Операция Снегопад (Пираты XXI века - 2)

– Здравствуйте, - сказал он шепотом.
– Меня зовут Игорь. Вы шамана заказывали?

– Здравствуй, Игорь, - я тоже понизил голос.
– Да, это я пригласил твоего деда. Но он как-то странно одет - не по шамански.

– Разве суть шамана в одежде?
– возразил Игорь. Пока мы знакомились, Черников-старший выбрал место и сел прямо на землю, скрестив ноги, лицом на восток. Сумку он положил перед собой. Покопался в ней и извлек первый предмет. Это был коврик, и даже издали мне было видно, что коврик этот самый простой, плетеный и почти новый - из тех, которые домохозяйки стелят на пороге квартиры, чтобы гость мог вытереть ноги. Вторым предметом была алюминиевая миска, затем свернутая в трубочку пожелтевшая газета, после газеты - детская погремушка, представлявшая собой большой оранжевый шар на пластмассовой рукоятке; за погремушкой, появление которой привело меня в сильное замешательства, из мешка был извлечен барабан - да-да, не бубен, - а знакомый любому с детства "пионерский" барабан. Пребывая в растерянности, я оглянулся на Черникова-младшего:

– Извини, конечно, Игорь, но я думал, что "орудия шамана" выглядят несколько по-другому. Парнишка пожал плечами:

– У прадеда они выглядели по-другому. В двадцать втором пришла экспедиция. Ее начальник попросил прадеда покамлать, вот как вы. Посмотрел, послушал, а потом велел чекисту (с ними в экспедиции чекист был) все орудия у прадеда реквизировать. Прадед воспротивился, конечно, и они его расстреляли. Как врага народа. Сумка - всё, что осталось. Но сила шамана не в орудиях - сила в нем самом. И даже после смерти эта сила остается. Те из экспедиции тоже думали, что главное - это побрякушки, а когда их потом в Москве расстреливать начали, никак понять не могли, почему их расстреливают и за что.

Парнишка рассказывал мне эту страшноватую историю таким спокойным, скучающим голосом, что у меня волосы зашевелились на затылке.

– А откуда ты всё это знаешь?
– спросил я.

– Дед рассказывал...

Тем временем Черников-старший разложил на коврике свои орудия и приступил к действу.

– Подойдем ближе, - предложил Игорь. Мы так и поступили. Внезапно Черников-старший вскочил на ноги. В правой руке он держал погремушку и смотрел прямо на восток. Взмах руки, тихий и сухой треск погремушки. Протяжный крик, потом - речитатив на высокой тональности. Как я уже говорил, саамского не знаю, а потому обратился к Игорю за переводом:

– Что происходит? Что он говорит?

– Это подготовка к путешествию, - сообщил парнишка.
– Дед заручается поддержкой сил мировых направлений, чтобы они помогли ему.

– Понятно, - сказал я, хотя, если честно, ничего не понял.

Раскачиваясь на широко расставленных ногах, словно пьяный (а может быть, и будучи пьяным?), шаман выкрикивал непонятные фразы и ожесточенно тряс погремушкой. Потом он сменил положение, повернувшись лицом к югу. Перебрав основные направления: четыре стороны света, верх и низ, он совершил довольно странный танец: три оборота вокруг собственной оси, пауза, наклон назад, наклон вперед; погремушка то взлетает вверх, то опускается резко вниз. Наконец Черников-старший остановился и сел в прежнюю позу. Полез за пазуху, извлек полиэтиленовый пакетик и, отложив погремушку, высыпал из него в алюминиевую тарелку, стоящую на коврике, какую-то сушеную травку. В полной тишине он достал из кармана ватника спичечный коробок и подпалил сбор. Травка затлела, распространяя неожиданно густой и пахучий дым.

– Началось, - шепнул мне Игорь.
– Смотрите внимательно.

– А ты не забывай переводить.

Черников-старший схватил газету и стал размахивать ею, как веером, над миской с тлеющей травой, направляя дым на себя. Возвратно-поступательные движения, которые шаман совершал правой рукой с зажатой в ней газетой, были осмысленны: дым то окутывал голову Черникова-старшего, то струился, обтекая его по бокам на уровне груди.

