Операция «Клипер». В июле сорок пятого

Когда в Белый дом пришло подтверждение того, что с Германией, столько лет наводившей на Америку опасение и страх, покончено, Трумэн использовал его для собственной выгоды. Взяв в руки скромный флажок, он смело вышел на бушующие от радости и восторга улицы американской столицы.

В белом костюме при строгой черной бабочке, он шел впереди колонны военных с видом полноправного триумфатора над «коричневой чумой». Так, как будто и в самом деле все эти трудные годы борьбы с Гитлером он был единомышленником и активным помощником президента Рузвельта. Словно вместе с ним, изо дня в день, плечом к плечу, усердно ковал общую победу, и теперь по полному праву принимает поздравления с долгожданной викторией.

Вальяжно помахивая рукой в сторону снимавших его торжественный выход кинооператоров, хищно улыбаясь подобно акуле или птеродактилю, Трумэн расцветал душою под приветственные крики толпы. Без капли смущения он надел на себя чужой лавровый венок, и именно в тот момент впервые поверил в то, что он действительно может быть самостоятельной фигурой в мировой политике.

Это был самый замечательный день в жизни среднего обывателя, по воле больших денег ставшего 33 правителем Штатов, однако все хорошее быстро кончается. Приведя к миру Европу, Америка должна была даровать его и Азии, но дела на Тихом океане шли не столь блестяще, как того хотелось Вашингтону.

Готовясь осуществить высадку на Японские острова, с целью принуждения Токио к миру, американцы решили создать себе удобный плацдарм перед решающей схваткой. Просто так десантироваться с кораблей, под прикрытием артиллерии и авиации, солдаты дяди Сэма не были готовы. После тщательных расчетов и раздумий, было решено использовать остров Окинава, идеально подходивший для этой цели. Расположенный всего в пятистах километрах от Японии, он был очень удобным трамплином для американских самолетов и морской пехоты.

Для выполнения приказа американского главнокомандующего было привлечено огромное количество кораблей и самолетов, которые должны были создать максимально благоприятные условия для захвата Окинавы в кратчайшее время.

Опираясь на силу этой могучей армады, первого апреля 1945 года, корпус морской пехоты лихо начал операцию «Стальной тайфун», но вскоре прочно завяз в непрерывных позиционных боях. Дни шли за днями, недели сменялись неделями, потери морпехов неуклонно росли, а успехи джи ай можно было разглядеть только на крупномасштабной карте. Вооруженные в основном стрелковым оружием и легкой артиллерией, японцы оказывали яростное сопротивление отважным сынам Америки, за спинами которых были танки, самолеты и корабельная артиллерия.

Так в ожесточенной борьбе прошел апрель, закончился май и наступил июнь, но звезднополосатый флаг так и не был поднят над Окинавой. Обращаясь к нации по радио по поводу прекращения войны в Европе, Трумэн высказал надежду, что в скором времени мир наступит и на берегах Тихого океана. Эти слова вызвали у простого народа бурный восторг и ликование. Рейтинг популярности нового президента стремительно рванул вверх. Получив две звонкие пощечины от коварных азиатов в Перл-Харборе и Яванском море, американская нация жаждала окончательной сатисфакции, которая затянулась на долгие четыре года.

Трумэн никак не мог обмануть ожидания своих избирателей. Каждое заседание с объединенным комитетом начальников штабов он постоянно подталкивал военных к скорейшему завершению войны, но усеянные звездами и орденами генералы никак не хотели ему помочь в этом. Каждый раз они со скорбным видом перечисляли понесенные на Окинаве потери, толково объясняли причины постигших их неудач и обещали, обещали и обещали.

В начале Трумэн терпеливо выслушивал эти речи, но в начале июня его прорвало. Последней каплей, переполнившей чашу его терпения, стало сообщение о снижении популярности президента согласно очередным опросам. Дело принимало неприятный оборот, и тогда Трумэн решил строго спросить со столь высокооплачиваемых стратегов и тактиков.

На очередной встрече с военными, не дав председательствующему генералу открыть рот, президент потребовал четкого ответа на вопрос, когда армия намерена завершить войну с Японией.

То, что он услышал, потрясло его до глубины души. После недолгого совещания, скромно потупив глазки, генерал заверил, что сопротивление врага на Окинаве будет подавленно, скорее всего, к концу июня, началу июля. Что же касается высадки американских войск на главный остров Японского архипелага Хонсю, то комитет объединенных штабов планирует это сделать в начале ноября этого года. Учитывая упорное сопротивление японцев на Окинаве, господа военные ожидают на Хонсю возрастание сопротивления.

— Что вы хотите, мистер президент?! — горько посетовал генерал, — нам противостоят отчаянные фанатики. Им нисколько не жаль ни своей, ни чужой жизни. Каждый из них готов умереть ради славы страны и божественного микадо. С ними невозможно воевать, опираясь на общепринятые нормы войны.

Этот стон цивилизованного человека нашел отзыв в сердце Трумэна, но не смог погасить его гневного взора, пылавшего из-под роговых очков. Теплота и понимание были ему не чужды, но только не в деловых отношениях.

— Каковы ваши прогнозы относительно предполагаемых потерь наших войск при захвате Хонсю? — холодно спросил у генерала отставной полковник. От этого вопроса оживший было стратег, вновь потупил взоры на лежавшие перед ним бумаги.

— Согласно заключению наших экспертов, при захвате острова Хонсю они составят минимум 50 тысяч убитыми и ранеными. В эту цифру не входят потери, которые понесет наша армия при штурме Токио. Фанатизм японцев очень трудно подается подсчету, — пояснил Трумэну генерал, пытаясь упредить гневную вспышку его глаз, но не смог. Озвученная им цифра никак не устраивала президента.

— Высадка морской пехоты на Хонсю у вас запланирована на ноябрь, когда же вы намерены занять оставшиеся острова!?

— К осени будущего года, господин президент. Но если японцы уйдут в горы и начнут партизанскую войну — на их полное умиротворение понадобиться несколько лет.

От озвученных прогнозов, президент побагровел. Подобный срок ставил жирную точку на всех его политических планах. За неудачника американский избиратель никогда не проголосует.

— Так считаете вы и ваши эксперты!? — гневно процедил Трумэн, крепко сжав в пальцах карандаш, которым до этого делал пометки в блокноте. Зло, прищурив глаза, он уже знал, что сделает с этим вестником несчастья, но генерал оказался крепким орешком. Выпускник Вест-Пойнта умел не только воевать, но и лавировать среди опасных рифов высоких кабинетов.

— Нет, мистер президент. Это мнение генерала Макартура изложенное им в специальной записке, — чиновник в погонах проворно зашуршал своими бумагами и извлек из них нужный документ.

Услышав имя человека бывшего на устах у всего американского народа, Трумэн от злости сломал карандаш и бросил его обломки на стол. С освободителем Филиппин нужно было считаться. Захлопнув блокнот, он прервал заседание, и холодно попрощавшись, удалился, источая в сторону «медных котелков» флюиды гнева и пренебрежения.