Опиумная война

Она поняла. Поняла его боль и страдания, поняла, почему он хотел лишь одного — умереть.

Но она не могла этого вынести.

Рин уже очень давно не могла позволить себе такую роскошь, как страх. Ей много раз хотелось сдаться. Так было бы проще. И безболезненно.

Но через все испытания она пронесла то, что помогало бороться — гнев. И Рин знала — она не умрет вот так. Не умрет, не отомстив.

— Они уничтожили наш народ, — сказала она. — И продали нас. После Теарцы Спир оказался пешкой в политических играх империи. Мы были просто расходным материалом. Инструментом. Разве это не вызывает у тебя ярость?

— Я устал от ярости, — отозвался Алтан. — Мне надоело обнаруживать, что я ничего не могу сделать.

— Ты просто слеп. Ты же спирец. У тебя есть сила. И ярость всего спирского народа. Покажи мне, как этим пользоваться. Подари мне эту ярость.

— Ты умрешь.

— Но я умру стоя, — сказала она. — Умру с пламенем в руках и яростью в сердце. Умру, сражаясь за наследие своего народа, а не на столе Широ, одурманенная и бесполезная. Я не умру как трус. И ты тоже. Посмотри на меня, Алтан. Мы не похожи на Цзяна. Мы не похожи на Теарцу.

И тогда Алтан поднял голову.

— Майриннен Теарца, — прошептал он. — Королева, покинувшая свой народ.

— Покинешь ли свой народ и ты? — напирала Рин. — Ты слышал слова Широ. Императрица продала не только нас. Она продала всех цыке. Широ не остановится, пока не запрет в этой преисподней всех шаманов. Кто им поможет, когда тебя не станет? Кто защитит Рамсу? Суни? Чахана?

И она почувствовала, как в Алтане зарождается решимость, проблеск сопротивления.

Этого она и добивалась.

— Феникс — не только бог огня, — сказал он. — Он бог мести. И лишь спирец может получить силу, взращенную веками ненависти. Я много раз к ней прикасался, но никогда не обладал в полной мере. Она тебя поглотит. Сожжет дотла.

— Отдай ее мне, — с жадностью сказала Рин.

— Не могу. Она мне не принадлежит. Эта сила принадлежит спирцам.

— Так отведи меня к ним.

И он отвел.

В мире грез времени не существует. Алтан отвел ее на много столетий назад. В единственное место, где еще существовали их предки, в древние воспоминания.

Алтан вел ее совсем не так, как Чахан. Тот был уверенным проводником, больше знакомым с миром духов, чем с миром живых. Чахан тащил ее за собой, и если бы она не подчинилась, разбил бы ее разум вдребезги. Но Алтан… Алтан не был отдельной от Рин сущностью. Скорее, они составляли две части целого. Две крохотные частички древнего спирского народа, спешащие по миру духов, чтобы воссоединиться с ним.

Снова ощутив время и пространство, Рин поняла, что они сидят у костра. Гремели барабаны, люди пели, и Рин узнала песню, она выучила ее в детстве и удивилась, как могла забыть… Все спирцы учат эту песню еще до того, как им исполнится пять.

Но только не она. Рин не знала эту песню, это были ложные воспоминания, она находилась в разуме спирца, умершего много лет назад. Общая память. Иллюзия.

Таким же был и танец. И мужчина у огня. Он танцевал с ней, кружил по дуге, а потом снова прижимал к теплой груди. Это был не Алтан, но у него было лицо Алтана, и Рин всегда его знала.

Ее никогда не учили танцевать, но она знала все движения.

На ночном небе фонариками сияли звезды. Миллион крохотных костров в темноте. Тысячи островов Спир, тысячи танцев у костра.

Когда-то Цзян сказал, что души умерших возвращаются в бездну. Но не души спирцев. Спирцы не пожелали отказываться от своих иллюзий, отказались забыть материальный мир, потому что шаманы Спира неспособны обрести покой, пока не отомстят.

Она увидела в тени лица. Женщина с грустным лицом, похожая на нее, сидела рядом со стариком в ожерелье в виде полумесяца. Рин всмотрелась в лица, но они расплывались, этих людей она плохо помнила.

— Вот так все и было? — спросила она вслух.

Голоса призраков ответили в унисон. Это был золотой век Спира. Спира до Теарцы. До резни.

Рин хотелось зарыдать, глядя на эту красоту.

Здесь не было безумия. Только костры и танцы.

— Мы могли бы остаться здесь, — сказал Алтан. — Остаться навсегда. Нам не придется возвращаться.

В эту минуту Рин не хотелось ничего иного.

Их тела исчезли бы. Широ забрал бы трупы и препарировал. А потом, отдав себя Фениксу до последней капли, когда их пепел развеют по ветру, они стали бы свободными.

— Да, могли бы, — согласилась Рин. — Могли бы затеряться в прошлом. Но ты ведь никогда так не поступишь, правда?

— Они бы сейчас нас не приняли, — ответил он. — Ты их чувствуешь? Чувствуешь их гнев?

Она чувствовала. Призраки Спира были печальны, но при этом в ярости.

— Вот почему мы так сильны. Мы черпаем силу в веках непрощенных обид. Наша задача, единственная причина для нашего существования, — сделать так, чтобы все эти смерти не были забыты. После нас не будет Спира. Останется лишь память.

Рин казалось, что она понимает источник силы Алтана, но только сейчас осознала его глубину. И вес. На плечи Алтана легло бремя наследия миллионов забытых историей душ, мстительных душ, требующих возмездия.

Призраки Спира затянули печальную песню на языке, который она так и не выучила, но он проникал в каждую косточку. Призраки говорили с ними о вечности. Прошли годы. Или не прошло и секунды. Предки делились с ними знаниями о Спире, которые всегда помнил их народ. Вливали в Рин столетия истории, культуры и религии.

Объясняли ей, что делать.

— Наш бог полон ярости, — сказала похожая на Рин женщина. — Он не допустит несправедливости. Он требует возмездия.

— Ты должна поехать на остров, — сказал старик с подвеской полумесяцем. — Пойти там в храм. Найти Пантеон. Призови Феникса и пробуди древний разлом, на котором стоит Спир. Феникс ответит тебе. Обязательно.

Смуглые лица мужчины и женщины снова расплылись. Призраки Спира запели в унисон, словно одним голосом.

Рин не понимала слов песни, но чувствовала ее смысл. Это была песня о мести. Кошмарная песня. Прекрасная песня.

Призраки благословили Рин, и по сравнению с этим экстаз героина показался касанием птичьего перышка.

Рин наделили колоссальной силой.

Она получила всю силу предков. Частичку каждого спирца, погибшего в тот ужасный день, каждого спирца, когда-либо жившего на нынешнем острове мертвецов.