Операция «Остров Крым»

Голова еще раскалывалась от малинового звона, когда майор повалил меня на постель и сорвал бра. Одной рукой схватил за грудь, а другой – ударил по второй щеке. От боли я даже заплакать не могла. Не успела заметить, когда он вошел, и словно сквозь вату услышала:

– Товарищ майор, что случилось?

– Нечаянный выстрел! Ничего страшного, валите отсюда!

Он трахался, как дрова рубил: ритмично, сильно, с характерным хриплым сопением. И вот это уже было несомненное, по всем правилам идиотов, изнасилованием. Я попыталась укусить его в лицо, но он даже не стал размениваться на третью оплеуху – просто прижал мне голову предплечьем и держал так, пока не кончил.

Я чувствовала себя, словно попала под трак. Цыпленок табака.

Майор встал, подобрал с пола пистолет. Потом натянул комбез, сел у окна, закурил.

Я собирала себя по частям. Повернуть голову. Подтянуть руку. Опереться на локоть. Сесть.

– Ну что, позвать ребят? – спросил майор. – Всю роту? Или только взвод?

– Если ты считаешь, что не справился, давай. Если на одну женщину вы можете только взводом… Но первый, кто попробует, недосчитается пары яиц, понял?

Майор неожиданно улыбнулся.

– Ох, не смеши меня, Томка. – Он встал. – Ладно, пойду посмотрю, что там у них со связью. Ты не будешь искать, чем меня зарезать?

Я плюнула ему в лицо. Не попала – девочки из приличных врэвакуантских семей не умеют правильно плеваться. Слюна упала на штанину.

– Слижешь, – сказал майор. Это был не вопрос, а утверждение.

– Пошел на хуй…

Следующая оплеуха была ленивой, но от этого не менее тяжелой. Я пришла в себя почти под креслом. Сплюнула кровь.

– Дурак. Ты можешь меня бить, пока не отлетит голова. Ты можешь позвать всех своих холуев. Но я сама для тебя больше ничего не сделаю.

– Посмотрим. – Майор поднял с пола бра, вытер им штанину и бросил бра мне в лицо. Потом натянул куртку и вышел за дверь.

Я плакала сколько-то времени, а потом снова потащила в ванную изгвалтованное тело.

Нет, я не очень переживала из-за самого изнасилования. Что-то правильное во мне переключилось, и я это ощущала как… ну просто дозу очень плохого секса. Просто самовлюбленный урод, который вообразил, что хер толщиной в полено делает его секс-богом. Не первый, но теперь уж точно последний. Но вот то, что он меня побил, – это переживалось до странности болезненно, а еще то, что я так глупо израсходовала шанс на свободу.

Я завернулась в простыню, нашла сигареты, но закурить не смогла: майор унес зажигалку. Предусмотрительный майор.

В комнату кто-то заглянул. Шаги Миши Колыванова я уже научилась отличать от всех других, поэтому, не оглядываясь, определила: не он.

– Get out! – сказала я, не оборачиваясь. Тот не двинулся с места. Я повернулась и произнесла уже по-русски:

– Пшел вон!

Рядовой смерил меня взглядом, особо задержавшись на уже вспухающих скулах, потом гоготнул и лишь тогда закрыл дверь. Обозначил статус: шлюха майора. Его игрушка – пока еще любимая и неприкосновенная, но приподнятая над положением полковой девки лишь командирским капризом. «Наступит и наш черед», – вот что говорил этот взгляд и эта усмешечка.

Надо что-то делать. Найти хоть какое-то оружие, пробиться на аэродром или погибнуть. По крайней мере, от пули, а не…

Маникюрные ножнички. Что можно сделать с их помощью? Майора уже не зарежешь, он теперь будет подпускать близко только с одной целью, и ничего острого взять не позволит. Что можно учинить, кроме самоубийства – довольно болезненного и вовсе не привлекательного?

Можно погасить свет. То есть свет можно погасить и так, но при помощи ножниц можно погасить его радикально, во всем коттеджике. А в темноте – врезать этому, у дверей. Как следует, чем-нибудь очень тяжелым. Легкий плетеный стульчик для этого не годится, фуршетный столик – тем более. Что-нибудь более основательное.

Душ.

Я пошла в ванную. Попыталась свинтить опору, на которую вешался душ. Если удастся, будет вполне приличный стерженек из никелированной стали, с треугольным тяжеленьким навершием. Вот только чем воспользоваться в качестве отвертки? Собственные ногти не годятся, маникюрные ножнички с запасом проворачиваются в головке круглого винта. Нужно что-то более широкое. Ложка? Возможно.

Винты не поддавались. Наверное, слегка приржавели от влаги…

Уксус. Но его нет.

Лимонная кислота.

Я выжала на болты пол-лимона, оставшиеся от вечернего пиршества. Получится или нет?

Первый болт поддался минут через десять. Через полчаса я заполучила вполне сносную дубинку.

Теперь ножницы.

Я помнила, что если обмотать рукоятки ножниц сухой тканью, ударить током вроде не должно. Но кто знает, как оно получится на самом деле. Конечно, майор будет здорово недоволен, когда обнаружит в облюбованной комнате кучу горелого мяса, но меня это вряд ли утешит.

В общем, попробуем.

Я не знаю, решилась бы я на это дело или нет в трезвом виде, но майор меня подпоил слегка, и инстинкт самосохранения притупился. Я обмотала руку простыней и, разведя кончики ножниц, сунула их в розетку.

Раздался треск, полетели синие искры, завоняло паленым пластиком. Я ощутила сквозь ткань, как мгновенно накалились колечки ножниц, и отдернула руку.

Комната ухнула во тьму.

Я отшвырнула ножнички, кинулась в душ и замерла там с поднятым орудием возмездия. Но десантник оказался сообразительным парнем и в дверь входить не стал. Он оставался в коридорчике.

– Эй, ты! – крикнул он. – Где ты там! Ану, встань у окна, чтобы я тебя видел!

Я не отзывалась.

– Вылезай, красавица! – он попытался поймать меня на лесть. – Вылезай, сука!

Я улыбнулась. Ну, иди же сюда, дурачок, иди, мой сладкий.

– Если найду, дам в глаз! – пообещал он. – Слышишь, блядь?

Ну, иди же!

Он сделал шаг. Потом – еще один. И третий.

Последний.

Уловив движение сбоку от себя, поднял руку, защищаясь. Но тяжелая железная пластина ударила его по руке и предплечье сломалось с глухим треском. Автомат выпал. Я еще раз ударила – по голове. Тебе бы сразу стрелять, глупенький, а ты решил, что справишься с бабой голыми руками.

Он успел крикнуть – вот что плохо. Надо очень быстро снять с него комбез, чтоб не бежать до аэродрома в трусах. Забрать автомат и патроны. Пара голых сисек – неподходящее оружие против десанта.

Перед тем, как выбежать из комнаты, я не отказала себе в удовольствии врезать лежащему по яйцам. Великодушие? Не, не знакомы. Даже не здороваемся.

Я выскочила из темного коттеджика и побежала в сторону аэродрома под прикрытием живой изгороди. Не знала, заправлен ли хоть один вертолет и вообще есть ли хоть один на площадке, но отчего-то казалось, что если я сяду за штурвал, то все наладится.