Операция "Немыслимое".

Такая же история в Израиле, Германии, Франции, Турции — повсюду, где оказываются эмигранты из России. Во все времена. Они отстраняются от политики, словно хороня себя, но если кто-то полагает, что вне активной политической орбиты русские занимаются чем-то иным нежели политика, то он сильно заблуждается. Только направленность этой политики очень своеобразная. Ничто так не занимает среднего советского человека с активной жизненной позицией, как справедливость в отношении намибийских негров. Справедливость — это всеобщий советский фетиш, взращенный в пионерских дружинах и на комсомольских стройках, выпестованный на субботниках и в партийных ячейках. Она у каждого немножко разная, но в целом необыкновенно жертвенная. В отличие от английской справедливости.

Ведь англичане серьезно считают, что наибольшей тягой к справедливости страдают именно они. Это верно во многом: тяга сильна. Только справедливость у них странная: все, что идет на пользу Альбиону — праведно, все, что умаляет его силы — порочно. Это особенное отношение выработалось долгой историей, когда Британия была единственной по сути доминирующей силой в мире и как-то в общественном сознании сложилось тождество: что хорошо Британии, то хорошо и миру. Времена явного превосходства давно ушли, а взгляды сохранились.

Но сказать честно, мне и самому не хотелось бы становиться американским политиком. Очень неблагодарная это работа — врать на голубом глазу избирателям, коллегам, всем подряд и обо всем подряд, но при этом сохранять для окружающих иллюзию своей искренности и многозначительности.

Взять, к примеру, знаменитую Четырнадцатую поправку к Конституции США, изданную в далеком 1868 году. Весь мир знает, убежден и уверен, что ее первая статья и вся она целиком посвящена равноправию негров. Кое-кто вспомнит, что в первые сорок лет ее действия американскими судами были рассмотрены около трехсот исков, основанных на ее положениях. При этом только два десятка дел были связаны с неграми, а остальные двести восемьдесят разбирали непонимание между властями и американскими же корпорациями, юристы которых, очень широко трактуя эту поправку, добились расширения ее первого раздела и на американские компании. Для меня это невероятная загадка — как можно таким образом трактовать закон? Ведь там прямо сказано: "Все лица, родившиеся или натурализовавшиеся в Соединенных Штатах…. не могут быть лишены жизни, свободы или собственности без надлежащей правовой процедуры…" Где здесь хоть слово о корпорациях?

Но дальше — хуже. Потому что всего разделов в этой наидемократичнейшей поправке ровно пять. Пятый — чисто организационный, поэтому действующих четыре. И если о первом с большой натяжкой можно сказать, что посвящен он несчастным чернокожим, их равным правам и сохранности имущества свободного человека, то уже второй прямо ограничивает бедолаг-индейцев в выборном процессе. А вся поправка в целом посвящена скорее мятежникам, желающим пробиться во власть, чем каким-то несчастным неграм. Но мы ее знаем именно как освободившую чернокожее население, потому что нам нет нужды читать ее самостоятельно, ведь нам все растолкуют юристы и сенаторы.

Хорошо, что хоть в своей стране у нас находятся смельчаки, решающие однажды сами заняться политикой, не доверяя более тем, кто вещает с высоких трибун. Дай бог, чтобы усилия этих смельчаков не пропали понапрасну.

Глава 10

Заниматься бизнесом и не быть при этом завсегдатаем светских вечеринок и собраний невозможно никак. Рано или поздно самый нелюдимый и поглощенный работой миллиардер будет вынужден выползти на какой-нибудь раут в виде скачек, балов и концертов, или, на худой конец, под софиты и телекамеры вездесущих журналистов.

Так положено в высшем свете — все должны знать всех, и если кто-то сторонится остальных, то общество способно устроить отступнику весьма чувственную обструкцию. На словах и внешне все останется так же как раньше: разговоры о дурной погоде и социальной безответственности правящего кабинета, но на деле никто не станет вести с вами никаких серьезных проектов, ведь мало кто любит ставить на темную лошадку. Поэтому необходимость регулярных посещений подобных мероприятий становится жизненно важной.

А если у вас в друзьях числится кто-то вроде современного представителя славного рода Йорков, то постепенно присутствие в обществе кружевных шляпок, шелковых и шерстяных галстуков, смокингов и камербандов становится святой обязанностью.

— Зак, — радостная Долли вошла в кабинет и положила передо мной конвертик от какого-то общества любителей гребли на байдарках из Уортинга, — вам пришло приглашение.

В здешнем истеблишменте все состоят в каком-нибудь обществе, а то и сразу в пяти. Здесь каждый подданный Ее Величества является согражданам непременным любителем чего-нибудь: техасских пчел, натуральных табуреток, пластронов (чего бы это не значило), бега по девонширским пустошам, английских скаковых лошадей или даже чистопородных шайров. Большинство, конечно, ограничиваются одним-двумя, в число которых в обязательном порядке входит "Клуб любителей выпить в ближайшем пабе", но встречаются и уникумы, известные всей Англии.

— Это важно? — я еще не научился определять достоинство приглашения по его конверту. — Я не умею грести на байдарках. Да что говорить о байдарках — я вообще грести не умею. Хоть на плотах, хоть на каноэ, хоть на шлюпках.

Я перевернул конверт, высыпал из него на стол картонку с приглашением.

Ничего особенного — Долли получала таких по пять штук ежедневно и ранее это ее так не возбуждало. Я совсем не понимал, в чем дело, что вызвало ее такую бурную реакцию?

— Не понимаю, — сказал я. — В этом обществе должны состоять все особы королевских кровей? Или что?

— Зак, вы так много ездите по миру, — соболезнующее произнесла Долли, сложив руки лодочкой на тощей груди, — что совершенно упускаете из виду происходящее дома. Посмотрите, кто подписал это приглашение.

Кривой автограф подписавшего был продублирован машинописной строчкой: сэр Хью Бидвелл, директор Riggs AP Bank Ltd, директор Allied Lyons Eastern ltd. Я не знал ни таких банков, ни фирм, ни людей с похожими фамилиями. Поэтому немножко вспылил, раздосадованный неузнаванием:

— Долли, если вы решили поиграть сегодня в день загадок, то выбрали не лучшее для этого время! Кто такой этот Бидвелл? И почему я должен радоваться этому приглашению? Я даже о банке таком никогда не слышал!

Секретарша поджала свои и без того тонкие губы, приняла вид статуи Георга IV, не его самого, а, скорее, его лошади, но все-таки разродилась:

— Сэр Хью Бидвелл, добрый католик и семьянин, избран в этом году на должность лорда-мэра Сити. И если он присылает свое…

— Можете не продолжать, Долли. Простите меня. В самом деле, я слишком редко бываю в Лондоне, чтобы знать всех персонально. Я встречался с сэром Гревиллом Спраттом в прошлом году и мне казалось, его срок еще не истек?

Отходчивая англичанка всплеснула руками:

— Что вы, Зак! Вы встречались с сэром Гревиллом на самом закате его пребывания в должности. После него уже избирался сэр Кристофер Коллет, а теперь в должность вступил сэр Хью. Я его хорошо знаю, мы вместе росли в Биллингсгейте, неподалеку от рыбного рынка, который лет пять тому назад перенесли через реку, на Собачий остров. И даже в церкви святого Джеймса часто сидели на одной скамейке.