Опоздать на казнь

— Да. Вы ведь специалист по ядерной физике. Если бы нам нужна была обычная бомба, то мы бы обратились к другому. Хотя каждый из нас, в том числе и я, можем сорудить достаточно эффективное взрывное устройство из материалов, продающихся в любом хозяйственном магазине. Поэтому тут ваши услуги не требуются. Нам нужна ядерная бомба.

— Но, позвольте, я не могу сделать атомную бомбу! — возразил Дублинский.

— Можете, Сергей Владимирович! — жестко ответил Ахмет Гучериев. — Вы все можете, и если не ради собственной страны и мира во всем мире, то хотя бы ради ваших женщин.

Голос Ахмета Гучериева неожиданно стал жестким, куда-то испарилась вся мягкость «доброго следователя». «На клиента осталось надавить совсем чуть-чуть, и он сломается окончательно», — подумал Ахмет и продолжал:

— Чью голову вы желаете получить на блюде к сегодняшнему обеду — жены Оксаны или любовницы Ирины?

Кровь прилила к бледному лицу Дублинского: они знают о нем все, а он даже не может сообщить своим близким об опасности, которая им угрожает.

— Вы не поняли меня…

— Так объясните!

— Я не отказываюсь…

— Очень хорошо! — улыбнулся Гучериев.

— Но я не могу сделать атомную бомбу. Физически не могу, понимаете? Атомную бомбу не так просто сделать. Иначе все страны давно бы обзавелись собственным ядерным оружием. Для этого нужно сложное производство, материалы. Лаборатория…

— Можете, можете, Сергей Владимирович, — сказал Гучериев и встал, давая понять, что беседа окончена. Он обратился к охранникам: — Проводите академика Сахарова в лабораторию — пусть полюбуется.

Повышение в ученой степени и сравнение с Сахаровым больно резанули профессора. Интересно, а как бы поступил академик, оказавшись в подобной ситуации? Изобретатель одного из самых мощных современных орудий убийства и известный миротворец, автор проекта в высшей степени демократической конституции, активно выступал против войны, но водородную бомбу-то создал именно он.

Сергей Владимирович, в бытность свою еще просто Сережей, молодым, подающим надежды аспирантом, был знаком с Сахаровым лично. Ну не столько знаком, сколько просто представлен, его и тогда интересовало, как сочетается роль создателя водородной бомбы с ролью правозащитника. Именно тогда Дублинский и принял решение — не идти против совести, не заниматься столь перспективной «оборонкой», а заняться чистой наукой. Но видимо, чистая наука — это миф. Чеченец прав — нельзя оступиться и спрятаться — просто некуда…

Глава 12

На ночь научно-исследовательский центр «Орбита» закрывался. В девять вечера, плюс-минус пять минут, охранники проходили по лабораториям и кабинетам, выпроваживая тех, кто не имел права задерживаться после указанного времени.

У нынешнего заместителя генерального директора по хозяйственной части Андрея Бурцева такого разрешения не было.

К Дублинскому в центр он попал совершенно случайно. К науке, а уж тем более к физике, Бурцев отношения никакого не имел. Закончил он в свое время строительный институт, но по основной специальности не проработал ни дня. Карьеру он решил делать по партийной линии, а точнее говоря, по комсомольской и даже по «комитетской». Последние годы перед перестройкой Андрей Бурцев ездил в качестве сопровождающего с лицами, заключающими договоры о покупке-продаже строительного оборудования и о строительстве. После поездок в Болгарию, Венгрию, Египет и Алжир проверенный на «малые расстояния» Бурцев был допущен и в «большой свет».

Тут-то с ним и приключился лихой вираж, круто изменивший его жизнь. Не в такую уж и дальнюю поездку он тогда попал, Дания много ближе была, чем ранее посещаемые страны, дальность была в другом. Дания была настоящей заграницей. Это Андрей Бурцев осознал, попав в копенгагенское казино. Зашел он туда из праздного любопытства, а вышел только через сутки — на грани обморока, — потратив там не только собственное довольствие, но и деньги всей группы специалистов, приехавшей заключать договор о поставке экскаваторов. На легкой и заманчивой карьере заграничного путешественника пришлось поставить крест.

