Опоздавшая

— Нет ничего опасней кровных родственников, — посочувствовал он ей.

Карен тряхнула головой.

— Мы родные по дурости, а не по крови, — устало сказала она.

Они вернулись к столу.

— А где Джефри? — спросил Перри, занимая его свободное место.

Карен вздохнула. Перри напомнил ей о несделанном деле. Ей надо предупредить Лизу о том, что муж был вынужден уехать. В суете, возникшей по прибытии автобусов, Лиза, кажется, не заметила его отсутствия. Но откладывать дальше нельзя. Сообщение об этом наверняка заденет самолюбие Лизы, но другого выхода не было.

Однако прежде чем Карен смогла подойти к сестре, руководитель оркестра взял в руки микрофон и объявил:

— А теперь, леди и джентльмены, наступил момент, которого мы все так долго ждали. Церемония зажжения свечей в честь Тиффани Саперштейн!

Оркестр сыграл усталый туш, свет мигнул и стал медленно затухать, цепочка официантов пронеслась по залу, выкатывая на тележке невероятных размеров пирог. Раздались жидкие аплодисменты оставшихся гостей. Свет снова зажгли, освещая пирог и убитую горем Тиффани, стоящую рядом с ним. В одной руке девочка держала свечку, а в другой — набор карточек.

— Моя первая… — проговорила она в микрофон, и голос ее звучал, как задыхающееся бормотание, которое невозможно было разобрать.

— Громче! — закричал кто-то из зала.

Тиффани какое-то время молча щурилась под слепящим светом ламп.

— Для-моей-первой-свечки-я-хочу, чтобы-ко-мне-подошли-мои-бабушка-и-дедушка-Саперштейны, — сказала она заученно-монотонным голосом. — Я-про-вела-так-много-летних-каникул-в-их-доме-и-была-сча-стлива-каждое-посещение.

В ее чтении не было даже намека на эмоции или чувства. Раздались несколько жидких хлопков. Оркестр начал играть, родители Леонарда поднялись, прошли в центр комнаты, поцеловали Тиффани и зажгли свечку.

И тут только Карен сообразила, что Тиффани зачитает и карточку с именами ее и Джефри. Что делать? Фотограф суетливо нащелкивал снимки с прародителями Саперштейнами и Тиффани, увековечивая событие на период жизни фотобумаги «Кодак». «О Боже, — думала Карен, — я совсем забыла об этом. Как я влипла!» Тиффани была одинаково безразлична к вспышкам фотоаппарата и поцелуям. И не успели бабушка и дедушка зажечь свечки, как девочка взяла следующую карточку.

— Теперь-я-хотела-бы-попросить-мою-бабушку-Белл-и-моего-дедушку-Арнольда-подойти-сюда. Я-хочу-поблагодарить-их-за-ту-любовь-и-поддержку, которую-они-оказывали-мне-в-течение-многих-лет.

Бесчувственность голоса ребенка пугала. Зал молчал, слушая ее зачитывание с меньшей симпатией, чем диснеевскую механическую аудио-анимацию.

Белл и Арнольд проделали свой путь к невероятно громадному пирогу и поцеловали Тиффани. В свете юпитеров Арнольд выглядел еще хуже, чем раньше. Он здорово постарел, подумала Карен. Белл взяла свечку из рук Тиффани, зажгла и вставила в пирог рядом с поставленной ранее. Снова были сделаны фотоснимки, и гости захлопали. Тиффани безучастно смотрела на свои карточки.

— Теперь-я-хотела-бы-попросить-мою-сестру-Стефани-подойти-сюда; иногда-мы-отчаянно-ссорились-с-нею, но-в-глубине-души-очень-любим-друг-друга.

Стефани легко вошла под свет юпитеров. Девочка была по-настоящему красива, но выглядела очень худой. Более худой, чем когда-либо. Не решила ли она похудеть преднамеренно? Не это ли пыталась сообщить ей Белл? Когда фотограф начал делать снимки, Стефани оживилась, обняла Тиффани и приняла картинную позу. Тиффани проигнорировала жест и взглянула вниз на следующую карточку.

— И-теперь-я-хотела-бы-попросить-мою-тетю-Карен-и-дядю-Джефри-подойти-сюда-и-зажечь-свечку, и-хотя-я-вижусь-с-ними-не-так-часто, как-мне-хотелось-бы, я-их-очень-люблю.

Карен поднялась и со щемящим сердцем прошла через танцевальный зал к девочке. С сестрой ей придется объясниться позднее. Она взяла ледяную руку племянницы в свои ладони.

— С тобой все в порядке? — бесполезно спросила она.

Тиффани даже не кивнула в ответ, только сунула ей в руки свечку. Если девочка и заметила отсутствие дяди, то ничем не показала этого. Карен ничего не оставалось, как взять свечку и направиться к пирогу.

— Где Джефри? — прошипела Белл театральным шепотом. — Я предупреждала его о пироге.

Карен так и не пришлось зажечь свечку, потому что в этот момент Арнольд упал. Кажется, ноги совсем отказали ему. Он упал, как дерево, сваленное на поляну. А пока падал, хватался за воздух вытянутой правой рукой. Но уцепиться было не за что. В последнюю долю секунды перед тем как грохнуться Арнольд взмахнул рукой так неудачно, что сбил пирог на пол.

23 ПО ПОДСКАЗКЕ

Белл встретилась с Карен на эскалаторе седьмого этажа больницы Харкнеса в Коламбиа Прессбитериан, что в Северном Манхэттене. Она все еще была в наряде для bat mitzvah, но выглядела так, словно у нее случился сердечный приступ.

— Доктор только что ушел, — сказала она Карен. — Он говорит, что твой отец стабилизировался.

— Ну что ж, это ведь неплохие новости? — Карен посмотрела в лицо Белл, выражение которого не соответствовало идее новостей.

— Конечно, это хорошие новости. С самого начала было ясно, что ничего серьезного. И надо же, чтобы с ним это случилось как раз в тот момент. Он опрокинул пирог.

Карен вздохнула.

— Мать, он не выбирал времени. Это просто случилось само по себе.

— Я знаю, — огрызнулась Белл.

Они вместе прошли через холл к палате Арнольда. Холл был пустым.

— Лиза и Леонард уже ушли домой?

— Да, час назад. Они оставили меня одну.

— Давай не будем думать о вещах хуже, чем они есть.

Почему так получается, что, несмотря на то, что именно Арнольд сейчас лежит с дыхательными трубками в носу, Белл ведет себя так, как будто пострадала она, а не он? Карен подумала, не поговорить ли ей с доктором самой. Все представлялось сквозь призму извращенного восприятия Белл. С одной стороны, Арнольд симулировал свою болезнь, с другой же — Белл была почти вдовой. Карен нужно было поговорить с кем-нибудь знающим и уравновешенным. Куда делся доктор Кропси?

— Можно мне посмотреть папу? — спросила она Белл.

— Сейчас, наверное, нежелательно. Он отдыхает, — сказала Белл.

Но когда они дошли до палаты, Карен не смогла удержаться, чтобы не взглянуть на своего отца. Арнольд все еще был подключен к большому количеству приборов. Цвет лица его стал более живым, он не спал и был в сознании. Слабым жестом руки он подозвал ее.

— Я пойду и посижу с ним, — сказала она матери.

К счастью, к больному допускался лишь один посетитель.