Оперативный псевдоним

Лапин стащил с головы мокрую шапку, расстегнул пуговицы ветхого демисезонного пальто, устало опустился на стул. Его внезапное появление прервало подготовку к трапезе. На столе расстелена матерчатая салфетка, на одной тарелке половина жареного цыпленка, на другой нарезанная крупными ломтями ветчина, сыр, рядом полуразвернутый брусок сливочного масла. В двух прозрачных пластиковых пакетах половина французской булки и соленые огурчики. Мелешин достал еще один пакет с квашеной капустой. Рядом со стопкой газет – упаковка импортного пива. От включенного в сеть масляного обогревателя струится тепло. Неплохо устроился, небось и девок из заводоуправления сюда приводит, кобель он известный...

Лапин придвинул стул поближе к радиатору, вытянул навстречу теплу озябшие ладони. Мелешин прищурился. У него было широкое вогнутое лицо, круглые выпуклые глаза, мясистый, картошкой, нос и пухлые губы. С первого взгляда можно было сказать, что он выпивоха, проходимец и плут. Но физиогномика не считается наукой, а поскольку большинство руководителей районного, городского, областного и всех других звеньев имеет именно такую, почти типизированную, внешность, то делать о человеке выводы по чертам лица начнут у нас очень не скоро.

– Что это еще за разговоры такие, Сергей Иванович? Я ведь тебя о настоящей работе спрашиваю. На Алексеевской в сороковом доме заказы исполнил?

– Нет. В соседнем, тридцать восьмом, еще на прошлой неделе всех подключил, а в сороковом даже не начинал.

– Тогда зачем, спрашивается, ты сюда приперся? Я же тебе все на пальцах разъяснил...

– Поговорить надо, вот и приперся...

Мелешин недовольно нахмурил брови.

– Что значит «поговорить»? Существует четкий график работы. Фирма обзванивает жильцов и предупреждает, что в такой-то день им следует находиться дома, придет мастер и сделает подключение. Ты хоть соображаешь, что натворил? Люди с работы отпросились, сидят по квартирам и дожидаются, когда к ним человек с фирмы соизволит наведаться. Теперь жалобы ПОСЫПАЮТСЯ. А ты поговорить решил!

Лапину стало скучно. Артист, вылитый артист. Надо же, как он убедительно простаком прикидывается.

– Михалыч, мне нужны деньги, – произнес он вслух. – Вот так нужны...

Позарез.

Для пущей убедительности он постучал себя по горлу ребром ладони. Но его отчаянный жест на Мелешина должного впечатления не произвел.

– Деньги, деньги... А кому они не нужны? Думаешь, мне не нужны? Завод ни хрена не платит, фирмачи чертовы тоже яйца морочат... Фирма расширяется, наличных средств нет, все в обороте. Тут они не врут... Недавно еще два комплекта спутниковой аппаратуры закупили, а это знаешь, какие бабки? Придется нам с тобой немного потерпеть, дружок. Обещают в конце месяца рассчитаться. Ну что, ферштейн?

Лапин ссутулился еще сильнее. Его неподвижный взгляд был сфокусирован в одной точке, на облезлых носах давно не видевших крема башмаков. Мелешин протянул руку за пивной банкой, сорвал крышку, поставил пиво на край стола.

– Угощайся, Сергей Иваныч. Раз уж так вышло, давай выпьем, перекусим... Мне одному всегда скучно. Подсаживайся. А чего морда такая красная? Ветром нахлестало? Давай рванем по стопарю, для профилактики. Счас достану из заначки.

Мелешин загремел связкой ключей, открыл сейф, стоявший у него прямо за спиной, достал из гулкого металлического чрева плоскую, выгнутой формы, флягу из нержавейки. В былые времена в таких выносили спирт: она хорошо прилегает к телу и не бросается в глаза. Затем на столе появились круглые стаканы и бутылка нарзана.

– Бавить будешь? Или запивать?

Прозрачная жидкость на четверть наполнила стаканы.

– Запью.

– Правильно. Иначе вкуса не разберешь. Давай за успехи!

