Операция «Танненберг»

Бурцев уже вытаскивал зажигалку из кармана фрица. Возвращал трофей. Вернул. Крикнул:

– Держите коней покрепче!

Щелк-щелк-щелк…

– Эй, там, от бомбард отойдите!

Огонек. Факел. Огонь…

Перемазанные маслом и порохом тряпки на палке вспыхнули шкварчащим, плюющимся пламенем. Дым и искры – во все стороны. Как новогодний фейерверк.

Прикрыв глаза ладонью, Бурцев крутнулся между повозками.

Вот! Затравочные отверстия бомбард! Первое, второе, третье…

Глава 66

Сначала бабахнули орудия, нацеленные на «мессершмиты». Одно и – с полусекундным, с четвертьсекундным опозданием – второе.

Видно было, как бомбарды плюнулись огнем и дымом. Как вылетели из стволов тряпичные пробки. Как подпрыгнули от жуткой отдачи, теряя борта и колеса, повозки, к которым крепились пушки. Как всполошились и едва не сорвались с места – насилу удержали! – упряжные кони.

Слышно было гудение воздуха…

И удар.

И жуткий скрежет на мини-аэродроме цайткоманды.

Первое каменное ядро снесло деревянный щит, порвало проволочные заграждения, походя разворотило, разнесло хвост ближайшего самолета…

Полетела каменная крошка и искореженные рулевые плоскости. Дернулась и провернулась вокруг своей оси легкая крылатая машина.

Ядро не отскочило, понеслось дальше. Шарахнуло в левый бок второго «мессершмита». Разорвало и вспучило потроха, вышибло наружу всю начинку фюзеляжа.

Самолет с перебитым хребтом, почти переломленный пополам, завалился на правое крыло. Левое, поднятое к небу, словно умоляло: «Не надо больше, не бейте!»

Ударили… На «мессеры» обрушился еще один каменный снаряд.

С первого – бесхвостого уже самолета – вместе с фрагментами обшивки слетели винт и фонарь кабины. Второму переломило и отбросило задранное крыло с черным фашистским крестом. Крыло зашвырнуло в «колючку», где оно и осталось висеть, покачиваясь в накренившейся сетке ограждений.

Расплескавшееся топливо не вспыхнуло, боезапас не сдетонировал, самолеты не взорвались, не загорелись. И все равно… Вряд ли эти две птахи с крестами смогут когда-нибудь подняться в воздух. Взгужевежевская авиация цайткоманды была уничтожена.

Грохнула третья бомбарда. На этот раз ядро впечаталось в ворота частокола. Может, ворота эти и способны были выдержать удар тарана, но не пушечный выстрел прямой наводкой, да с такой дистанции. Дубовый засов раскололся в щепу. Одна воротная створка распахнулась. Вторая упала, сорванная с петель.

Вот и свободен путь к отступлению!

Что ж, мы еще вернемся, Взгужевежа. Рано или поздно. Вернемся, чтобы использовать сокрытую в тебе магическую мощь. Чтобы самим открыть дверь времен, которая не поддастся теперь эзотерической службе СС. Когда поднакопим сил – вернемся. А пока…

– Уходим! – приказал Бурцев.

Убегаем. Улетаем…

Две повозки рванули к разбитым воротам. В первую – с не разряженной еще многостволкой органа смерти – вповалку попадали Освальд, Дмитрий и Бурцев с горящим факелом. Збыслав, стоя на козлах, нахлестывал вожжами обезумевших лошадей.

Во второй повозке, с грузом шипастого чеснока что-то дико орал, правя упряжкой, Гаврила. Джеймс и дядька Адам навалились на короб с колючим железом, ожидая команды. У брави за поясом торчал окровавленный нож – и когда схватить-то успел!

Упряжки поравнялись и шли ноздря в ноздрю.

Немцы очухались. Несколько тевтонских всадников уже скакали наперерез. Мчались вдогонку два «Цундаппа». Скакал на ухабах и рытвинах крытый брезентом грузовик. И беглецы, и преследователи проносились мимо порохового склада. И именно туда смотрели сейчас стволы риболды.

– Эх, тачанка-растачанка! – с яростным весельем, во все горло, проорал Бурцев.

И ткнул факелом в запальные отверстия органа смерти.

Дружно пыхнули двенадцать стволов. Рухнули на полном скаку два всадника. Но не им предназначался этот залп. Хоть одна раскаленная картечина да должна была бы залететь. Залетела! В пороховой схрон тевтонской артиллерии!

Взрыв. Взрывище.

Грохот. Грохотище.

Огонь и клубы черного дыма.

И куски дерева, и искры, дождем сыплющиеся с неба.

Тевтонов и эсэсовцев, оказавшихся поблизости, разметало как игрушечных солдатиков.

А коней беглецов подхлестнуло лучше любой плети.

Обе телеги мигом оказались у ворот.

Первой, словно выброшенная вперед реактивной тягой, неслась «повозка войны» с дымящимися стволами тотеноргела. За ней грохотала телега с чесноком.

И только теперь ударили пулеметы с вышек над кратером раскопа. Застрекотали автоматы. Засвистели арбалетные болты. Немцы поняли: добыча уходила. И упускать добычу немцы не собирались. Может, на этот счет тоже имелся приказ бригаденфюрера. А может, приказы уже отдавали другие командиры.

Только стрелять немцам приходилось вслепую – густой дым над пороховым складом непроглядной завесой прикрывал беглецов.

Сухо стукнула в деревянный борт повозки пуля. Еще одна оцарапала плечо Гавриле. Звякнул об орган смерти арбалетный болт…

Поздно! Вот они, ворота! Близко уже!

– Кидай чеснок! – крикнул Бурцев.

Джеймс и дядька Адам опрокинули тяжелый короб с колючим железом.

А большего и не требовалось.

Тряская скачка сделала свое дело: с задней повозки посыпались заточенные «ежи». Закрывая проход.

Какой-то отчаянный кнехт из привратной стражи забежал вперед, прыгнул перед лошадьми Збыслава, пытаясь перехватить, остановить, задержать.

Куда там! Вцепившегося в упряжь смельчака протащило с полдюжины метров, бросило оземь, растоптало, раздавило… Колеса переехали по стеганой черной куртке.

Следом пронеслась вторая повозка, разбрасывая заточенные кусочки металла, щедро засеивая пространство позади железным чесноком.

Глава 67

Уже на выезде одну лошадь из второй упряжки все же задело пулей. Уцелевшие, хрипя и фыркая, поволокли несчастное животное за собой. Ход замедлился. Ненадолго, впрочем. Джеймс взмахнул ножом. Обвисли обрезанные ремни. Зычно гикнул, хлестнул вожжами Гаврила. Повозка понеслась дальше.

Брошенная лошадь осталась лежать поперек дороги. Ржет – жалобно, будто человек. Порывается встать и не может уже.

Что ж, будет еще одно препятствие…

А из дыма к воротам бежали, скакали, ехали… Кнехты, тевтонские рыцари, эсэсовцы цайткоманды.