Оперативная карта

— Уйди, слышишь? Сейчас же уйди…

Казаки знали, ротмистр Гонсовский не врет, им и не такое доводилось видеть…

Павел Федорович забежал сбоку.

— Господин ротмистр, пощадите… Дурак, дурак, разве не видите? Пощадите мать! Мальчишка еще…

Но тут появился Ефим.

— Так что подводы прибыли.

Гонсовский поиграл губами.

— Так, так… — Посмотрел куда-то поверх мальчика. — Вернусь через пять минут. Собаку я все равно не прощу. Чтоб тебя здесь не было. Пеняй потом на себя…

И ушел распорядиться погрузкой овса.

Павел Федорович присел на корточки.

— Чего ваньку валяешь? Не знаешь, что ли? Кутеповские офицеры на все способны. Только мать обездолишь…

Он еще что-то говорил, но Слава уже не слушал. Он прижался к Бобке и вместе с ним полез под амбар. Они забирались все дальше и дальше. «Смотри, Бобка, — бормотал мальчик, — пристрелит он и тебя и меня, я тебя сейчас отпущу, только ты, дурень, не убегай от меня, смотри, без меня ни шагу»… Отстегнул под амбаром ошейник, обнял Бобку за шею и пополз в лаз, ведший в проулок за амбаром.

А ротмистр Гон’нсовский, приказав застелить подводы брезентом и не оставлять в амбаре ни зернышка, вернулся к пасеке, увидел затянутую под амбар цепь, усмехнулся, нагнулся, сунул дуло в дыру и, не глядя, разрядил всю обойму.

5

Кавалерийская часть, которую ротмистр Гон’нсовский обеспечивал фуражом, мелькнула и исчезла где-то в стороне Ливен, и в Успенском снова наступило затишье.

И у Астаховых все вошло в свою колею, Павел Федорович припрятал все, что можно, Федосей и Петя сторожили на хуторе сад. Обмолачивать хлеб Павел Федорович воздерживался, хлеб стоял в скирдах, так легче избежать реквизиций. Кухарки Нюрка и Надежда хлопотали с живностью — коровы, птица, да и лошадей обихаживали они. Вера Васильевна пыталась иногда помочь, но большую часть ее времени поглощали заботы о сыновьях, постоянные постирушки, ремонт и перелицовка одежды и, разумеется, подготовка к урокам в школе — Лафонтен и Мопассан без словаря Макарова не давались: посреди черноземных орловских степей французские вокабулы выветривались из памяти необыкновенно легко. Один Слава ничего не делал, погруженный в мечты о подвигах, впрочем, его и не звали работать. Павел Федорович махнул на него рукой — да лежмя лежала совсем одряхлевшая мать Астахова, Прасковья Егоровна: и рада бы в рай, да грехи не пускали.

К ней первой и проникли завоеватели в образе мордатого молчаливого солдата. Он стоял перед старухой, и здесь-то и увидела его Вера Васильевна: солдат как солдат, маловыразительная физиономия, одет небрежно, хоть и по форме, и белый — на плечах погоны.

Непрошеным посетителям вопросов лучше было и не задавать, так как последовать могли самые непредвиденные ответы, но поскольку солдат предстал перед Верой Васильевной в единственном числе, она рискнула к нему обратиться:

— Вы кто?

Солдат не снизошел до ответа.

Тогда Вера Васильевна осмелела.

— Кто вы такой? — прикрикнула она на солдата. — Что вам нужно?

— Комендант, — соблаговолил сказать он.

— Какой комендант? — растерялась Вера Васильевна.

— Штаба, — добавил солдат. — Мы ваш дом займаем под штаб.

Вера Васильевна все не могла понять.

— Да кто вы такой?

— Гарбуза, — невозмутимо назвался солдат. — Ефрейтор Гарбуза.

— Бог ты мой, решительно ничего не понимаю! — воскликнула Вера Васильевна. — Какой комендант? Какой Гарбуза?..

Тут появился Павел Федорович.

— Молчите, молчите, вы все испортите! — крикнул он, становясь между солдатом и свояченицей. — Говорите со мной, я хозяин.

— Не треба. — Солдата не интересовали хозяева. — Говорить будете промеж себя, а мне зараз очистить всю помещению.

Павел Федорович знал уже, в чем дело, в волости расквартировалось какое-то армейское соединение, в Успенском размещался штаб, и под канцелярию отвели дом Астаховых.