На пару лет Бурцев вообще вылетел с орбиты большой жизни. Но началась перестройка, старые грехи как-то затерлись и позабылись. Бывшие однокашники позвали его в небольшой кооператив, торгующий древесиной и нацеленный на заграничного покупателя. Организовывать поездки и переговоры Бурцев любил и умел, казалось, что началась для него новая благополучная жизнь. Однако все началось в те времена и для большой страны Советов, и споткнулся Бурцев опять на той же кочерге, что и в Дании. Здоровый капитализм, пришедший на просторы нашей родины, принес с собой и соблазнительный запах загнивания. Ну уважаемый читатель уже наверняка понимает, о чем идет речь. В России появились казино, игровые автоматы, бильярдные и прочие «центры развлечений». Бурцев пропал. С головой, руками, ногами и — опять-таки — с казенными деньгами. Для возвращения долгов Бурцеву пришлось продать все — вплоть до родительской дачи на Карельском перешейке.

После этого он поклялся обходить казино за километр (что с каждым годом развития капитализма становилось все затруднительнее, особенно в Питере). Пробовался на разных тихих административных работах, медленно докатился до заведующего складом, просуществовал на этой должности несколько лет, начал потихоньку подворовывать и попивать, но тут представился случай — опять-таки в лице бывшего сердобольного однокашника, пригласившего его по старой памяти на день рождения, где Бурцев познакомился с профессором Дублинским. Профессор в тот день был в крайне благодушном настроении и единственной его заботой было — найти себе заместителя по административно-хозяйственной части, а проще говоря, завхоза взамен убывшей в декрет сотрудницы, прежде занимавшей эту должность.

— Больше никаких женщин в репродуктивном возрасте! — провозгласил он.

Мужчина в лице Андрея Бурцева откликнулся сразу. Осознав, что это его шанс — сменить расфасовку макаронных изделий на теплое местечко «при науке», Бурцев привлек все свое обаяние и Дублинского таки очаровал. По крайней мере, уже спустя две недели Андрей обживался в новом кабинете.

Бурцев оказался завхозом сносным, расторопным и вполне толковым. Считать деньги он умел и любил, особенно деньги чужие…

А сейчас, сидя в своем закутке, Бурцев внимательно наблюдал за сотрудниками, изучал их повадки, привычки. Вот Нина. Она уходит ровно в шесть — ей надо ребенка из детского сада забирать.

Это — Михаил Аркадьевич. Он засиживается допоздна, у него два года назад умерла жена и теперь его спасает от одиночества только наука.

Мимо прошла высокая блондинка в цветастой юбке. Это Зоя. Она уходит и приходит, когда сама пожелает. Но должностные обязанности выполняет получше иных, сиднем сидящих на своем месте с утра до вечера…

Целую неделю Бурцев истратил на изучение режима дня сотрудников, работающих в помещениях, примыкающих к лаборатории, в которую большинству сотрудников путь был заказан. Еще три дня изучал расписание работы охранников, вычисляя, когда же на пост заступят Сергей Кушаков и Денис Эльзенгер — бывшие менты, бывшие охранники в банке, бывшие вышибалы — у них был богатый послужной список, но нигде они долго не задерживались — то скандал устроят, то секретаршу обидят. Бурцеву их легкомыслие должно было сыграть на руку.

Андрею было совершенно необходимо войти в лабораторию, доступа в которую он не имел. Двигало им не праздное любопытство и даже не желание поступить в пику начальству. Все было гораздо проще и гораздо сложнее — Бурцеву нужен был осмий…

Инженерно-исследовательский центр «Орбита», основанный Сергеем Дублинским, занимался не только утилизацией ядерных отходов, как значилось в документе, заверяющем правомочность регистрации данного предприятия. Отходы отходами, но последнее время все мысли сотрудников, входящих в число избранных, имеющих доступ в закрытую лабораторию, были заняты осмием. Осмий используется в самых разнообразных отраслях — например при изготовлении антирадарных установок или спецбумаги, на которой печатают деньги. Свойства осмия малоизучены — есть мнение, что он может быть использован при лечении СПИДа. Дублинский, кстати, не слишком жаловал эту версию.