Операция «Танк времени». Из компьютерной игры — на Великую Отечественную

Ага, вот и поворот, надо полагать. Невысокий холм прорезала не так чтобы шибко наезженная дорога с едва заметными колеями, явно пробитыми колесами телег, уж никак не автомобилей. Если не знать, так и не заметишь, просто проедешь мимо даже при скоростях середины двадцатого столетия. Торопливо нырнув в люк, Кирилл выдал механу порцию цэу. Выбросив клуб дыма, «тридцатьчетверка» свернула, походя выворотив выросший на обочине куст. Похоже, теперь любой мало-мальски внимательный преследователь с легкостью поймет, что беглый русский танк свернул именно сюда. Плюс следы траков, разумеется. Ну и ладно, изменить все одно ничего нельзя.

С полчаса танк ехал по вполне сносной дороге, разве что излишне узкой для его габаритов, никак не напоминающей болото, а вот затем… Местность стала ощутимо понижаться, по сторонам понемногу потянулось редколесье, а набитые тележными колесами колеи наполнились темной водой. Росшая по обочинам и между ними трава тоже все больше и больше напоминала типичную для болот растительность, ярко-зеленую, сочную, несмотря на жаркое лето. Сидящий на башне Кирилл все чаще оборачивался, с тревогой наблюдая за продавленными гусеницами глубокими колеями, обрамленными вывороченными траками пластами жирной, почти черной почвы, мгновенно заполнявшимися мутной водой. Болото — штука коварная, это знал даже он, типично городской житель. Телега, а то и автомашина, пусть и с трудом, но пройдет, а вот танк вполне может неожиданно пойти на дно. Хоть бы ходовая выдержала, можно только представить, сколько грязюки они уже намотали на гусеницы. Едва ли не против воли парень вспомнил виденный в танковой учебке намертво застрявший Т-90 с напрочь забитой глиной ходовой. А «девяностый», знаете ли, малость помощнее «тридцатьчетверки», да и дело было на обычном разъезженном владимирском проселке после неслабого летнего ливня, а не на болоте…

Впереди сверкнула нетронутая водная гладь, отражавшая небо и стволы чахлых березок и сосенок, росших по сторонам дороги. Ровная, будто стекло, вода скрыла и колеи, и росшую между ними траву. Дороги больше не было, одно направление, обозначенное этой самой водицей. «Метров тридцать, — машинально отметил парень. — А дальше вроде бы гать начинается, вон бревна виднеются». Танк, не дожидаясь команды, остановился. Из своего люка выбрался механик и, придерживаясь за пушку, выпрямился во весь рост, устойчиво стоя на наклонной лобовой броне:

— Командир, чего делать станем? Не потонуть бы…

— Сейчас, — поколебавшись, Кирилл вылез на корпус и спрыгнул вниз. Сапоги сразу же погрузились в липкую грязь по середину голени, под подошвами противно чавкнуло.

— Палку нужно, да подлинней, — посоветовал с брони мехвод, не изъявляя, впрочем, особого желания последовать вслед за командиром.

— Разберусь, — буркнул тот. Порывшись в заляпанном болотной грязью ящике ЗИП, парень вытащил топор. Срубив ближайшую березку, наскоро очистил тоненький стволик от веток и двинулся вперед, прощупывая дно. Как ни странно, уже через пару метров под ногой ощутилось нечто твердое и покатое, на чем он немедленно и поскользнулся, ухнув в болотину почти по пояс. Всласть выматерившись — мехвод одобрительно хмыкнул — выпрямился, опираясь на шест. Ощупал дно. Ага, уложенное поперек дороги бревно, что ж еще? Гать, конечно, просто бревна со временем опустились ниже уровня воды. Вот только вовсе не факт, что настил выдержит многотонную машину…

Пройдя еще метров с десять и убедившись, что под водой, буквально сантиметрах в тридцати, все те же уложенные одно к одному бревна, Кирилл повернул обратно. В сапогах противно хлюпало, намокшее нижнее белье и штанины комбинезона липли к коже. Нет, ну надо ж было навернуться, на ровном месте, блин! Забросив шест на крышу моторного отсека, забрался на танк.

