Оправа для бездны

– Как твое имя? – спросила Айра, понимая, что вопрос означает согласие.

– Я разрешаю тебя называть меня Лек, – твердо сказал он.

Утром Айра открыла глаза за мгновение до прикосновения. Зия опустила руку, не коснувшись ее, но ненависть сумела скрыть. Или вовремя отвела взгляд. Она положила на помост одежду и мешок и коротко бросила:

– Поторопись. Умоешься во дворе. Твой хлам и одежду пришлось уничтожить. Переоденься. Все, что снимешь с себя, уберешь в мешок. И краски тоже. Они и зеркало – твои. Поблагодари Олу за них.

– Кто это? – спросила Айра, но ответа не получила. Она собралась быстро – и все-таки умыться не успела. На приземистую кобылу, похожую на серое осеннее утро, Айра забиралась последней. Зия бросила ей тонкий платок:

– Завяжи лицо, оставь только глаза!

Всадников в тесном дворе оказалось десятка два. Прихватывая платок на два быстрых узла, Айра успела поймать полный ненависти взгляд шамана, которым оказался широкоплечий хенн, больше подходящий для того, чтобы ворочать тяжелый ворот какого-нибудь колодца или шевелить веслом на сайдской галере, и поздравила себя с первым врагом. Или со вторым. Зия подала коня в сторону, и через мгновение Айра не смогла выделить ее из пяти женских силуэтов. Остальные всадники были хеннскими воинами. Их длинные кольчуги свисали на крепкие бедра, округлые шлемы скрывали лица до губ. Айра не сумела разглядеть оружия, кроме тугих луков, которые торчали из узорных чехлов. И доспехи, и одежда были серыми – вот только лица их серыми не казались. Отчего же хеннов называли именно так? Айра нашла взглядом спасителя. Лек набросил поверх кольчуги белый плащ. Дождавшись, когда Айра поймает поводья, он подал коня в распахнутые ворота. Айра неловко ударила лошадь коленями и подумала, что стук копыт на узкой улочке, погруженной в утренний сумрак, разнесется по всему городу. Купола Золотого храма медленно поплыли за спину, белые здания и беленые заборы показались покрытыми снегом.

«В холодную зиму, если снегопад облепит крыши, город вовсе исчезнет», – неожиданно пришло ей в голову. Отряд выстроился цепочкой, и так получилось, что Айра оказалась почти в хвосте. Перед нею уверенно держалась в седле женщина, а за спиной строй замыкали четверо воинов, похожих друг на друга как родные братья. «Зачем он надел белый плащ?» – задумалась Айра о Леке и вспомнила его слова: «На воротах тебя не остановят». Не остановят ли? И не следует ли ожидать пакости не только от охранников Риссуса, но и от спутников Лека? Впрочем, вряд ли шаман посмеет что-нибудь сотворить – неизвестно, кто этот Лек: уж больно молод он для тана, но, судя по тому, что для управления людьми ему не приходится открывать рта, голоса против него никто не поднимет. И все-таки лучше поостеречься.

Лошадь перебирала ногами резво, понукать ее не требовалось, и Айра прикрыла глаза. Та пелена, что ей почудилась над городом в первый день и к которой она успела привыкнуть за последние дни, теперь изменилась. Она потемнела и отяжелела. В невидимом свечении клокотало недовольство, даже злоба. Неужели убийца ее отца что-то понял? Должен был понять, иначе никогда бы он не справился с Яригом. Вот только Айра едва ли не забыла то ощущение, которое захлестнуло ее у тела, да и поймала ли она долгое дыхание? Или все происшедшее просто встряхнуло ее, как не встряхивало никогда? Значит, нужно успокоиться. Не нужно никакой магии: надо свернуться внутрь себя. Каким бы изощренным ни был возможный поиск, она должна показаться заслуживающей внимания не больше, чем ее кобыла. Нужно превратиться в безмозглое и сонное существо.

Отряд уже выбрался на площадь, когда дочь Ярига разглядела у городских ворот десятка три стражников и несколько фигур в белых плащах, и тут же запоздалая мысль пронзила ее! Как же покинет город Ора, если стража и маги Риссуса потеряют покой? Вряд ли они так просто оставят ночную прогулку неизвестного посетителя по храму. Ведь не ради развлечения трубили трубы? Едва ли «самовольная» смерть Ярига останется незамеченной! Да и осколок, попавший ей в руку, так пропитан магией, что уж явно не просто так таился на верхушке алтаря!

От досады Айра даже качнулась в седле и едва не выпустила поводьев, но именно собственная оплошность позволила ей мгновенно расслабиться. У проездных ворот клубились злоба и недовольство стражи. На растопыренных пальцах магов трепетали заклинания поиска, готовые опуститься на приближающихся к воротам всадников, но, даже не прибегая к магии, Айра почувствовала – нити спутаны и способны вызвать только головную боль. Причина и злобы, и нерасторопности колдунов оказалась проста: белый плащ на плечах Лека. Воин поторопил коня, развернул его возле магов, приготовившихся просеять путников через частое сито, и это вызвало приступ бешенства у колдунов. Айре показалось, что левый глаз каждого из них сыпал искрами, а клейма на лбах раскалились, но решетки не опустились перед отрядом, и всадники один за другим миновали ряды стражников.

