Операция «Остров Крым»

Н-да, конечно, лучше было бы, останься здесь советский командир полка, а не его начштаба. Тот набрался уж как-то очень быстро, скучно и безобразно. Командир, майор… Белов? Нет, Беляев… да, Беляев! – показался князю разумным молодым человеком. Контакт с ним пригодился бы. Интересно, он женат? Можно было бы даже, например, выдать за него младшенькую, Ивонн… Или средненькую, Арлетт… Или даже старшенькую, Полин… Дочерей у полковника было достаточно, чтобы завести полезные связи во всех слоях крымского высшего света, но раз такой поворот – то и в СССР наверняка есть своя «аристократия», среди которой ценится истинно дворянское происхождение.

Матримониальные планы отвлекли его, и некоторое усилие потребовалось, чтобы вернуть мысли на прежнюю, тревожную дорожку. Случай с главкомом – это повод к войне. И если где-то отыщется горячая голова, которая воспылает местью… Да, тогда новоявленному командующему не поздоровится.

Лучше забыть, решил он. Жена мне ничего не говорила, а если и говорила – то я не слышал.

– Еще кусочек пулярки? – спросил он у майора Жохова.

– Давай, – согласился начштаба.

* * *

– Мы не можем брать пленных, Гия…

– О, черт! – простонал сквозь зубы Козырев… – Ой, да что ж ты делаешь!

Хикс делал то, что был должен делать: срезал с него брюки, чтобы как следует наложить повязку на рану, которую Верещагин по причине спешки просто прижал перевязочным пакетом. Голая спина штабс-капитана блестела от пота, как и побелевший лоб Володьки. Анальгетик, видимо, еще не подействовал, ничего не попишешь – кровь нужно остановить, каких бы мучений это Володьке ни стоило. А кровь течет, как будто губку выжимают, и перевязочный пакет уже пропитался насквозь, и руки Хикса в ней по самые запястья…

Здесь все делали то, что должны были делать. Один Георгий не знал, куда девать взятого в плен спецназовца.

Вслед за Артемом он вошел в здание административного корпуса.

– Помоги мне притащить это кресло в генераторную, – сказал ему Верещагин.

– Ты что… – не понял Георгий, – ты собираешься положить Володьку ТАМ?

– Есть другие предложения?

– Здесь! В комнате отдыха! В любом из кабинетов!

– И как ты объяснишь советским, почему он ранен? С кем, по-твоему, мы перестреливались?

– Ты что, хочешь сказать, здесь еще кто-то будет?

– Может быть, и нет. А может быть, да.

– Из-за твоего «может быть» Козырев должен провести оставшийся день в одной каморке с трупами?

– Гия, мне это решение нравится не больше, чем тебе. Но другого выхода у нас нет.

– Спрячь его в аппаратной, если тебе так хочется его спрятать.

– Тратим время, – Верещагин снял с кресла матрас, оставив голый никелированный каркас.

– Почему? – крикнул Георгий. – Чтобы не нервировать твоего осваговца?

– Нет, – Верещагин обернулся. – Но если советские здесь появятся, офицеры захотят получить доступ в аппаратную. И я дам этот доступ. И хватит трепаться, в конце концов!

Берлиани грязно выругался по-грузински и подхватил мебельный скелет. В коридоре он встретил Сидорука, разматывающего пожарную «кишку». Нужно отовсюду смыть следы крови. Чтобы никто не узнал про маленькую комнатку в замке Синей Бороды. Девять трупов, один пленный и один раненый.

Пригнувшись, он вошел в дверь генераторной, бухнул железку в угол. Рядом Артем разложил матрас. Удобное ложе для Володьки. На мертвецов, в конце концов, можно не обращать внимания. Володьке, прямо скажем, будет не до них…

Он уже не стонал, притих. То ли вошел в ступор от боли, то ли подействовал морфин, который вколол Верещагин.

Вколол не раньше, чем разделся. Правда, разделся он довольно быстро. Не запачкать одежду кровью чертовски важно, потому что в ближайшее время действительно бог знает, кто на них может свалиться, и все следы нужно как можно быстрее уничтожить.

О, нет, он очень умело ввел морфин, у него была легкая рука, и в его глазах темнела отраженная боль, но Георгий знал: кто бы из них ни упал раненый, Арт действовал бы точно так же – он все равно сначала вспомнил бы о том, что следы необходимо уничтожить, а концы – спрятать в воду…

– Нести его? – спросил Хикс. Томилин стоял на подхвате.

– Погодите, – сказал Верещагин. – Мы ничего не забыли?

Забыли, подумал Георгий. Ничего, сейчас он вспомнит…

– Твой пленный, Гия. Где он?

– Здесь, – Князь кивнул на дверь в генераторную.

Спецназовец был связан и еще не пришел в себя – Берлиани очень крепко саданул его по голове…

– Это хорошо, – сказал Арт. – Хорошо, что он здесь…

– Ты что, – Берлиани сглотнул, – и впрямь собираешься…

– Мы не можем брать пленных, Князь.

«Лучше бы я его убил, – подумал Берлиани. – Лучше я сам, в бою, чем Арт – вот так, сейчас, полуобморочного, как барана…»

– Ты не можешь так поступить, – прошептал Георгий.

Артем снял свой «стечкин» с предохранителя. Поднял голову, посмотрел на Берлиани. Показал на распростертое у стены тело Даничева.

– Могу.

– Это подло.

– Сейчас идет подлая игра. И я буду самым подлым человеком на свете, если это поможет мне выиграть.

«А все-таки ты болтаешь. Тянешь время».

– Ты не должен этого делать! Мы солдаты, шэни дэда, а не шкуродеры! Есть Конвенция, и мы должны ее соблюдать!

Верещагин наклонился к сброшенной одежде, вытащил из кармана своих брюк «беретту» и протянул ее Георгию рукоятью вперед.

– Останови меня.

Не оглядываясь, он вернулся к пленному, связанному по рукам и ногам, приходящему в себя и пытающемуся поднять разбитую голову.

Пленный был, наверное, их ровесником, рыжим парнем с вытянутым крестьянским лицом, на высоком лбу выписан наследственный авитаминоз.

Осторожно, даже как-то нежно Арт прижал его голову к полу, к каменной плитке, приставил дуло «стечкина» к затылочной впадине, задрал куртку спецназовца, накрывая его голову и свою руку, и плавно, как учили на занятиях по стрельбе, нажал на спуск…

Тело рванулось один раз. Арт поднялся, на куртке спецназовца начало проступать темно-красное пятно.

Берлиани как стоял, уронив руку с пистолетом, так и продолжал стоять.

Артем прошел мимо него.

– Несите Володю, ребята. У нас все готово.