Операция «Дельфин»
Шрифт:
В бухте Бискейн таким непревзойденным «подносчиком еды» был командир 6-й роты дельфин Бобби.
Финли, направляясь к своему бунгало, все-таки не выдержал, подошел еще раз к бассейну и увидел лежащего под трамплином Джона. Тот сразу же высунул голову из воды и подплыл поближе к краю. – Ну-ну, – сказал Финли и остановился. – Продолжим нашу дискуссию? Джон, мальчик мой, наша Хелен очень изменилась. Она хотела спуститься в бассейн и влепить тебе пощечину, понимаешь? – Он присел и внимательно посмотрел в блестящие глаза Джона. Дельфин еще более высунулся из воды и вдруг издал тихий и протяжный стон. Финли кивнул. – Слезами горю не поможешь, – сказал он. – Лучше покажем, что мы – крепкие парни, а ведь мы хотим быть именно такими, правда? Слушай, Джон, у меня идея. Завтра мы с тобой вдвоем выйдем в море. Ты, я – и никого больше. Два закадычных друга! Можешь
Дельфин в ответ издал громкий скрипучий звук.
– Значит, завтра утром попробуем! Не бойся, за нами никто наблюдать не будет. Я гарантирую, что мы будем одни. Мы сплаваем с тобой к рифу и покажем, какие мы классные парни.
В эту ночь Финли смог заснуть, не напиваясь до потери сознания. Ему было приятно сознавать, что теперь они с Джоном – друзья.
Военного атташе советского посольства в Вашингтоне полковника Юрия Валентиновича Ишлинского не покидало чувство тревоги. И не то чтобы его беспокоила возможность разоблачения – для этого не было никаких оснований, у него, как у офицера военной разведки, была отличная крыша, – его привела в уныние информация, полученная из штаба ВМС США.
О том, что на атолле Уэйк творятся какие-то таинственные дела, было известно уже давно. Москва отреагировала поразительно быстро и, главное, повела себя осмотрительно. Как сообщили Ишлинскому, на пути в северную часть Тихого океана уже находится соединение подводных и надводных кораблей специального назначения. Таким образом, Юрий Валентинович вполне был доволен итогами этой операции, к тому же в Москве с похвалой отозвались о нем, это он уже знал. Нет, его беспокоило совсем другое.
При проверке выяснилось, что изображенные на фотографии при выходе из Белого дома архитекторы Блит, Джекобсон и мисс Рэдмен, проживающие в Нью-Йорке, Манхэттен, 43-я стрит, Ост, на самом деле в это время находились совсем в другом месте. Агент Ишлинского под видом заказчика посетил офис архитекторов и из беседы с ними узнал, что ни мистер Блит, ни мистер Джекобсон не получали никакого заказа от федерального правительства. А мисс Рэдмен вообще оказалось невозможным ни о чем спросить: она согласилась участвовать в одном проекте в Мексике и вот уже полгода жила в Акапулько.
В голове полковника зазвенел сигнал тревоги. Если группа из трех лиц под чужими именами не только останавливается в Вашингтоне, но и получает доступ в Белый дом, то даже самый наивный человек должен сделать вывод: вероятнее всего, за этим кроются секреты государственной важности. А когда требовалось выведать у Белого дома такого рода секреты, Юрий Валентинович не знал ни сна, ни отдыха. И уж его никак нельзя было назвать наивным человеком!
А то, что его, пусть даже ненадолго, сумели ввести в заблуждение чужими именами, было для Ишлинского таким же унижением, как плевок в лицо. Поэтому указания доверенным лицам были составлены в грубом, подчас оскорбительном тоне и даже содержали скрытую угрозу. Его настроение несколько улучшилось, когда один из них сообщил ему следующее: «Вестовой в комнате для гостей Белого дома слышал, как женщина из этой группы за чашкой кофе сказала: „…дельфины…“ Остального вестовой не слышал, ибо просто проходил мимо.
Ишлинский сперва ничего не понял. Но поскольку он привык и был обучен, как при составлении мозаики подгонять друг к другу мелкие факты и получать цельную картину, то дал задание составить список всех дельфинариев. Получив его, он ужаснулся. Кто мог предположить, что в США столько такого рода цирковых заведений. Дельфины, похоже, стали любимыми животными у американцев. Ишлинский тяжело вздохнул и уже собрался было подвести черту под всей этой историей.
