Опричник. Том 2

Олени растворились в воздухе вместе с лесной опушкой, и девушки, синхронно развернувшись лицом к судейскому столу, замерли в ожидании. А вместе с ними застыли и зрители.

А перед судьями встал непростой вопрос. С одной стороны, продемонстрированные Громовыми умения и впрямь заслуживали мастерского ранга. Тонкость, точность и сложность техник вполне соответствовали требованиям, предъявляемым Федерацией к претендентам на мастерство, но… возраст. Мастер в восемнадцать лет — смешно, не так ли?

В этот момент слушавший рассуждения коллеги, Бабур Варма бросил короткий взгляд в сторону молодого человека, в начале выступления Громовых грозившего им кулаком, и усмехнулся в усы.

— Уважаемый Джиронго, кому как не вам знать, что седина — не показатель мудрости, но лишь свидетель старости? — с отчётливой насмешкой в голосе проговорил сидящий по левую руку от господина Вармы, судья, обращаясь к недовольному возрастом претенденток коллеге. Тот прищурился и, смерив взглядом оппонента, фыркнул.

— Меряете по собственному опыту, дражайший Мурат? — осведомился Джиронго, щедро сдобрив свои слова ядом сарказма. На что названный Муратом демонстративно погладил собственную лысину, блестящую, словно отполированный бильярдный шар, и зло усмехнулся в лицо коллеге.

— Мою седину не увидят даже твои правнуки, уважаемый Джиронго…

— Будет вам спорить, почтенные, — примирительно прогудел индус. — Претенденты ждут. Да и гости… Что решим?

Спорщики умолкли и, перекинувшись короткими взглядами, кивнули.

— Достойны, — после небольшой паузы обронил Джиронго, недовольно пожевав губами.

— Согласен, — кивнул его оппонент, на миг прикрыв глаза.

— Подтверждаю, — тут же приговорил довольный Варма, после чего вытащил из лежащей на столе папки два пергаментных листа и накрыл их ладонями. В лицо индусу пахнуло жаром, а из-под его пальцев взвились завитки дыма, обдавшие судей лёгким запахом горелой кожи, но тут же снесённые порывом ветра. Когда же мужчина отнял ладони от листов, на тех уже красовалась аккуратные строчки антиквы, затейливость арабской вязи и хитроумные «подвески» санскрита, утверждавшие Людмилу и Малину Громовых в ранге мастеров Эфира. Судьи поставили свои подписи под каждым документом, а подскочивший к ним секретарь, капнув на пергаменты сургучом, тут же приложил их печатью и исчез из виду, словно его здесь и вовсе не было.

Варма лично вручил сияющим девушкам свидетельства их мастерства под одобрительный гул большинства присутствующих. Но на этом представление не закончилось и, едва сёстры оказались за пределами демонстрационной площадки, их место заняла другая девушка в точно таком же наряде.

— Бабур-джи, вы издеваетесь? — тихо, почти не разжимая губ, прошипел Джиронго, разглядывая очередную претендентку на ранг мастера. — Она же не старше этих пигалиц!

— Да, молодеют наши мастера, — довольно покивал Варма, делая вид, что не понимает возмущения коллеги. — Смотрю на этих красавиц, и сердце радуется.

— Я бы тоже порадовался, — с неизбывной тоской в голосе протянул Мурат, — Но, боюсь, Айгуль, как и Лейла с Медой, меня не поймёт. А что скажет Фатима… у-у-у… Нет, почтенные, нет. Я рисковать не буду. Судить, так непредвзято. Иначе не видать мне любимого ферганского плова, как своих…

— Волос? — усмехнулся его оппонент.

— Злой ты, уважаемый Джиронго. Вот, как шайтан, злой, — печально вздохнул Мурат. — Пожалуюсь я на тебя Фатиме.

— И меня она тоже своего плова лишит, да? — хмыкнул тот.

— Может и лишит, но ты ж его всё равно никогда не едал, так что потери не оценишь, — покивал Мурат и неожиданно расплылся в широкой улыбке. — Не-ет, почтенный. Я пожалуюсь Фатиме, она расскажет о том Меде, та поведает Лейле и Айгули… Ну, а ты же помнишь, как дружна моя Айгуль с твоей очаровательной Сакурой…

— Моя Сакура выше этого. Она настоящая ямато надешико, — гордо отозвался Джиронго.