– Он очищает себя, - проинформировал меня Игорь.
– Еще немного, и он отправится в путешествие,

И действительно, стоило парнишке произнести эти слова, как его дед с хриплым вскриком отбросил газету, схватил барабан и камлание началось. Шаман двигался кругами, в центре которых находился коврик с "орудиями", ноги его выбивали на сухой земле чечетку, а над головой мелькал барабан. Время от времени Черников-старший ударял в него кулаком, задавая ритм: сначала - медленный, затем - всё более ускоряющийся. Продолжалось это минут двадцать, и я успел заскучать. Зрелище, которое иные комментаторы любят описывать как "завораживающее", на меня произвело скорее гнетущее впечатление: вот с ума сходит человек, а толку?..

Танец оборвался внезапно. Черников-старший рухнул там, где остановился, растянулся на земле и, уставившись незрячими глазами в небо, быстро-быстро заговорил. Игорь тут же включился, и я услышал следующее:

– Вижу озеро... Вижу город на берегу... Большой... Красивый... Дома из камня... Вижу дорогу... На дороге - повозки... Их тянут за собой большие лохматые животные... Рыжие... Рыжие... Цвет шерсти - рыжий... И бивни... Большие бивни... Вижу людей... Они управляют этими животными... Они одеты... одеты в шерсть и кожу... На повозках - бочки с рыбой... Повозки везут рыбу в город...

На несколько секунд Черников-старший замолчал, и мы, обеспокоенно переглянувшись, подошли ближе. Тело лежащего на земле шамана выгнулось, на лице застыла страдальческая гримаса,

– ...Небо темнеет...- вновь забормотал он.- Это летит Куйва... враг саами... я вижу его... я вижу его... он - черный демон... его взгляд сжигает... даже боги боятся его... Я вижу, как Куйва приближается... Ветер и рев... Люди на дороге... кричат... разбегаются... На дороге - пламя... горят повозки... горят животные... они бегут... бегут и горят...

Черникова-старшего трясло крупной дрожью, но он продолжал говорить:

– ...Люди боятся Куйву... но старый нойд знает... нойд знает, как изгнать Куйву... Я вижу старого нойда... он проводит обряд... он обращается к Айеке[33]... Айеке... Айеке... Айеке бросает вызов черному демону... Я вижу... полыхает небо... гремит гром, и сверкают молнии... Айеке и Куйва бьются насмерть... Я вижу их крылатые тени... Ночь сменяет день... день сменяет ночь... Айеке и Куйва продолжают битву... Я вижу... на город сыплется зола... люди бегут... рыжие животные бегут... Но Куйва ослабел... он не может драться... Айеке наносит еще один удар... Я вижу... Куйва падает... он падает... падает... падает...

Шаман затих.

– Это всё?
– спросил я по прошествии пяти минут, которые мы с Игорем провели в полном молчании, наблюдая за успокоившимся и словно заснувшим Черниковым.

Игорь пожал плечами.

– Не знаю, - ответил он.
– Может быть, всё... Наверное, всё.

– Не густо, - сказал я разочарованно.
– И что-то мне эта легенда напоминает...

Парнишка с искренним недоумением воззрился на меня:

– Какая легенда?

– Ту, что рассказал нам сейчас твой дед.

– Это не легенда, - обиделся Игорь.
– Он видел то, что происходило когда-то на самом деле.

– Ну-ну, - я не стал спорить, хотя уже твердо решил, что потратил четыре бутылки водки зря: устроенное на моих глазах низкопробное шоу таких затрат не стоило.

Поскольку мы стояли очень близко к "спящему" шаману, а делать было совершенно нечего, я принялся изучать разложенные на коврике "орудия". Подобрал газету, с помощью которой Черников-старший окуривал самого себя. Развернул. Это оказался старый номер газеты "На страже Родины" - пожелтевший, мятый, а кое-где надорванный. В глаза мне бросилась фотография - улыбающееся лицо, скрытое до половины защитными очками летного шлема.