И все же подозрения его еще не до конца рассеялись, он нутром чувствовал, что здесь что-то не так. И колебался, не решаясь сдать в архив дело «Дельфин», ибо ему казалось очень странным, что этих троих принимали в Белом доме, но в отеле они остановились под чужими именами. Кроме того, доверенное лицо сообщило: предполагается – точно пока не установлено, – что их принимал сам президент. Слово «дельфины» вообще могло быть произнесено по совершенно безобидному поводу, может быть, женщина просто вспомнила
о посещении дельфинария, но чутье подсказывало Ишлинскому, что в приемной президента обсуждались вовсе не номера, исполняемые дрессированными дельфинами, а совсем другие темы. Может, слово «дельфин» – это код? Название какой-нибудь секретной операции?Ишлинский долго ломал голову над полученными донесениями и, наконец, вызвал к себе помощника военно-морского атташе, кабинет которого находился на этом же этаже. Капитан-лейтенант Пантелей Семенович Костюк, молодой, рыжеволосый уроженец одного из северных районов Эстонии, считавшийся лучшим среди тех, кто в один год с ним закончил Военно-дипломатическую академию, и именно поэтому получивший назначение на ответственный пост в важнейшее представительство СССР за рубежом, был явно польщен, когда Ишлинский дал ему прочесть это сообщение. Он несколько раз молча кивнул. Ишлинский удивленно посмотрел на него.
– Что с вами, Пантелей Семенович? – спросил он. – Вы в этом какой-то смысл видите?
– Пытаюсь вспомнить… – сказал Костюк, возвращая бумаги Ишлинскому. – В академии нам показывали фильм, снятый в Ялтинском дельфинарии. Чего только эти дрессированные животные там не выделывали: спасали утопающих, ныряли за брошенными в воду металлическими пластинами, прыгали через обруч, таскали за собой лодки. Мы тогда очень повеселились.
– Вряд ли следует предполагать, что эти трое вздумали пригласить президента США в дельфинарий, – резко оборвал его Ишлинский.
– После фильма один из инструкторов, работающих с дельфинами, прочел нам лекцию, – невозмутимо продолжал Костюк. – Он рассказал о том, что у этих животных хорошо развит мозг и после специальной подготовки их можно использовать в военно-морском флоте.
– Рыбу? – с издевкой спросил Ишлинский, не скрывая своего недоверия.
– Если позволите, товарищ полковник, я вам сейчас все объясню. Дельфин – не рыба, он относится к отряду китов.
– Для меня рыба – это все, что в воде плавает, – с раздражением ответил Ишлинский. Капитан-лейтенант Костюк промолчал: если полковник так считает, лучше ему не возражать. – Значит, военным морякам рыба может пригодиться, и не только для еды?
– С дельфинами связаны грандиозные планы, – сказал Костюк, остерегаясь выражаться более определенно. – Вполне возможно, что американцы уже значительно опередили нас.
– Пантелей Семенович! – воскликнул Ишлинский, уже готовый поставить своего подчиненного на место. – Это все из области фантазии!
– Пока да, товарищ полковник. Но мы знаем, что американцы здесь…
– Это я уже слышал! – перебил его Ишлинский.
– И не исключено, что те трое занимаются изучением дельфинов и докладывали президенту США о том, на какой стадии сейчас находятся их исследования.
– А у президента США нет других дел! – закричал Ишлинский и даже всплеснул руками. – Сотни миллиардов расходуются на создание новых систем вооружений, а он, видите ли, рыбами решил поинтересоваться…
– Дельфины…
– Большое спасибо, Пантелей Семенович, – с холодным презрением в голосе сказал Ишлинский. – Если у вас есть специальная литература, посвященная этим рыбам, то пришлите мне, пожалуйста, весь этот бред.
Через два часа вестовой принес корзину, битком набитую книгами, брошюрами, фотографиями и ксерокопиями газетных заметок. Ишлинский кивком поблагодарил его и, сидя в оцепенении перед грудой материалов, в сердцах назвал Костюка молодым идиотом.
Четыре дня и четыре ночи Ишлинский, как трудолюбивый крот, прогрызался через весь этот материал и в результате поклялся в душе никогда больше не называть дельфина рыбой. Затем он занялся списком всех американских дельфинариев, который составили его агенты. В конце концов он пришел к выводу, что только десять могут быть использованы как научно-исследовательские лаборатории: из них два – самые большие – в Майами и Сан-Диего и самый маленький – в бухте Бискейн. Ишлинский, как всегда, следуя зову интуиции, дал задания агентам, занимавшим самое разное положение в обществе. Им поручалось выяснить, выезжала ли из одной из этих лабораторий в Вашингтон группа в составе двух мужчин и одной женщины. Агентам были также переданы их фотографии, сделанные в момент выхода этих людей из бокового подъезда Белого дома с большого расстояния и поэтому получившиеся довольно нечеткими. Прибегнув к лупе, тот, кто хорошо знал Ролингса, Финли и Хелен, еще, пожалуй, мог их узнать. Остальные же могли сколько угодно вглядываться в мутные, стертые, почти бесконтурные очертания лиц, совершенно очевидно было только одно: у женщины были светлые волосы.