Операция «Турнир». Записки чернорабочего разведки

Усилиями американцев была сорвана демонстрация самолета «ЯК-40» на ежегодном авиационном салоне в Канаде. Американо-канадская фирма «Фергюсон» много сделала для того, чтобы помешать нашему «Трактороэкспорту» поставлять фермерам этих двух стран отличный трактор «Беларусь», конкурентов которому на этом рынке не было — трактор средней мощности, в 65 лошадиных сил здесь не производился.

По тракторам и станкам советского производства возбуждались судебные дела. Нашу страну обвиняли в демпинговых ценах на стекло и турбины для гидроэлектростанций.

И все же мы продвигались на канадский рынок.

Фирме Паркина мы решили не мешать работать над нашими предложениями, а тем временем устанавливали прямые контакты с потенциальными покупателями наших лицензий на ноу-хау и различное оборудование.

Время показало, что такая тактика была оправданной. Паркин и Мозан ездили на переговоры в Москву, но серьезные компании не желали иметь дело с безвестным посредником между ними и «Лицензинторгом».

Тем временем переговоры напрямую позволили продать крупнейшим в стране фирмам-производителям стали и алюминия лицензии на передовую технологию. Компания «Стелко» («Стил компани оф Канада») приобрела право на внедрение в свое производство высокоэффективной системы охлаждения доменных печей, а мировой концерн «Алкан» («Алюминиум компани оф Канада») — на разливку алюминия в магнитном поле.

С оперативной точки зрения «невинные» связи Паркина с КККП меня устраивали — мне было известно, кто меня изучает и докладывает в эту спецслужбу.

Стала ли фирма во главе с Паркиным сдерживающим фактором в торговле советской стороны с Канадой? Нет и нет. Через нее не прошло ни одного контракта, однако регулярное пребывание людей фирмы в стенах торгпредства позволяло получать некоторую информацию об устремлениях «русских коммерсантов» на этом рынке. Прорабатывая отдельные поручения Минвнешторга, мы давали запросы и этой фирме. На что жила эта фирма, было не ясно, но, забегая вперед, можно предположить, что она приносила пользу спецслужбе Канады.

Сообщение Мозана о его беседе с представителем КККП в отношении меня могло носить для этой службы оперативно значимый характер. Она могла проверить мою реакцию на появление человека, имеющего связь с канадской контрразведкой. Не была ли эта попытка проторить дорожку от меня к людям спецслужбы на тот случай, когда сложится благоприятная обстановка в процессе разработки меня их силами?

В Оттаве произошли еще две встречи с людьми, значение которых в изучении меня спецслужбами Канады можно было оценить лишь позднее, да и то косвенно.

Дело в том, что история Канады внешне менее блистательна, чем у стран Старого Света. Европейцы, прибывая на вновь открытую землю, привносили в ее жизнь дух тех мест, выходцами из которых они были. Вот почему через сто лет после провозглашения канадского государства в стране преобладал, в частности в архитектуре церквей, европейский стиль двухсот-трехсотлетней давности. На улицах Оттавы, Монреаля, Торонто, городов центральных провинций страны и маленьких городков можно было видеть отличные копии «древних» церквей и соборов Европы, но построенных в довоенное и послевоенное время.

В Монреале я частенько заглядывал под прохладные своды кафедрального собора Нотр-Дам — «слепка» со знаменитого парижского. Весьма знаменательно, что во время работы «Экспо-67» чудесная его акустика и вместительное помещение на две тысячи человек привлекли внимание монреальской общественности как к месту, которое больше всего подходило для концерта донских казаков, выступавших в Канаде по культурной программе советского павильона.

А капелла знаменитого хора была оценена знатоками как выдающееся явление в «культурном наследии России». Примечательно и то, что в истории собора это был первый случай, когда нецерковному хору было разрешено выступать под сводами Нотр-Дама, главного храма провинции Квебек. А она, как известно, отличалась особым влиянием церкви на все стороны жизни. «Волшебная сила искусства» победила церковные условности.

Бывал я и в грандиозном храме Сент Джозеф, красиво вписавшемся в северный склон горы, от имени которой пошло название Монреаля. Строительство этого храма велось более тридцати лет, и его архитектура сочетала в себе черты всемирно известных соборов Петра и Павла в Лондоне и Святого Петра в Риме. Внутреннюю отделку храма завершали уже во время работы «Экспо-67».

Работа со связями требует от разведчика, по моему определению, создания «атмосферы комфортабельного общения». Действительно, гражданину любой страны приятно, если знакомый ему иностранец живо интересуется культурным прошлым и настоящим его страны и разбирается в этом.

Такой фон общения создает у интересующей нас связи чувство удовлетворения от встречи, а значит, желание продолжить их. В оперативном плане это означает развитие личных отношений, нейтральной средой которых может быть, например, архитектурное наследие страны пребывания. Замечено, что далеко не все канадцы увлекаются книгами или театральной жизнью страны. А вот памятниками, архитектурой, историческими местами — да. Это доступно каждому жителю Страны кленового листа.

Под легендой увлечения живописью я посещал укромные уголки Монреаля и его окрестностей. Навещал я такие местечки, где какую-либо другую легенду использовать было бы весьма затруднительно. Монреаль — это прекрасная и полноводная река Святой Лаврентий, ее набережные вдали от центра города, уголки патриархальной старины и заповедные места с кленовыми рощами и полянами с некошеной травой…

Зарисовки подкрепляли легенду. Наброски при желании можно было увидеть не только дома, но и в автомашине, на полях рабочего дневника. Такое «хобби» может быть серьезным подспорьем в изучении города, разработке проверочных маршрутов, подборе мест по операциям связи. В десятках стран легенда живописца отлично работала — и в Европе, и в Америке, и в Африке, и на Востоке.

Она позволяла посещать художественные салоны и выставки, мастерские художников и антикварные магазины. Любимыми разделами крупных универмагов стали те из них, где можно было посмотреть краски и кисти, карандаши и холсты, рамки… А в книжных магазинах — от серии дешевых пособий «Как рисовать» до мемуарных воспоминаний и альбомов с репродукциями, «Легенда живописца» напоминает модное платье, которое всяк может надеть, но не всякий в состоянии эффектно носить его.

В свободное время я делал зарисовки соборов, а во время проверок от наружного наблюдения осматривал внутреннее, весьма скромное в католических церквях, убранство, слушал органную музыку и церковный хор. В Оттаве зарисовку церквей продолжил, используя редкие выезды с семьей за город.

Видимо, в Монреале и затем в Оттаве канадская контрразведка обратила внимание на мое «тяготение» к церкви. Иначе чем можно объяснить появление вскоре после приезда в Оттаву нашей семьи «проповедника-на-общественных-началах».

Однажды в квартире раздался звонок. На пороге стоял худой, бледнолицый, лет сорока человек в темной одежде и с фанатическим блеском в глазах. С ним была такая же бледненькая и хрупкая девчушка лет десяти, которая застенчиво жалась к этому человеку. Тоненьким голоском девчушка пропела какой-то псалм, и проповедник начал говорить. По первым его словам было видно, что он из религиозной братии.

Его призывы были просты: в лоно Бога никогда не поздно вернуться, но чем скорее, тем лучше. В его рассуждениях фигурировали два основных тезиса: наука в лице дарвинизма не может доказать присутствие в эволюции человека существенного звена между обезьяной и «гомо сапиенсом», а это означает, что вмешалась божественная сила. И другой тезис: Бог простит любую заблудшую душу.