Операция "Рагнарёк"

Он отлучился на кухню за сэндвичем, и тут Войцех выскочил на него из-за угла коридора, как чертик из табакерки.

— Ты, кажется, хотел поговорить? – спросил он.

Диззи неопределенно помотал головой.

— О Бранке, — кивнул Войцех, — пойдем в сад, там хорошо разговаривать.

Они ушли в дальний конец сада и уселись на той самой скамейке, где Диззи недавно мирился с Волчицей.

— Это не Бранка, — вздохнул Диззи, — не совсем Бранка. Это Мелисента. Говорят, что ты…

— Кто говорит? – ухмыльнулся Войцех.

— Неважно. Я вот что хотел спросить. Как у тебя это получается?

— Что?

— Ну, думать о ней все время. Даже когда книжку читаешь или музыку слушаешь. Я так не могу, не получается. И всякие красивые слова мне в голову не лезут.

— Похвасталась, — Войцех расплылся в самодовольной улыбке, — я – молодец.

— Ничего не понимаю, — Диззи с подозрением поглядел на Войцеха, — ты что, нарочно все это ей говоришь, чтобы она перед подружками хвасталась?

— Ну, не только, — рассмеялся Шемет, — но и это тоже. Хотя, в первую очередь, просто, чтобы сделать ей приятное. Ей нравится.

— Любой девчонке нравится, — сердито заметил Диззи, — но я-то думал, ты ее любишь.

— А почему ты так думал? – вкрадчиво спросил Войцех.

Диззи поворошил носком ботинка траву перед скамейкой. Разговор шел как-то не так.

— Да что тут думать? Ты же вообще из-за нее стреляться хотел.

— Раз не застрелился, значит, не очень-то и хотел, — поморщился Войцех, — когда человек собирается стреляться, он пускает себе пулю в лоб, а не дожидается в парадном мундире, пока друг вышибет ему дверь. Ну, или откроет портал…

Он опустил плечи, и золотые завитки почти закрыли его лицо, упав на лоб.

— Я только недавно сам понял, — добавил он, — какого дурака свалял. Хорошо, хоть Фьялар носом не ткнул. А то и вправду пришлось бы со стыда стреляться, а мне что-то перехотелось.

— То есть, тогда ты сам был уверен в том, что хочешь? – уточнил Диззи.

— Ну да, — улыбнулся Войцех, — в роль хорошо вжился. Иначе совсем уж дураком бы себя выставил.

— Раз думал, что хочешь, значит, это считается, — убежденно заявил Диззи, — и, потом, как ты на свадьбу летел…

— Я, вообще-то, от рассвета прятаться летел, — напомнил Войцех, — но на свадьбу тоже успеть хотелось.

— Ты еще про свой поединок с этим, Темным, что-нибудь такое придумай, — фыркнул Диззи.

— Не буду, — между бровями Шемета прорезалась тоненькая складка, — это было всерьез. И я на самом деле ее люблю. Очень.

— Тогда в чем дело?

— Я просто стараюсь делать то, что ей нравится. Вот, скажи, ты зачем Бранке цветы в окно притащил?

— Я думал, она рада будет, — смутился Диззи.

— Ей понравилось, — улыбнулся Малкавиан, — она просто за тебя так испугалась, что сама этого не заметила.

— Я знаю, — Диззи задумался, — но тогда… Тогда получается, что ты ей врешь?

— Угу, — ухмыльнулся Шемет, — вру. Ну, не совсем. Я, правда, о ней думаю, но не такими словами. Их я придумываю специально для нее. И не двадцать четыре часа в сутки. Если я чем-то важным занят, я не могу думать ни о чем другом. Даже о Мелисенте.

— А если она догадается, что ты…

— Когда-нибудь, наверное, догадается, — Войцех сделал грустное лицо, — она у меня умница. Нельзя же вечно верить в Санта-Клауса. Но вряд ли она рассердится. Самое худшее, что может случиться, ей разонравится это слушать, и мне придется придумывать что-то другое.