Спирт пить не просто, тут необходимо умение. Лапин проглотил огненную воду; задержал дыхание, налил в освободившийся стакан минералки, запил и только тогда перевел дух.

– Хорошо! – крякнул Мелешин. – Это же стопроцентно чистый продукт! На нем знаешь, какие бабки можно делать!

– Какие? – сипло переспросил Лапин, нашаривая в кульке скользкий огурчик. Упруго хрустящая ароматно-соленая мякоть сразу успокоила обожженное горло.

– Вот смотри, еще со времен «триста первого» у нас осталось пять тонн спирта. Настоящего, кристального, как слеза! Сейчас такого днем с огнем не найдешь!

Мелешин аппетитно хрустел огурцом и пальцами отправлял в рот куски ветчины один за другим. Лапин отметил, что у него крепкие редкие зубы.

Если бы их сдвинуть...

– Грубо говоря, это пять тысяч литров. Или пятнадцать тысяч бутылок водки. Если отдавать оптом, по шесть тысяч, получаем доход девяносто миллионов рубчиков!

Мелешин довольно рассмеялся, оторвал половину цыпленка и вгрызся в белое мясо.

– Понятно, Алтайцеву дать, туда-сюда десяток «лимонов», но и нам кое-что останется... – пробубнил он с набитым ртом.

– Кому нам?

– Нам с тобой! Устраивает тебя такое дело?

Михалыч говорил искренне, от души, он слегка «поплыл», в таком состоянии хочется сказать другому человеку приятное. Но захмелевший Лапин твердо знал, что в этом партнерстве он может рассчитывать только на роль наклейщика этикеток в каком-нибудь подвале с поденной ставкой в десять тысяч рублей, которые еще неизвестно как удастся получить. Он меланхолично жевал сыр и не отвечал. Но сотрапезник и не ждал ответа.

– По второй? – Плоская, изогнутая по форме пролетарского живота фляжка качнулась к посуде.

– Чуть-чуть...

На этот раз Мелешин налил себе две трети стакана.

– Капустой закуси... Ух, здорово-о-о! Ну, будем!

Он одним махом опрокинул свою порцию, вытащил из кулька пригоршню капусты, ловко отправил в рот. Несколько белых полосок прилипли к подбородку.

Сергей отвернулся. Ему неприятно было смотреть на этого человека. Он радушно угощал, делал лестные предложения, но именно из-за него и ему подобных Лапин, Антонина и Димка, как и тысячи других людей, доведены до скотского состояния. А сегодняшнее угощение стоит несравненно меньше, чем Михалыч ему должен. Выпил, закусил – и ушел довольный. А шесть миллионов так и останутся в чужом кармане. Лохов учат.

– Что это ты такой пасмурный, Сережа? Может, случилось чего?

Лапин перевел взгляд в окно. Мокрый снег прекратился. Но идти никуда не хотелось. Да и некуда ему идти.

– Чего ты, правда? Может, я помогу чем?

Спирт сделал свое дело. Живому человеку необходимо чье-то участие.

– Семейные проблемы, – с явной неохотой признался Лапин.

– Вот как? – оживился начальник. – Ты же на Крыловой женился, Антонине, с монтажного участка? Расписались или так?

– Так.

– Крылова... Фигуристая баба! – Мелешин откинулся на спинку стула, закурил, мечтательно прищурился. – Корма, ноги... Вот так всегда делала...

Он поднес полусогнутые ладони к груди и резко дернул ими вверх, в точности скопировав Тонькин жест. Лапину стало неприятно.

– Чем она сейчас занимается?

– На «Супермаркете» шмотками торгует. Уже больше года.

– А что тут особенного, – философски изрек Мелешин. – Был я недавно на Центральном рынке. Прошелся по рядам, так не поверишь, ползавода знакомых встретил. Довели до ручки и страну, и людей. Из инженеров да конструкторов торгашей сделали...

Он плеснул себе в стакан еще спирта. Предложил Лапину, но тот отказался. Выпил, вновь натолкал в рот капусты. Широкое лицо покраснело.