— Простите, с кем имею…

— Ефрейтор Гарбуза, — еще раз представился солдат. — Комендант штаба.

Ефрейтор и — комендант! Павел Федорович не знал, что комендант в данном случае значило то же, что завхоз.

— Освобождайте помещению, — сказал Гарбуза. — Сей минут подполковник будут.

— Куда ж я ее? — Павел Федорович указал на мать. — Человек непереносимый.

— Ничего не знаю, — сказал Гарбуза. — Убрать, и вся недолга.

— Невозможно…

— Ничего не знаю.

— Ну и убирай сам, — рассердился Павел Федорович: все же перед ним только ефрейтор и при том в единственном числе. — Видишь, в каком она состоянии?

— А не уберешь, — невозмутимо пригрозил Гарбуза, — лягешь рядом с ней.

— Можно ко мне, — предложила Вера Васильевна.

— Куда к вам? — рассердился и на нее Павел Федорович. — А вас куда, подумайте!

Они бы, конечно, не осилили этого коменданта, но, на их счастье, в отведенное помещение прибыла канцелярия.

Сгибаясь под тяжестью ноши, появилось некое белобрысое существо в гимнастерке с солдатскими погонами.

Не задавая вопросов, оно прошло прямо в комнату, занимаемую Верой Васильевной, неуверенно осмотрелось, грохнуло ношу на стол, развязало веревочки, стянуло скатерку, это оказалась пишущая машинка, существо подергало на «ремингтоне» рычажки и еще раз неуверенно осмотрелось.

— Гарбуза, что ты за комендант? — капризно пожаловался прибывший.

— Момент! — воскликнул комендант.

Но опять ему не пришлось ничего сделать, в комнату вошли офицеры. Солдат у машинки и Гарбуза вытянулись.

Их было трое, старший из них, подполковник, остановился посреди комнаты, двое других, помладше и помоложе, принялись беспеременно заглядывать во все углы и то садиться, то вскакивать, точно они на ощупь проверяли прочность кресел и стульев.

— Где хозяин? — обратился подполковник к коменданту.

Павел Федорович сам выступил вперед.

— Командир полка Шишмарев, — представился подполковник, протягивая ему руку. — А вы?

— Астахов, Павел Федорович, земледелец, — назвался тот, вежливо прикасаясь к протянутой руке. — Устроим вас честь по чести…

— Нет, я квартирую напротив, здесь будет канцелярия, — сказал Шишмарев, поглядывая на Веру Васильевну и указывая на соседнюю комнату. — А кто у вас здесь?

— Жена брата, — объяснил Павел Федорович и не удержался, добавил: — Тоже офицер.

— Где?

— В армии.

— В какой?

Павел Федорович соврал бы, но побоялся Веры Васильевны: подведет.

— В царской. В царской он служил, до сих пор еще не вернулся… — все-таки соврал и поспешил вернуться к злободневным делам. — Мы сейчас выберемся…

— Куда?

— На кухню.

— Покажите сначала помещение.

Шишмарев обошел комнаты, расспросил, кто где помещается. «Под канцелярию хватит двух…» Приказал не трогать Прасковью Егоровну. «Было бы варварством…» Тут на шум явился со своего чердака Слава. «А это чей мальчик?.. Здравствуй. Как зовут?.. Что у тебя за книжка?..» Слава в тысячный раз читал «Героя нашего времени». Шишмарев улыбнулся, потрепал мальчика по голове. Печорин решил вопрос. «Вы останетесь в доме, — это Вере Васильевне. — Тем более жена офицера…» Дал указание перенести вещи Веры Васильевны за перегородку, в комнату Павла Федоровича. «А вас попрошу устроиться где-нибудь еще, — это Павлу Федоровичу. — Женщина с детьми нам не помешает, а вы… — Вежливая усмешка. — Нет оснований не доверять, но — мера предосторожности, в штабе всякие разговоры… — Вежлив безукоризненно. — Михаил Гурьевич, займитесь… — Одному из офицеров, тонконогому, тонконосому и, как выяснилось чуть позже, тонкоголосому; он представил его Вере Васильевне: — Поручик Рижский, наш адъютант… — Назвал существо у машинки: — А это Астров, полковой писарь. Ваши соседи. Михаил Гурьевич, чтоб все в ажуре…»