Операция «Снег»
Шрифт:
Между тем у Юрия Владимировича сложились, по-моему, доверительные отношения с двумя другими ведущими членами политбюро — министром обороны Д.Ф.Устиновым и главой дипломатического ведомства А.А.Громыко. Сужу об этом по одному эпизоду. Однажды на докладе у Андропова мне довелось быть невольным свидетелем его телефонного разговора с Устиновым. Раздался звонок. Председатель снял трубку и тепло поприветствовал министра обороны, назвав его просто по имени — Дмитрием. Меня поразило содержание разговора. Ведь я все слышал, хотя из вежливости сделал вид, что занят своими бумагами. Андропов задал вопрос: что они трое, вместе с Андреем, могут сделать, чтобы прекратить все те безобразия, которые творятся вокруг. Кругом воровство, коррупция, обман. Я чувствовал себя неловко,
Зная о хороших отношениях Андропова с Громыко, что заметно сказывалось на взаимодействии МИД и КГБ, которое до того не отличалось постоянством, я понял: председатель занимал согласованные позиции как с Громыко, так и с Устиновым по широкому кругу вопросов, связанных с руководством страной. Это на моих глазах нашло подтверждение, когда Андропов, принимая в разное время В.Ярузельского и С.Каню, один раз провел встречу с участием Громыко, а другой раз в присутствии Устинова.
Уход Ю.В.Андропова с поста председателя КГБ после пятнадцати лет руководства этим сложным ведомством показал, как Брежнев стремился сохранить за собой полный контроль над органами госбезопасности и помешать нашему прежнему шефу уже на новом посту в качестве секретаря ЦК КПСС использовать их в борьбе за власть.
В КГБ пришел новый председатель — В.В.Федорчук. На значение этого малозаметного руководящего работника на такой высокий пост никак нельзя было назвать нормальным явлением.
Мне рассказывали, как это произошло.
Когда Андропова избрали секретарем ЦК КПСС, он пришел к Брежневу с предложением назначить председателем Комитета его первого заместителя В.М.Чебрикова. Генеральный секретарь ответил, что решение уже принято и госбезопасность возглавит В.В.Федорчук, до этого начальник Третьего управления КГБ — военной контрразведки.
Юрию Владимировичу не оставалось ничего другого, как принять к сведению заявление Брежнева. Этому, как стало потом известно, предшествовал разговор кремлевского лидера с Циневым. Брежнев предложил ему стать председателем. Выразив благодарность за доверие и сославшись на возраст — ему уже перевалило за семьдесят, — Цинев отказался и назвал человека помоложе, своего бывшего заместителя по управлению военной контрразведки Федорчука. Рекомендация «своего человека» была принята. А кандидатуру Чебрикова Цинев не поддержал, так как давно уже рассматривал его как своего соперника.
Деятельность в роли председателя КГБ Федорчук начал с наведения порядка в части внешнего облика сотрудников и соблюдения формальной воинской дисциплины. Занялся, так сказать, шагистикой, которая, как известно, никак не способствует повышению качества и эффективности разведки и контршпионажа. Профессионал, ранее занимавшийся только проблемами военной контрразведки, он мало что мог привнести нового в работу КГБ, но военные порядки знал хорошо и любил, поэтому и начал с них. Так в комитете стала ужесточаться военная дисциплина, переходившая в солдафонство.
К счастью, Федорчук правил на Лубянке недолго. Как только после смерти Брежнева в ноябре 1982 года новым генеральным секретарем ЦК КПСС был избран Андропов, он сразу же освободил КГБ от неудачного председателя и перевел его в МВД. А во главе Комитета госбезопасности поставил Чебрикова.
Послесловие
Я закончил свою рукопись, когда прекратил существование Советский Союз и был ликвидирован огромный аппарат НКВД — КГБ. Страна в великих муках ищет дорогу возрождения, порой начисто отвергая весь опыт советского семидесятилетия. Даже на склоне лет я не взялся бы судить, что в этих переменах окажется благом для нашего народа, что исчезнет, как исчезает пена, порождаемая бурными потоками политического бытия, а что из недавнего прошлого народ еще попытается сохранить в арсенале своей политики, экономики, культуры, социальных и национальных отношений. Не нами справедливо сказано: большое видится на расстоянии.
