

– С опытом службы в штабе армии?

– Так точно, господин генерал-полковник. Опыт не большой, но все же имеется. Хотя штабную службу никогда особо не чтил, больше видел себя в десантных частях.

– На сторону Германии перешли добровольно или так, в стремени, да на рыс-сях? – употребил свою любимую поговорку Власов.

42

В феврале 1945 г. приказом командующего РОА генерал-полковника Власова Михаилу Меандрову было присвоено звание генерал-майора. Чина генерал-полковника, напомню, Власова удостоил Гитлер.

– Перебежчиком не был, господин генерал-лейтенант, но так сложились обстоятельства. Впрочем, морально я был готов к тому, чтобы влиться в освободительное движение.

– Что так?

– Москвич. Из двора, в котором чуть ли не все мужчины были расстреляны коммунистами-энкавэдешниками.

Власову уже приходилось слышать об этом полковнике, которого еще в январе перевели в одну из частей РОА, дислоцировавшуюся во Франции, как о человеке решительном, озлобленном и по-азиатски жестоком. Однако видел его впервые.

– И что же вас заставило разыскивать меня здесь? – обратился не столько к полковнику, сколько к Штрик-Штрикфельду.

В свое время капитан получил строгий приказ Власова: никого «не натравливать» на него, пока он пребывает в санатории. И если уж этот прибалтийский немец решился нарушить этот запрет, значит, повод действительно серьезный.

– У господина полковника возникла идея по поводу организации десантно-диверсионных отрядов, – суховато объяснил германец, поняв, что самое время оправдываться.

– Идее воздушно-десантных атак столько же лет, сколь существует авиация.

– Речь идет о подготовке десантно-диверсионных отрядов Русской освободительной армии, – уточнил Штрик-Штрикфельдт, вместо того чтобы предоставить возможность объясниться самому Меандрову.

– И кому необходимость такой подготовки показалась столь спешной?

– Господин полковник ждал вас в Дабендорфе, но время уходит, и он попросил…

– Ясно, – прервал Власов капитана. – Садитесь, господа.

– Капитан прав, – попытался поддержать его полковник, знавший о запрете командарма.

– Так это ваша идея, полковник, или вы всего лишь гонец, посредник? – вновь попытался выяснить Власов, кто стоит за полковником.

– Моя, господин генерал, – слова Меандров произносил на выдохе, на японский манер, кивая и сгибаясь всем туловищем, словно бы кланяясь.

Власов скептически передернул щекой, давая понять, что акции полковника сразу упали.

– Вот видите, оказывается, это всего лишь ваша личная идея. А кто может сказать мне, как к ней отнесутся Гиммлер, Кейтель, Геринг, не говоря уже о фюрере. Но коль уж мы встретились… – снисходительно пожал плечами генерал, – стоит поговорить, в стремени, да на рыс-сях.

– Я уже распорядился, – предупредил вопросительный взгляд Власова германский капитан. – Сейчас принесут. О нашем появлении фрау Биленберг уже знает.

* * *

Не успели они усесться и закурить, как дверь открылась и на пороге появилась официантка с каталкой, на которой стояли бутылка вина и блюдца с сыром, ветчиной и салатами. Этого уголка Германии и, в частности, этого санатория офицеров СС война со всеми ее продовольственными тяготами словно бы не коснулась. И это было одной из причин, по которой Власова тянуло сюда, как в оазис некоего довоенного благополучия.

– Но мне говорили, полковник, что вы уже предпринимали попытки создать русскую десантно-диверсионную часть, – произнес Власов вместо тоста, как только капитан разлил вино по бокалам.

– Предпринимал, ядр-рена.

В его устах это «ядр-рена» прозвучало как-то слишком уж по-русски, и очень плохо сочеталось с его откровенно азиатской внешностью.

– Причем задумывалась эта часть с размахом, в соединении с диверсионной школой, и происходило все это значительно раньше, нежели возникла сама идея Русской освободительной армии.

– Совершенно верно, ядр-рена!.. – Меандров залпом осушил бокал, по русскому обычаю крякнул, и лишь после того, как зажевал выпитое куском ветчины, горделиво признал: – Это был прекрасный план, ядр-рена! К этому времени мы уже могли подготовить две-три тысячи десантников-диверсантов и таким образом совершенно изменить ход войны. Вспомните, как прекрасно действовали германские десантники в момент нападения рейха на Польшу, в течение нескольких дней они буквально парализовали все оперативное управление польской армии. В СССР действия десантников могли быть еще эффективнее, поскольку за линией фронта оставались большие формирования антикоммунистических и национально-освободительных сил. Уже тогда…

– Не трудитесь убеждать меня в пользе воздушных десантов, – прервал его монолог генерал Власов. – Замыслы понятны. Почему не осуществили?

– Не позволили, ядр-рена.

– Кто именно препятствовал?

– То есть как это «кто»? Они же сами – немцы… – мельком и по-азиатски недобро взглянул Меандров на Штрик-Штрикфельдта… – Им вечно что-то мерещится, они вечно чего-то боятся. Если бы не их трусость, мы давно сформировали бы такую русскую армию, которая ни одному российскому императору не снилась.