Операция «Испаньола»

Две пули, выпущенные из автоматов с навернутыми на стволы глушителями, разорвали левое легкое Жени Яровенко, одна засела в животе, еще одна — в миллиметре от позвоночного столба, но, несмотря на эти тяжелейшие раны, Женя был жив.

— Митя, — с трудом выговорил он, — это нападение, Митя, — кровь пузырилась у него губах. — Беги, Митя…

Рядовой второго года службы фатюхин не заставил себя долго уговаривать. Когда пули и щепки перестали лететь, а частые хлопки затихли, он вскочил и споро рванул к окну с видом на «бочки» жилого городка. Митя с разгона выбил своим телом окно вместе со стеклом и рамой, упал на дорожку, вскочил и, петляя, как заяц, быстро побежал к городку. Он забыл и об оставленном на КПП автомате, и об истекающем кровью сослуживце, и не замечал даже, что его собственные штаны мокры от мочи.

Женя Яровенко остался в домике КПП один. Он знал, что люди в черных, натянутых на лицо вязаных шапках с прорезями для глаз и в камуфляже, которых он увидел у ворот части, придут сюда, к нему, чтобы закончить свою кровавую работу. Женя мог бы попытаться доползти до автомата, прислоненного к стене, и встретить противника очередью свинца, но он поступил иначе. Превозмогая боль и слабость, сержант Яровенко приподнялся на руках, встал на колени. После чего, на коленях же, двинулся к столу с радиостанцией. Глаза заливал пот, в голове шумело, любое движение отзывалось нестерпимой болью в простреленном теле. С каждым пройденным метром сил оставалось все меньше, но Женя настойчиво продвигался вперед до тех пор, пока его окровавленные пальцы не вцепились в край столешницы.

Ничего уже не видя перед собой, Яровенко нащупал нужный тумблер, перекинул его в положение «ВКЛ» и выплюнул в микрофон;

— Старший, в ружье!..

На всё это у него ушло не более пяти секунд. Это были последние секунды в жизни сержанта Яровенко, но их оказалось достаточно, чтобы исключить фактор неожиданности, на который так рассчитывали люди в черных масках и камуфляже. Вбежавший в домик КПП Мурат понял, что опоздал.

— Герой, — сказал он, разглядывая стоящего на коленях Женю. — Настоящий герой.

Мурат высоко оценил мужество Яровенко. Что не помешало ему поднять пистолет и сделать два выстрела в упор: один — смертельный, другой — контрольный. (В/ч 461-13 «бис», полуостров Рыбачий, сентябрь 1998 года)

Последний звонок Жени принял дежурный по роте.

— Кто говорит?! — страшно закричал он в трубку. — Кто говорит?..

На том конце линии связи не ответили. Был лишь слышен слабый треск помех. Дежурный швырнул трубку и бросился в офицерскую.

— Товарищ капитан, разрешите обратиться?

— Обращайтесь, товарищ рядовой, — разрешил Никита устало. — Что там у вас? Опять суп пересолили?

— Товарищ капитан, только что был странный звонок. Кажется, с КПП…

— Там сейчас кто?

— Сержант Яровенко и рядовой Фатюхин!

— Ну и что они там?

— Докладывают, будто бы… э-э-э… «в ружье»… Усачев нахмурился:

— Ничего не понял. Товарищ рядовой, вы конкретнее не можете изъясняться?

— Звонили с контрольно-пропускного пункта. Кто звонил, не знаю. Передали вроде бы тревожный сигнал…

— Идиот! — загрохотал Усачев, он вскочил со стула. — Тревога — значит тревога!

— Есть! — До дежурного наконец дошла серьезность ситуации; он выскочил из офицерской и заорал что было мочи: — Рота, в ружье!

Усачев схватился за аппарат внутренней связи:

— Товарищ майор, тревога.

— Что случилось?

— Кажется, нападение на КПП.

— Что значит «кажется»?