А нынешние перемены и реформы действительно очень велики и по масштабам задуманного, и по противоречивости содеянного, и по сложности того, что приходится и еще придется решать в интересах действительного возрождения России. История все расставит по своим местам, и я надеюсь, что ее суд будет если и не скорым, то бесспорно справедливым.С карты мира исчезла — и для меня, не скрываю, это очень больно — та страна, которой я верой и правдой служил более полувека. Я родился еще в царской России, но воспитывался, рос, трудился как гражданин Советского Союза. Я был советским разведчиком, но одновременно и российским, ведь любой здравомыслящий, не зашоренный человек прекрасно понимает, что Россия, ставшая Советской Россией, была становым хребтом СССР. Не зря за границей неофициально, в просторечье нашу страну обычно называли Россией или Советской Россией. Что ни говори, а факт остается фактом: дореволюционная Россия продолжилась Советским Союзом, а тот — новой демократической Россией. Не зря Российская Федерация объявила себя преемницей СССР во многих международно-правовых, военно-политических и внешнеэкономических вопросах.
С таких позиций и написана моя книга. Говорить иное — значило бы лукавить и перед собой, и перед читателями. Мое намерение состояло в том, чтобы быть максимально правдивым, настолько, насколько это вообще позволяет специфика нашей профессии. Повторюсь: секреты, в которые я был по священ, принадлежат не мне. Раскрывать их я ни морального, ни юридического, да и никакого иного права не имею. А вот о том, о чем настала пора рассказать, — о славных, полных риска, напряжения и в то же время трезвого расчета делах наставников, коллег и воспитанников, об их удачах, просчетах и ошибках я рассказал без лишней утайки.
Авантюра августа 1991 года и ее последствия, драматические события 3-4 октября 1993 года в Москве продемонстрировали глубину переживаемых страной катаклизмов. И хотя участие ряда бывших руководителей КГБ в антидемократическом заговоре набросило тень на Лубянку, непричастность к путчу абсолютного большинства сотрудников КГБ и полное дистанцирование аппарата внешней разведки от путчистов вселяют уверенность в том, что ее кадры станут верно служить своему народу. И я буду счастлив, если мои заметки послужат скромным вкладом в совершенствование этого процесса, необычайно важного для будущего страны.
Повторюсь, что писать о деятельности внешней разведки с моих субъективных позиций дает мне право тот факт, что я проработал практически почти во всех ее подразделениях, может быть за исключением научно-технического управления. Но и с этой линией пришлось соприкоснуться в трех заграничных командировках.
Я не стремился рисовать лишь положительные картины деятельности внешней разведки. Об этом, думается, достаточно свидетельствуют мои оценки предателей — Гузенко, Вика, Гарта, Голицина, Левченко, Носенко… Если учесть накал подрыв ной деятельности специальных служб Запада, особенно в годы «холодной войны», то эти потери не покажутся такими большими, хотя они и были для нас достаточно болезненными.
В связи с этим было бы справедливо посмотреть на то, сколь ко кадровых разведчиков противника было привлечено на нашу сторону внешней разведкой. Достаточно сказать, что только из США, Англии, Франции и Германии за эти годы перешли к нам такие разведчики, как К.Филби, Д.Блейк, Л.Говард, Х.Фельфе, Б.Митчелл, У.Мартин и другие. А в общем их число превосходит количество всех изменников, сбежавших на Запад от нас. Поэтому мне хотелось бы, чтобы читатель не следовал за теми, кто при каждом удобном и неудобном случае пытается бросить тень на внешнюю разведку: и в годы войны, и в после военное время она не раз достигала подлинных вершин мастерства. Успехов было значительно больше, чем упомянуто в этой книге. Смею заверить читателя, что многие дела еще не время предавать огласке — они продолжают жить. Помните, у Горация: «Надо сегодня сказать лишь то, что уместно сегодня. Прочее все отложить и сказать в последующее время».