Она сумела сплести простенькое заклинание уже у самых ворот. Миновала Лека и уронила на камень проездного двора каплю слюны, которая должна будет высохнуть, едва Аилле поднимется на ладонь над городской стеной, чтобы злоба, которой охвачены колдуны, сменилась разочарованием и уверенностью, что их обманули. Айра понимала, что ее магия сродни магии этих клейменых наглецов, поэтому не вызовет у них сомнений, и Ора сможет покинуть город. Все-таки не зря она потратила столько месяцев, прислушиваясь к наставлениям Аруха и Синга. Простенькое, но действенное заклинание на чужой след словно сложилось само собой. Лек его не почувствует. Синг не почувствовал бы, даже если она плюнула ему на ногу.

– Держи. – Лек сунул ей в руки флягу. – Привал будет не раньше полудня.

– Вино? – спросила Айра.

– Вода, – расхохотался Лек и добавил: – Но не увлекайся, мы не скоро доберемся до первой стоянки!

Следовавшая перед Айрой всадница обернулась. Молодая колдунья увидела узкие, зеленоватые, явно сайдские глаза, прядь светлых волос, выбившихся из-под платка, и почувствовала еще одну волну ненависти. Количество врагов прибавлялось на глазах. К счастью, ворота Риссуса остались за спиной, и провожатые не появились. Между тем отряд свернул в сторону корептских гор. Айра оглянулась: Хенн, следовавший за ней, не спускал с нее глаз.

Когда Аилле поднялся над горизонтом, Айра уже вполголоса проклинала доставшееся ей животное, хотя ее лошадь не давала для недовольства никаких поводов. К полудню Айра перестала чувствовать ягодицы, а спина болела так, словно она весь день таскала тяжелые мешки в скирском порту. Клочковатая равнина кончилась, и в первом же перелеске отряд остановился на привал. Айра передала поводья одному из воинов и, с трудом передвигая ноги, добралась до зарослей можжевельника, в которых испытала серьезные затруднения. Вернувшись к биваку, она обнаружила, что ее спутники опять заняли места в седлах. Один из воинов подсадил ее в седло и молча сунул в руки сухую лепешку с пластом соленого мяса. Айра стиснула зубы, но, едва отряд двинулся с места, слезы выступили у нее на глазах. Она понимала, что нехитрым колдовством может унять боль, но знала также, что в этом случае мучения продолжатся и завтра, и послезавтра, и еще много дней, пока она не приучит себя к верховой езде. Лес между тем становился все гуще, хотя остроконечные вершины гор и не думали приближаться. Дорога превращалась в то, чем она и являлась для всякого неприспособленного существа: в утомительное и однообразное времяпрепровождение, больше всего похожее на тяжкий труд, а уж никак не на прогулку. Сколько же должно пройти времени, чтобы мучение стало если не приятным, то хотя бы привычным?

К вечеру Айра уверилась, что не привыкнет к седлу никогда. Она опустилась на предложенную ей скамью, вытянула ноги и уже начинала подумывать, на какую сторону лучше упасть, чтобы забыться тяжелым сном, когда почувствовала в руках чашу, от которой исходил аромат мясного бульона.

Из темноты появился Лек. Он оглядел девушку с интересом и удовлетворенно кивнул:

– Молодец. Еще неделя, и ты будешь держаться в седле не хуже настоящей хеннки. Зия посмотрит твои бедра и натрет спину. Ешь. Спать будешь в моем шатре.

Глава 4 Рваное ущелье

Только к концу третьего дня пути Айра почувствовала, что нестерпимые страдания превращаются в почти привычные дорожные тяготы. Сквозь боль и утомление начала проступать будущая легкость. На четвертый день Зия потратила короткий отдых, чтобы объяснить Айре, как смотреть за лошадью, сколько задавать еды, рассказала, когда нельзя поить животное, помогла разобраться с упряжью. Когда отряд вышел к предгорьям, Айра уже вместе со всеми разбивала лагерь, растягивала ткань шатров, собирала хворост для костра. Но первая ночевка, перед которой Зия завела ее под цветастый полог за руку и уложила на жесткий войлочный ковер, ускользнула из памяти. Айра еще успела понять, что с нее снимают одежду, почувствовала холодную мазь на внутренней стороне бедер, но затем провалилась в сон. Утром она обнаружила, что одета, а вечером силы вновь ей отказали. Впрочем, они отказали ей еще в первый день, и самую трудную часть похода Айра выдерживала на стиснутых зубах и злости на саму себя.