— Информация не проверена, но…

— Открывай оружейную комнату, Никита, — распорядился решительный Громов. — Весь личный состав снять с дежурств, на выдачу оружия посадишь дежурного по роте. Сам возьми ребят посмышленнее и проверь, что творится у КПП, В заваруху не суйтесь — туда и обратно, понял?

— Понял, товарищ майор!

— Действуй.

Во всех помещениях воинской части 461-13 «бис»: в «бочках-диогенах» жилого городка, на «вышке», в ангарах, в ремонтных мастерских, в лаборатории гироскопов и в лаборатории кислородного оборудования, в капонирах — везде, где находились или могли находиться военнослужащие, зазвучали пронзительно и нервно сирены оповещения.

— Старший лейтенант Лукашевич, — обратился через динамик к Алексею дежурный по КДП, — на выход. Готовность номер один.

Лукашевич отшвырнул газету и, подхватив шлем, устремился к выходу. Через три минуты он уже сидел за штурвалом «МиГа», стоящего в начале взлетно-посадочной полосы — в шлеме с опущенными на глаза очками-светофильтрами и в наморднике кислородной маски. Двигатель истребителя работал на холостом ходу.

— Дежурный, я готов к вылету, — доложился старший лейтенант.

— Спокойно, Алексей. Жди распоряжений…

Капитан-инженер Никита Усачев не мог до конца поверить в серьезность доведенной до него информации. Он так привык к спокойно-размеренной жизни в части 461-13 «бис», к личной безопасности, которую, без сомнения, предоставляет служба в удаленном от центров цивилизации воинском подразделении в мирное время, что даже мысль, будто здесь может случиться самая настоящая тревога с выдачей оружия личному составу, с занятием круговой обороны, со стрельбой и прочими «удовольствиями», представлялась ему абсурдной.

«Или дежурный по КПП чего-то напутал, — думал Усачев, — и сейчас недоразумение разрешится, или это учебная тревога, запланированная Громовым».

Поверил Никита, только когда в офицерскую комнату ворвался Митя Фатюхин — мокрый и грязный, пахнущий мочой и с круглыми, как два блюдца, глазами.

— Там!.. Там!.. Там Женю убивают!.. — выкрикнул он с порога.

Усачеву сделалось нехорошо: прежде всего он был инженером, а уже потом — капитаном военно-воздушных сил.

— Кто убивает? — спросил он глупо. Фатюхин опустился без сил на стул.

— Я не знаю, — сказал он сдавленно и вдруг разрыдался.

Несколько минут Усачев пребывал в состоянии ступора. С того момента, как будущий капитан принял решение стать кадровым офицером, ему бесчисленное количество раз приходилось подниматься по тревоге или поднимать других, но никогда за эти годы к нему в кабинет не врывался мокрый и плачущий боец со страшной новостью, что кого-то прямо сейчас по-настоящему, взаправду убивают.

В это время процедура выдачи оружия шла своим чередом. Вовремя озвученная команда раскрутила маховик, остановить который могла теперь только другая команда — отмены тревоги. Были сорваны печати с оружейной комнаты, дежурный по роте засел над раскрытой «Книгой выдачи оружия», заполняя ее по мере появления всё новых военнослужащих, спешащих занять свои места согласно «тревожному» расписанию.

Усачев крякнул, почесал в затылке. Нужно было действовать. И действовать по приказу. Командир велел провести разведку — значит, нужно проводить разведку.

— Сиди здесь, — сказал капитан Мите и вышел из офицерской.

Встав у «тумбочки» дежурного по роте, Усачев осмотрелся.

— Смирнов, Рублев, Прозоров, Бельтюков, ко мне! — распорядился он.

Четыре бойца, вооруженные автоматами и в бронежилетах, подошли к нему, доложились по всей форме.

— Ставлю боевую задачу, — объявил им Усачев. — Контрольно-пропускной пункт нашей части подвергся нападению. Кто осуществил нападение, нам неизвестно, но кто бы он ни был, это враг, и его необходимо уничтожить. Сейчас мы отправляемся на разведку к КПП. Продвигаемся скрытно. Оружие держать наизготовку, но без приказа не стрелять. Если представится возможность, попробуем взять «языка». Задача понятна?