Операция «Посейдон»

Но он не был ревнивым по определению. Он прекрасно знал, кто такие Виктор Храпов и Феликс Воробьев, но то, что девочка пришла к нему из их «кузницы», не имело для коллекционера особого значения. Она была еще одной драгоценной составляющей его Большой Коллекции. Не больше, но и не меньше.

Зачем ей дожидаться, когда он увлечется очередной юной ученицей и начнет обдумывать, как бы поинтеллигентнее отделаться от Гали. По своей сути, Бутман, кроме своей коллекции больше ничего и никого не любил. Это было и не плохо, и не хорошо — просто это была его суть. Гали же еще никто не бросал. И она не знала, что бы она чувствовала и как переживала, случись это наяву.

Она посмотрела на Бутмана с нежностью.

— Что, Эдик? — спросила она. — Дать лекарство? Я могу сходить в аптеку.

— Не стоит, — отмахнулся он, перелистывая тяжелую старинную книгу «Гаргантюа и Пантагруэль», удачно приобретенную совсем недавно в букинистическом магазине. Может быть, он просто хочет казаться больным? А вдруг он что-то почувствовал? Эта мысль уже становилась навязчивой. «Воровка на доверии, — мрачновато подумала о себе Гали, — но сам хорош, непредсказуемый Эдик».

Она вдруг подумала о том, что могло бы с ней произойти, будь она менее бдительна и любопытна.

— Может, померить тебе давление? — участливо спросила Гали.

— Обыкновенный английский «сплин», — ответил Эдуард, — не обращай внимания.

Наступали сумерки. Солнце как бы нехотя клонилось к горизонту. Бутман чего-то ждал, удалившись в кабинет, но не закрывая дверь. Ждала и Гали. Звонок раздался в десять вечера. Гали лениво подняла трубку и произнесла привычное «хеллоу». Незнакомец, голос которого она узнала бы из сотни подобных, вежливо спросил Эдуарда. Звонок, судя по всему, был с улицы, как и предыдущие звонки.

— Не буду тебе мешать, — шепнула Гали, передавая трубку Бутману, и пошла на кухню.

Но когда он плотно закрыл за собой дверь, Гали прильнула ухом к замочной скважине.

— Завтра в два я буду в центре, — глухо говорил Бутман, Гали слышала каждое слово. — Давайте встретимся в том же ресторане. Захвати все, как договаривались. В три часа?

Гали отпрянула от двери, выскочила в прихожую и быстро надела плащ. Пусть думает, что она ушла гулять раньше, чем он завершил разговор. Но Бутман уже стоял у двери, бледный, но совершенно спокойный.

— Не хочешь ли прогуляться? — спросила Гали. — Твой сплин моментально выветрится.

— Не хочу, — ответил Бутман. — Только возвращайся скорее.

— Ладно, — милостиво согласилась Гали, — я немного пройдусь. Голова болит.

— Виктор Федорович, — говорила она минут через пятнадцать, выбрав телефон-автомат подальше от красивого дома, с которым скоро придется проститься. Гали слово в слово передала все, что говорил Бутман.

— Что? Забрать все вещи и не возвращаться? Но сейчас поздно. Не беспокойтесь, он ничего не подозревает. Хорошо, я уйду утром.

Бутман встретил ее на пороге с легким недоумением.

— Ты вернулась? Я думал, что ты погуляешь еще.

— Мне что-то нехорошо, Эдик, — нервно ответила она. — Я так за тебя волнуюсь. У меня какие-то нехорошие предчувствия. Мне кажется, за нашим домом следят. Я второй раз вижу машину напротив нашего подъезда, и в ней сидят какие-то люди. А когда я сейчас выходила, кто-то стоял около нашей двери и стремглав бросился бежать по лестнице, стоило мне приоткрыть дверь. Эдик, я боюсь! Может быть, ты мне что-то недоговариваешь? Тебе ничто не угрожает, милый? — она подошла к Бутману, обняла его, положила голову на плечо.

В общем-то, Гали была искренней в эти мгновения.

— Пустое, — возразил Эдуард. — Это просто погода меняется.

Когда она проснулась, Бутман собирался уходить. Достал из шкафа портфель, надел шляпу.

— Я пока не буду вставать, хорошо? — спросила Гали. — Можно, я еще немного поваляюсь в постели?

