Операция «Ледышка»

А вместо Уллокрафта ровно в полутора метрах от двери стояла ледяная скульптура, одетая в балахон и плащ главного мага ВыШиМыШи.

— К-кабуча-а-а-а… — руки Агафона медленно поднялись вверх и взялись за голову, которая в это же время попыталась если не провалиться в грудную клетку, то хотя бы втянуться в плечи. — Ёжкин дрын…

Моментально вспотев от прихлынувшего к сердцу ужаса, студент приложил ладони к вискам Уллокрафта, напряженно замер, прислушиваясь… и выдохнул едва ощутимо.

Живой…

Пока.

— Агафон! — раздался крик сзади, и через секунду на него налетела, в слезах и восторгах, ожившая Мари. — У тебя получилось, у тебя вышло, ты смог, ты гений, ты… ты… ты — волшебник!!!..

— Ага, получилось… — нервно гыгыкнул чародей, отступил в сторону, без сил навалился на стену и трясущимися руками принялся утирать пот и расшнуровывать ворот рубахи, словно в отдельно взятом сарае вдруг наступило лето.

— Так ведь это же!.. — радостно начала было прачка, но, увидев монументальную ледяную фигуру у двери, прикусила язык и с ужасом вытаращила глаза. — Так ведь это же?..

— Ага, он самый, — ухмыляясь, как помешанный, закивал Мельников.

— То есть, ты… то есть, он… то есть, у тебя не получалось… и ты хотел… ты решил… и тут он вошел… и получилось, что вместо тебя он… — сбивчиво и растерянно забормотала Мари, nbsp;но тут же снова расцвела: — Ну и что! Ты сейчас его расколдуешь, и он тебя простит!

Агафон нервно заржал, но быстро успокоился и снова помрачнел.

— Ладно. Побежал я, — рывком он оторвал ссутулившиеся плечи от стены и шагнул к Уллокрафту, застывшему у двери, словно памятник самому себе.

— А если тебя поймают? — встревожилась девушка. — Накажут? Выгонят?

— Накажут и выгонят меня и так, — скользнул по ней пасмурным взглядом Агафон. — А побежал я на кафедру. Может, действительно еще не поздно что-нибудь с ним сделать.

Не глядя больше на спасенную от его же собственных чар прачку, он решительно подошел к ректору, развел руки, словно приветствуя старого знакомого после долгой разлуки — и остановился.

Уллокрафт был человеком солидным во всех отношениях, обхвата в полтора, не меньше, и ни обвиняюще выставленная вперед и вверх рука агафоновой скульптуры, ни горящий фонарь в чуть отставленной в сторону руке второй ^[15] , ухватистости его не способствовали.

15

Или третьей?

Студиозус хмыкнул озадаченно, сделал три быстрых круга по периметру ректора, примериваясь, за что бы его было сподручней ухватить, и остановился за отсутствием идей.

— Ты один его не унесешь, — уверенно изрекла Мари.

— Обвяжу веревкой и волоком потащу, — хмуро проговорил студент. — Еще не хватало, кого попало на помощь звать.

— Я, между, прочим, не «кто попало», — обиделась прачка. — И меня звать не надо. Я уже тут.

— Ну так давай веревку, — хмуро глянул на нее чародей.

Девушка стушевалась, но не уступила.

— Не надо веревку, — тихо проговорила она. — Мы его так, руками дотащим.

— Ты не поднимешь. Даже со мной вдвоем. А если уроним?

— Не уроним. Подниму, — храбро оттопырила нижнюю губу Мари. — Ты не знаешь, какие мы с девочками баки с сырым бельем и водой таскаем вдвоем!

Агафон посмотрел на восемьдесят килограмм сплошного льда ^[16] , потом на девушку — хоть и крепкую с виду, но ростом изрядно ниже его, и впервые порадовался, что чего-то не знает.

16

Плюс белье, хоть и сухое.

Когда они вышли на улицу с Уллокрафтом, зажатым между ними, точно подгулявший дядюшка между заботливыми племянниками, солнце уже закатилось, и ранние зимние сумерки опустились на Мильпардон, словно покрывало на клетку с беспокойными попугаями. Но, в отличие от птиц, люди знали, что сегодня чем темнее, тем ближе к долгожданному празднику, и поэтому суетились и носились по улицам пешком, верхом и в экипажах с удвоенной энергией. Песни, музыка, смех и веселые выкрики доносились со стороны города, словно в разгар солнечного дня.

Территория Школы же была погружена во мрак и тишину.

— А где все? — обеспокоенно огляделся по сторонам студиозус.

Но куда бы он ни посмотрел, взор его встречал лишь синие сугробы, покрытые редкими пятнами фонарного света, занесенные снегом деревья, да темные стены Школы, возвышающейся невдалеке подобно замку из мрачной сказки.

— И свет нигде не горит…

— Наверное, они в город ушли? На площадь, к елке? Или по гостям? Или в трактиры — праздновать? — предположила Мари.

Агафон скривился, чувствуя правду истинную в ее словах, но упрямо тряхнул головой:

— Смотри, в окне кафедры огонек светится! Значит, там дежурный профессор остался! Давай скорей! Раз-два, взяли!..

Дежурный на кафедре и впрямь остался.

Сторож.

Увидев студента, прачку и зажатого между ними ректора с лицом очень странного цвета ^[17] и с сосулькой в виде человеческой руки в кулаке, он почти протрезвел.

17

Чтобы не сказать, его отсутствия.

— В-ваше премордие… — вскочил он с ректорского кресла, роняя недопитую бутыль с чем-то дешевым и вонючим на дар-эс-салямский ковер.

Задетая локтем, тарелка с бутербродами с маринованными корнишонами и хреновой заправой ^[18] плюхнулась в аквариум.

— А я т-тут… это… р-рыбок… к-кормлю…

Забытая, с утробным бульканьем выливалась под его ногами бормотуха, внося в желто-бело-бежевую гамму шедевра дар-эс-салямского ковроткачества интересное разнообразие.

18

Костейское народное блюдо из помидор, перемолотых с хреном, получившее из-за своей простоты и вкусноты широкой распространение в Забугорье и затмившее популярностью кетчуп.

Механически отметив про себя, что сию порчу школьного имущества ^[19] , наверняка, тоже спишут на него, Агафон сурово насупился:

— Немедленно позови дежурного преподавателя!

— С-сейчас, господин ректор… с-сию с-секунду, господин ректор… — не сводя глаз с ледяного лица Уллокрафта, словно ни Мельникова, ни девушки не существовало, истово зазаикался сторож. — Только ш-шубеньку найду… и ш-шапку… и ш-шапоги… то есть, с-сапоги… и с-сапку… и с-субеньку… т-тоже…

19

Вместе с дохлыми рыбками, месячным запасом лабораторных препаратов и ректором.