Операция "Немыслимое".
Шрифт:
Задержка покупки на почти год произошла по причине прозаической: немного подумав о налогообложении, оптимизации расходов и доходов, Луиджи посоветовал не мелочиться, а открыть нормальную авиакомпанию, которая целиком принадлежала бы мне. И после некоторого раздумья я с ним согласился. И открыл компанию-лоукостера, первую компанию такого рода в Европе, приписанную к барселонскому аэропорту El Prat и обслуживаемую русско-индийскими экипажами. Если бы в Андорре можно было найти какой-нибудь аэропорт, компания "Andorra Airlines" была бы зарегистрирована там, но Пиренеи не могут похвастаться ровным рельефом, располагающим к строительству подобных сооружений. Впрочем, дорога в
Помимо этих вертолетов авиакомпания владела парком самолетов в двадцать штук, в основном турбовинтовых французских ATR и по паре Airbus 310 и Boeing 737. Из Барселоны планировались регулярные рейсы во все европейские столицы, но пока летали только в Париж, Мадрид и Рим. Экипажи набирались в Союзе, Индии и Бразилии и обходились гораздо дешевле местных даже с учетом обязательного переобучения. Наземная база тоже была укомплектована русскими, украинцами и молдаванами. При этом убивались два зайца: советские летчики практически знакомились с новейшими достижениями международной авиамысли, а обслуживающие самолеты механики, в числе которых оказались парни из контор Туполева и Ильюшина, получали возможность ощупать руками каждый винтик в самолете.
Помощником менеджера по перевозкам был поставлен Анищев-младший, и со временем я рассчитывал, что этот смышленый парень займет достойное его талантов место.
И только экипаж моего "Фалькона" состоял из двух французов — командира Жерара и второго пилота Реми и очаровательной испанки Исабель, умеющей быть одновременно услужливой и ненавязчивой.
Она поначалу немного смущалась, но довольно быстро освоилась и стала такой замечательной хозяйкой в салоне, лучше которой и сыскать было бы трудно.
За семь часов до Оттавы я успел поглазеть во все без исключения иллюминаторы, поговорить с Луиджи, ставшим уже практически моим младшим партнером, о всякой всячине, выспаться и обследовать все закоулки в самолете под чутким присмотром Исабель.
Я не рискнул только лезть в кабину пилотов — отмахнулся даже после приглашения, боялся помешать, хотя и выслушал пространные объяснения Жеррара, что самолет над океаном ведет автопилот. Мне было не важно, кто ведет, я просто не хотел набраться всех впечатлений сразу и быстро остыть к своей новой игрушке. Что-то нужно было оставить на потом.
В осенней Оттаве дождь — явление куда более частое, чем в Лондоне. Но никто не спешит называть этот отмытый ливнями город мокрым, туманным или сырым. И погода вокруг не имеет для канадцев большого значения. Они не причитают ежечасно:
— Кажется, вскоре будет дождь.
Или:
— Сегодня удивительно скверный ветер.
А то еще:
— Скоро нам понадобятся лодки, чтобы переплывать по городу с улицы на улицу.
Они так не говорят, и этим очень мне нравятся.
Занесло меня в самую северную из королевских "территорий" по дороге в Луисвилл в общем-то случайно — Серый попросил забрать своего ценного сотрудника, и я не стал отказывать, потому что мне самому очень нравилось бывать в Оттаве. Это был город, строящийся и перестраивающийся так активно, что запросто мог заткнуть за пояс хоть Гонконг, хоть Сингапур. Город пух, поглощая окружающие поселки и городки, с необыкновенной скоростью.
Оттава каждый год менялась, изумляя своих гостей непостоянством, и этой непревзойденной динамикой сильно мне импонировала. Только река Оттава, катившая свои воды к Святому Лаврентию, оставалась всегда одинаковой, воплощая собой ту постоянную
особенность города, которая позволяла не спутать его с чем-то другим. Впрочем, местные краеведы говорят, что еще лет тридцать назад по реке сплавляли лес — точно как по какой-нибудь Лене, и, если верить их невероятным воспоминаниям, значит, что и река тоже менялась. Не так быстро как город.Самолет едва успел заправиться и пройти регламентное обслуживание, как служащий аэропорта Гатино подвел к нам с Луиджи, допивающим остывший кофе, ожидаемого "сотрудника".
Я как-то раз видел прежде этого сотрудника — на свадьбе у Эми. Тогда маленькая, рыжая и хрупкая ирландка сторонилась всех и не показалась мне заслуживающей хоть какого-то интереса, но за прошедшие два года с ней произошли удивительные перемены: в глазах появились внимательность и цепкость, в походке — стремительность, а в манере держаться и говорить столько уверенности, что хватило бы и на роту маринес. Она сделала короткую стрижку, которая ей очень шла.
— Прошу прощения, что задержала, мистер Майнц. Я говорила Сарджу, что доберусь сама, но он не пожелал слушать.
Я совсем не помнил ее имени.
— Простите, мэм, так уж получилось, что лондонский воздух очень негативно действует на память, — я протянул ей руку и она пожала ее буквально тремя пальцами. — Совсем забыл ваше имя.
— Оссия, сэр. Оссия О'Лири, мы с вами встречались на свадьбе у…
— Да-да, я помню. На свадьбе у Эми. Вы из Чикаго, да?
— Зак, Жерар в окне маячит — пора, — Луиджи навис надо мной сбоку.
— Познакомьтесь Оссия, это Луиджи, мой добрый друг, телохранитель и компаньон. Луиджи, ты, наверное, помнишь мисс О'Лири? Я должен был тебе о ней рассказывать.
— Я рад, мисс, — учтиво склонил голову Луиджи.
— Мне тоже приятно, — столь же вежливо отозвалась мисс О'Лири.
— Тогда прошу всех на самолет. И называйте меня просто — Зак, мисс. Официальщины мне хватает на работе.
Она внимательно посмотрела на меня из-под рыжей челки и, склонив голову чуть вбок, ответила:
— Разве люди с личными самолетами работают не все возможное время?
Я понимающе усмехнулся и показал рукой на стеклянную дверь, за которой под дождем действительно болтался Жерар.
Почему-то весь полет мы говорили только об особенностях налогообложения финансовых институтов в Америке, Канаде, Японии и Германии. Будто и поговорить больше было не о чем. Но нет, мы спорили, объясняли друг другу в деталях то, что в объяснениях не нуждается, и когда колеса коснулись земли, вместе недоуменно посмотрели на Луиджи, словно он был виноват в том, что путешествие оказалось столь непродолжительным.
— Прилетели, — доложил очевидное Лу и отвернулся к пробегающему за иллюминатором полю для гольфа Hidden Creek.
Региональный аэропорт Кларксвилла, находившийся в шести милях северу от Луисвилла, но не в Кентукки, а в Индиане, на противоположном берегу реки Огайо, был гораздо меньше привычного аэродрома в Боумене. И принадлежал, как выяснилось, достопочтенным Джошуа Келлеру и Эндрю Бойду, насказано разбогатевшему в последние годы на своих игрушках и банковских программах. Я даже читал о нем статьи в The Times, Forbes и Observer. Корпорация Эндрю пустила щупальца по всему восточному побережью Штатов, пролезла во множество банков, в правительственные учреждения поставляла программы учета и базы данных, владела четвертью рынка операционных систем для настольных компьютеров и перспективы имела самые блестящие. По крайней мере — в журнальных статьях. И, разумеется, с большим энтузиазмом брала на работу индусов, китайцев и особенно русских специалистов.