— Давай вперед, только осторожненько. Старайся держаться точно по центру, бревна должны выдержать. Ширина гати метра три, нам хватит. Ясно? Экипаж, из машины! Поехали…

Затопленный участок проехали на удивление легко, «тридцатьчетверка» не погружалась выше ступиц, вот только гнилые бревна порой проседали под весом, заставляя танк опасно крениться или зарываться носом. А затем пошла «сухая» гать, очень похоже, проложенная еще до исторического материализма, то бишь во времена канувшей в историю Российской империи. Почерневшие, замшелые от времени бревна плотно прилегали одно к другому, и лишь изредка встречались разрушенные, в одно-два бревна, участки, залитые водой. Подобная гать может служить десятилетиями, проблема лишь в том, что проложившие ее вряд ли рассчитывали на танки, которых в те времена и вовсе не существовало.

«Тридцатьчетверка» упрямо перла вперед на первой передаче, бревна с легким хрустом ложились под гусеницы, вдавливаясь в грунт, но пока держали. Кирилл, на правах командира, уже привычно сидел на башне, свесив ноги в люк, заряжающий и радист разместились на крыше моторного отсека, держась руками за рым-болты по краям башни — неведомо почему, но Харьковский танк оказался напрочь лишенным каких бы то ни было поручней. Взведенный ППД лежал на коленях — так, на всякий случай. Места хоть и глухие, но фронт совсем близко, мало ли кто может шляться по этим болотам, от таких же, как они, окруженцев, до немецких поисковых групп.

Развернув поверх автомата карту, Кирилл всмотрелся в знакомые до боли отметки. До линии фронта еще километра четыре, что с их скоростью растянется не на один час. И это при том, что…

Додумать мысль парень не успел: над головой пронесся, завывая мотором, распластанный силуэт. Черно-белые кресты на голубом фоне, окрашенный желтым кок и концы крыльев. «Мессершмитт», не факт, конечно, что тот же самый, но теперь явно по их душу. Иначе что ему, собственно, делать над этим болотом? Разведчик? Нет, скорее, свободный охотник.

— В машину! — Кирилл первым соскользнул в башню, прижался к борту, освобождая место для товарищей. В принципе ничем особенным «сто девятый» им навредить не может, бортовые 7,92-мм пулеметы опасны в воздушном бою, но двадцать миллиметров танковой брони никак не пробьют. А вот мог ли «худой» нести бомбовую нагрузку, Кирилл, как ни старался, вспомнить не мог. Если судить по кинофильмам, вроде бы мог, а как оно обстояло на самом деле? Хрен его знает…

«Интересно, у него вроде еще и пушка должна быть? Между цилиндрами двигателя? — испуганно сообщил внутренний голос. — Или нет?».

Не закрывая люк, парень наблюдал за самолетом. «Мессер» ушел вперед, лихо развернулся через крыло и, наклонив нос, понесся назад. Похоже, на атаку заходит, сука! Кирилл рванул крышку. И в тот же миг по обеим обочинам протянулись фонтанчики влажной, перемешанной с измочаленной травой земли. Несколько пуль угодили в торцы выстилавших гать бревен, разнося их в щепу. Самолет снова развернулся, теперь заходя со стороны кормы. Свинцовые строчки прошлись точно по центру гати, звонко пробарабанив по броне. Мгновением спустя донесся рев тысячесильного мотора — самолет прошел совсем уж низко, едва не задевая плоскостями верхушек деревьев.

«Мог, сволочь, — неожиданно вспомнил Кирилл. Память, как уже не раз бывало в минуту крайней опасности, услужливо подсказала, „разархивировав“, казалось бы, навсегда забытое, отложенное на самое дно сознания. — Модификация „Эмиль“ поднимала до двухсот пятидесяти килограмм бомб. А нам и одной-единственной за глаза хватит. Бронирование крыши два сантиметра, от пуль защитят, от двадцатимиллиметрового снаряда или бомбы — нет. Даже если боеукладка не рванет, нас по-любому по стенкам размажет. Правда, там, в будущем, танк вроде бы целым подняли…»