— Как хочешь, — ответил он.

Вскоре он вышел из квартиры. Гали, выждав полчаса, приступила к сборам.

— Без паники, — говорила она себе. Вещи поместились в два небольших клетчатых чемодана.

— Все, — сказал она себе и присела на диван. В это время напольные часы пробили десять. Сердце Гали сжалось… Она уходила отсюда навсегда. Это чувство было новым и поразительным. А следом за ним возникло зыбкое ощущение, которому не было названия. Она почувствовала себя никому не нужной. Ведь каждая вещь в этой большой квартире была любовно исследована Галей, каждой мелочи она знала цену.

Прелестная княжна глянула со старинной картины, как живая, точно Гали бросила взгляд на туманное зеркало. «Здесь нас любили, подруга, — подумала она, — здесь меня научили, о! многому здесь научили меня. Но вот в чем дело, как объяснить весь этот карамболь со старыми американскими бумажками… Я чего-то не понимаю в этой жизни, Мари…»

Она прекрасно понимала, что сюда, в этот волшебный интерьер скоро нагрянут с обыском. Опишут каждую вещицу… не пропустят даже ни одной чайной ложки. Ведь они чуть ли не с царского стола. «Стоп, — пресекла свои размышления Гали, — не надо лирики».

Только Гали знала все тайники, сооруженные Бутманом. Кое-чем из своей коллекции он не хвалился даже перед близкими друзьями.

Гали быстро подошла к письменному столу и, взяв из верхнего правого ящика связку ключей, одним из них открыла дверцу стоящего в углу комнаты шкафа. Затем вынула ящики и, не раздумывая, с точностью опытного хирурга просунула руку вглубь, предварительно повернув голову бронзового орла, гордо восседавшего на массивных золоченых часах. Часы были прикреплены к мраморной верхней панели и служили декоративным украшением. Тут же внутри, на задней стенке, раскрылась створка, за которой находился небольшой тайник. Гали вытащила из тайника завернутый в бархатную материю тяжелый предмет. Она знала, что держит в руках бесценный шедевр работы самого Андрея Рублева. Когда-то, через несколько столетий после смерти великого Рублева, в Санкт-Петербурге на фабрике Фаберже мастером Михаилом Перхиным для этой иконы был сделан роскошный золотой оклад с венчиком, усыпанным драгоценными камнями и покрытым цветной эмалью с чудесной росписью. Однажды, расслабленный обильной выпивкой, Эдуард в приступе хвастливой откровенности показал это сокровище Гали.

Гали была уверена, что Бутман на следствии сам не скажет о существовании иконы. Вероятно, с ней была связана какая-то темная история. Да о ней его никто и не спросит. Поэтому он посчитает, что тайник в шкафу не был обнаружен и икона по-прежнему находится на своем месте.

Вот и все. Дело сделано. Нужно навести порядок и быстро уходить.

Гали навсегда оставила красивый дом в стиле модерн. Он служил ей приютом почти год. Ей было здесь хорошо и спокойно. По сравнению с коммуналкой на Арбате, Гали жила почти в музее. Она привыкла за это время к майсенскому фарфору, белью из тончайшего натурального японского шелка, французским духам, красивой, удобной и очень дорогой одежде. За этот год она приобрела такие познания в истории живописи, антиквариата, церковных реликвий, какие не дают университеты. Гали была благодарна Бутману за все это. Но теперь их пути расходились. Вернее, она впервые попробовала «перевести стрелки» на чужой железнодорожной колее и изменила маршрут движения Бутмана. Он теперь, не снижая скорости, несся в тупик. Ей вспомнилась африканская пословица: «Если вы видите, что река течет снизу вверх в гору — это значит, что кто-то за добро отплатил добром».

Считала ли Гали себя предательницей, воткнувшей нож в спину Бутмана?! Да, считала. Ну и что? Она просто опередила его, как на дуэли, где даже доля секунды может сохранить жизнь.

В ресторан Ярославского вокзала Бутман вошел бочком, на ходу оглядываясь. Человек, с которым у него была назначена встреча, уже сидел за столиком. Внешность этот гражданин имел обыкновенную, вот разве что во взгляде у него было что-то удивительное. У этого сказочно богатого человека была кличка «Косой», не вполне точно, но все-таки ему соответствующая.