— О да, она истинная дочь Страны Восходящего Солнца… — согласно кивнул Мурат. — И волосы из твоей седой гривы она будет рвать, не нарушая традиций. По ночам, во сне, по одному. Пока не станешь лысым, как я.

— Господа, может быть, вы оставите свою пикировку до окончания выступления нашей претендентки? — ласковым, почти медовым голосом протянул Бабур Варма, и судьи тут же умолкли. Дураков отказывать в просьбе, когда этот индус озвучивает её т а к и м голосом, среди знающих сего господина не было. Жить-то всем хочется. И желательно без боли.

Вышедшая в центр демонстрационной площадки, претендентка на мастерский ранг, представленная гостям как Ольга Николаева-Скуратова, не пыталась перещеголять своих подруг в размахе или зрелищности выступления. А вот по сложности… Если бы глава судейской бригады и, по совместительству, Председатель Совета Федерации не был отягощён правилами и протоколом возглавляемой им организации, он бы уже на третьей минуте выступления юной… э-э-э… дамы, да… Так вот, он уже на третьей минуте присвоил бы претендентке ранг магистра. Девять… девять разнонаправленных четырёхуровневых воздействий удерживала Ольга-с-двойной-фамилией, при этом умудряясь активировать один за другим тут же вычерчиваемые телекинезом на песке рунескрипты, запитывая их от пропускаемого через себя Эфира. Сложнейшие сенсорные техники, удерживаемые Ольгой благодаря рунам, тут же визуализировались в воздухе иллюзией в виде схем, таблиц и графиков, прочесть и понять которые способен любой подмастерье! Чудовищный уровень концентрации и великолепный контроль. И если бы кто-то спросил Бабура-джи, а тот решил ответить на столь нескромный вопрос, он бы сказал, что эта юная женщина обещает вырасти в умелого и знающего гранда. Но он не скажет… просто чтобы не расстраивать Её избранника тем, что нарисовал на спине его жены огромную мишень.

Пергамент свидетельства Бабур Варма вручил юной мастерице с особым удовольствием и… при полной, то есть абсолютной поддержке со стороны коллег-судей. Даже вечно брюзжащий Джиронго не нашёл возражений и поводов для отказа Ольге Николаевой-Скуратовой в признании её мастером Эфира. А может, он просто боялся сломать язык о её многосложное имя? Кто знает, что творится в голове старого магистра…

На фоне феерически зрелищного выступления сестёр Громовых и сложнейшей демонстрации жены Её избранника, представление четвёртой и последней претендентки на мастерский ранг выглядело блекло. Выглядело бы, если бы не одно ма-аленькое «но». Представленная Елизаветой Посадской-Филипповой… тут Бабур-джи тяжко вздохнул, понимая, что сегодня ему ещё минимум дважды придётся произнести эту языколомную конструкцию… так вот, Елизавета предложила судьям пригласить на полигон двух добровольцев для поединка с нею. С целителем, чтоб её!

В ответ же на вопрос, заданный слегка ошеломлённым Муратом под возмущённо-удивлённый шум толпы, кого именно она хотела бы видеть в противниках: стихийников или эфирников, милая девушка равнодушно пожала плечами и сообщила, что её учитель этот момент не оговаривал, а потому она оставляет решение за судьями. Единственное её замечание по поводу выбора противников касалось требования наличия у тех мастерства, если оппоненты будут эфирниками, или статуса альтеркригера, если те будут стихийниками. Эту просьбу девушка озвучила словно нехотя… и то явно находясь под воздействием тяжёлого многообещающего взгляда со стороны молодого мужа Ольги Николаевой-Скуратовой, по-прежнему сидевшего у самой кромки полигона в окружении что-то довольно щебечущих девиц… и, ну да, естественно, с женой под боком, довольной, как сытая кошка.

Добровольцев отыскали быстро. Двое представителей стихийной школы Иссторм, невесть как оказавшиеся среди эфирников, пришедших на выступление русских коллег, первыми вызвались помочь в демонстрации. И здесь Бабур-джи нахмурился. В памяти ещё свеж был доклад Лео Франка о стычке в бирхаусе, а теперь, вот, пожалуйста, они снова встретились. В такие совпадения старый индус уже очень давно не верил, но и отказать вызвавшимся добровольцами гостям фестиваля он не мог, не имел права, тем более, что вышедшая на полигон девица и сама не возражала против таких противников.