Опричник-3. Канцелярия Государственной Безопасности

До меня уже дошло, что Ягиня имеет в виду не нашего Беса. Хотя, если честно, я несильно удивлюсь, если узнаю, что поручик отжал у местного тёмного босса его замок. Вполне в духе Беляева.

— Лорд Нави? Бессмертный? Это не тот ли, который свои яйца в утку запихнул, а утку в сундук запер и на дубе подвесил?

— Ты только при нём так не пошути, — с самым серьёзным видом заявила Яга. — А то он сотворит с тобой в точности то самое, что ты сейчас сказал.

— Замахается запихивать, — ухмыльнулся я.

— Что? — моргнула Яна, не сообразив, о чём речь.

— Яйца в утку. Свои.

Чёрт, что-то из меня сегодня казарменный юмор с душком Беса так и прёт. Как бы и правда чего не вышло из-за моей внезапной невоздержанности на язык.

— Ладно, опричник. Как ты так сказал? Сначала напои-накорми, потом в баьке попарь?

— Ну… да… — растерялся я от неожиданного перехода к другой теме.

— Ну, так вот тебе веник дубовый, вот тебе полотенце махровое, мыло душистое, ступай в баньку.

Полотенце, веник, мыло — все, что назвала Ягиня, тотчас появилось передо мной на столе.

— А куда идти-то? — растерянно уточнил я.

— А вон туда.

Яна махнула рукой. Стены избушки подёрнулись рябью, затем в одной из стен появилась дверь, мягко распахнулась. И в комнату пахнуло мятным паром.

— Ну, ничего себе, — присвистнул я. — А хороша у тебя Иззи. Я бы на такой, может, и женился, — пошутил я.

Иззи, понятное дело, ничего не ответила на моё предложение, но мне на голову свалилась банная шапка. Почему-то с крылышками по бокам, как у заграничного божества — покровителя путников.

— Спасибо, — поблагодарил я.

— Ступай уже, — кивнула Яга с хитрой улыбкой.

Я, было, напрягся, но решил, ничего со мной не случится. Вроде как Слово Яна дала, и Слово это услышали где надо, и приняли. Не раздумывая, я подхватил выданные вещи и нырнул в баньку.

Баня оказалась сказочной. Я кайфовал, наслаждаясь жаром, пропаривая косточки. Неожиданно дверь скрипнула, и это меня озадачило: вроде когда я заходил, петли молчали. Из клубов пара появилась фигура, я медленно поднялся, призвав силу. В этот момент пар сам по себе рассеялся и передо мной предстала Яга буквально в чём мать родила.

Яна, совершенно голая, уверенно шагала в мою сторону. На её лице не было ни капли смущения. Я почувствовал, как бухнуло сердце, кровь прилила к… ко всем органам движения. «Поотрубать бы их, эти органы», — мелькнула идиотская мысль.

«Ты что, внучок, белены объелся? Или жар в голову ударил? Ты шапочку-то надень, да не снимай», — заботливо забормотал дед.

«Ах, ты, бесстыдник! А ну! Внучок, отведи глаза, неприлично так на девушку пялиться!» — велела бабушка, уводя деда.

«Дорогие родственнички, — зарычал я. — А вы знаете, почему на Царской площади никто не милуется?»

«Так полицейские загребут в кутузку», — ответил дед, вырвавшись из бабулиного плена.

«Нет, дедушка. Потому что советами замучают!» — рыкнул я.

Дед заржал и слинял, уводя с собой родню. Я опять остался один на один с Ягой.

— Опричник, да ты никак покраснел? — проворковала Яна, отбросив за спину волосы. Груди девушки колыхнулись, я невольно задержал на них взгляд.

— И не… холодно тебе? — хрипло спросил я. Хотел сказать «не стыдно», но понял, прозвучит глупо. И оказался прав.

— Что за глупости, человек? — Яна всё прекрасно поняла и поинтересовалась невозмутимым тоном. — Стесняться человека? Мне?

Девушка ехидно улыбнулась.

— Но ты прав, опричник. Нехорошо незамужней девице с холостым парнем уединяться, — продолжила Яна с хитрой усмешкой. — Эй, гуси-лебеди, банька готова!

Из клубов пара одна за другой выплывали фамильяры бабы Яги, совершенно обнажённые белокурые стражницы. На них и на поляне-то одежды было всего ничего, а тут… Даже воображению разыграться негде.

Наверное, впервые в жизни, я не знал, как себя вести.

— Ну вот, теперь мы не одни, стесняться нечего, — улыбнулась Яна и плюхнулась рядом со мной на лавку, растянулась, похлопала ладошкой рядом с собой, предлагая присоединиться.

В голове ехидно заржал дед, к нему присоединился наглый смех старшего брата, отец отмалчивался. Начали подтягиваться прочие родственнички с комментариями и непрошенными советами.

Я сидел, окружённый толпой голых красоток, и твердил про себя, как заведённый: «Контроль и холодный рассудок! Контроль! Рассудок! Контроль, мать его!»

Мозг потихоньку закипал от горячего пара и происходящего. Шаловливая ладошка Яны начала поглаживать меня по спине. Ну, всё, пора сваливать!

— Жарко здесь… что-то… — прохрипел я. — Пойду, пожалуй, водички глотну…

Я ретировался со всей скоростью, на которую оказался способен.

Девицы хватали меня за руки, шутили, прижимались всеми частями тела, так что я буквально вывалился в комнату, где мы с Ягой пили чай. На столе стоял жбан кваса, я жадно припал к нему и начал глотать вкусный холодный напиток, стараясь прогнать из головы увиденное.

Из открытой двери в баню раздался звонкий смех и деланно огорчённый голос Яны:

— Ох уж эти человеки! И как они с такой стеснительностью до сих пор не вымерли!

Дверь захлопнулась, отрезая меня от мечты сотен мужчин.

На скамье лежала моя одежда, чистая, выглаженная. Я оделся, уселся за стол и принялся ждать, когда хозяйка попарится. Через какое-то время Ягиня выпорхнула из баньки, не изменяя сложившейся традиции. В смысле, по-прежнему голая. Долго и со вкусом выбирала наряд из сотен разнообразных платьев, кофточек, блузочек, брюк и прочих женских штучек. Наконец, облачилась в просторный сарафан прямо на голое тело и скомандовала:

— Иззи, ужин!

— Это что, самобранка? — ошалел я, глядя, как из ниоткуда, можно сказать, прямо из скатерти, появляются разнообразные блюда.

Поросёнок молочный, зажаренный целиком, с мочёным яблочком в пасти. Каша рассыпчатая гречневая, сладкая пшеничная, соленья-моченья, пироги с разнообразными начинками. Кувшины с морсом, компотом, молоком и киселём, с нашими и заморскими винами.

— Садись, добрый молодец, поужинай со мной, — ласково предложила Яга.

— М-м-м, передай повару мою благодарность! Отменный ужин! — насытившись, блаженно произнёс я.