— Откуда ты знаешь, что не рассердится?

— Надеюсь. А потом, это ведь все несерьезно. По важным поводам я ей не лгу.

Войцех помолчал, лицо его просветлело.

— Когда она мне сказала, что ждет ребенка, — начал он слегка охрипшим голосом, — у меня все слова в глотке застряли. Я сидел там, как вкопанный, и какую-то ахинею нес. Даже помню, как в тумане. Сижу, глазами хлопаю, во рту пересохло, а в голове назойливо мысль долбится: «Скажи ей, что это величайшее, неимоверное счастье. Что теперь она стала тебе еще дороже. Что только теперь ты понял, в чем смысл человеческой жизни…». Хорошо ума и совести достало не солгать. Ведь тут ей важна была правда, а не слова красивые. Враз бы догадалась, ложь разглядела. Вовек бы не простила…

— Значит, ты мне посоветуешь...

— Значит, все-таки, Бранка, — подмигнул вмиг излечившийся от меланхолии Шемет, — Тебе я врать не советую. Ты не умеешь. Не учили.

— А тебя учили?

Войцех бросил на Диззи оценивающий взгляд.

— У тебя до Бранки девушек много было?

— Десятка два. Это если не считать подружек на ночь. Хотя, вообще-то, теперь все они не считаются. Я даже лица не все помню, не то, что имена.

— Повезло тебе вовремя родиться, — засмеялся Шемет, — все само в руки плыло, знай, хватай и пользуйся. А в мое время девушки почти взаперти сидели и оттуда замуж выходили. Нет, были, конечно, крестьяночки свеженькие в поместье и хористки с танцорками. Но в них толком и не влюбишься, поговорить они могут только о новом шарфике да о том, как грехи совместные им одним замаливать приходится. Вот и получалось, что для любви только дамы замужние годились.

— А мужей не боялся? – с интересом спросил Диззи.

— Мужья свое в юности отгуляли, знали, как дело обстоит, — хохотнул Войцех, — Только полный болван мог надеяться, что голову от рогов убережет, когда в тридцать пять семнадцатилетнюю девицу за себя брал. А лет через десять, как понимаешь, даже самая благонравная дама начинала супругу помощь в любовных делах подыскивать.

— А каким боком это к нашему разговору?

— Да правым. Или левым. Порядочная дама тем и отличалась, что любовника выбирала с умом, умела себя поставить так, чтобы в свете слухи не пошли, и так просто свои бастионы не сдавала. Полагалась длительная осада. Страсти, безумства, полные тоски письма в разлуке, целая наука была, от старших товарищей к юнцам переходила.

— И дамы не догадывались, что все это ложь? – не поверил Диззи.

— Они не догадывались, — хмыкнул Войцех, — они точно знали. Это были правила игры, которые они и придумали, а от мужчин требовалось их соблюдать, иначе приз доставался другому игроку. Ну, может, конечно, юные девицы и не знали. Но тут я не знаток – не в моих это правилах девушек губить. Иногда ведь в прямом смысле – монастырь или могила. Мне вдовы нравились.

Он поглядел на Диззи, словно пытаясь вернуться из прошлого в настоящий момент, уцепившись взглядом за приятеля.

— А потом литераторы сыграли с читающей публикой дурную шутку, — заметил он, — Все, что было игрой, в романах происходит всерьез. Мы же и есть романтики, Диззи. Мы все это придумали, а последующие поколения приняли нашу елочную мишуру за блеск истинных чувств, а шоколадные денежки – за звонкую монету. Вот нежные девы и ждут своих романтических героев. А их не только нет, их и не было никогда.

Он решительно тряхнул головой.

— А у Мелисенты – будет! Если я могу сделать это для своей девочки, почему бы и нет? Вот тебе не советую. Бранка враз догадается, только хуже будет.