Опьяненные страстью

Ее упреки были несправедливы – Себастьян обладал утонченным вкусом. Но вспышка маленькой кухарки позабавила и заинтриговала его. Мадлен вновь забыла свое место, пренебрегла правилами, требующими от прислуги почтительности и сдержанности.

– Если вы убеждены, что способны лучше меня оценить вкус вина, докажите это. – Предложение застало Мадлен врасплох, и она растерянно заморгала. – Не робейте! Вы уже столько наговорили, что мне следовало бы сию секунду вышвырнуть вас за порог.

Мадлен признала, что Себастьян прав, но тут же вспомнила, сколько труда потратила в последние дни, чтобы он оценил ее кулинарный талант. А теперь захмелевший хозяин сидел в окружении объедков блюд, которые, судя по всему, не произвели на него никакого впечатления.

Он спустил ногу с подлокотника и впервые за весь вечер улыбнулся.

– Смелее, Миньон! Попробуйте еще немного моего чудовищного вина и объясните, почему считаете мой выбор неудачным.

Мадлен робко улыбнулась, не поднимая глаз.

– Мне неловко критиковать ваш вкус…

– Вы это уже сделали. – Его взгляд постепенно теплел. – Выпейте, Миньон, и объясните, в чем дело.

Мадлен взяла второй бокал, стоящий перед ней, на этот раз хрустальный, и перелила в него содержимое серебряного. Слегка покачав жидкость в бокале, она поднесла его к свече, нахмурилась и наконец изрекла:

– Вино неправильно профильтровано и разлито по бутылкам. Осадок в нем густой, как слой осенних листьев. – Она пригубила вино, на этот раз не скрывая гримасы отвращения. – Месье, вам продали остатки со дна бочки, подслащенные сахаром.

– Черта с два! – Себастьян нахмурился, гневно глядя на вино, словно желая пристыдить его взглядом. – Я сам купил его месяц назад в Марселе.

– Красное вино хорошо переносит перевозку, – кивнула Мадлен, – а вот белое часто портится. Но если бы вы осмотрительно выбрали вино, в дороге с ним ничего бы не случилось. – Она подняла голову. – По-моему, дворецкий вас обманывает.

– Хорас? – Себастьян расхохотался на всю комнату. – Это немыслимо! Он только что приехал сюда со мной из Лондона, а вино было доставлено прямиком в поместье.

– Значит, в том, что вино испортилось, виноват кто-то другой. У вас есть ключ от погреба?

– Разумеется.

– Не могли бы вы дать его мне?

– Зачем?

– Я хотела бы доказать свою правоту. Но для этого мне необходимо самой принести несколько бутылок из вашего погреба.

– Я пойду с вами.

– Это ни к чему.

Заявление Мадлен ни в коей мере не польстило самолюбию Себастьяна, но он опасался, что, если станет настаивать, она просто-напросто уйдет спать.

– Будь по-вашему.

Он выудил ключ от винного погреба из кармана, куда сунул его после того, как Хорас принес вино к ужину. Ключ был огромный, резной, на толстой цепи.

– Прошу вас, хозяюшка. Принесите вино сами. Только возьмите с собой свечу.

Мадлен встала и взяла из рук Себастьяна ключ.

– Я попрошу лакея проводить меня.

Себастьян нахмурился, застыв с протянутой рукой.

– И передайте ему: за малейшую непочтительность он у меня поплатится!

Мадлен отвернулась, чтобы скрыть улыбку: вечер удался.

– Последнее вино – «Пино нуар», или «Черная гроздь», из Бургундии. Оно лучше предпоследнего, но еще не созрело.

Мадлен плеснула немного вина в седьмой и последний из хрустальных бокалов, выстроившихся на обеденном столе перед Себастьяном.

– Через год-другой оно станет совершенством.

«Миньон, совершенство – это ты», – мысленно возразил Себастьян, потянувшись за бокалом и радуясь тому, что отослал лакеев спать, лишь бы остаться наедине с гостьей.

Он не спешил, наблюдая за ней поверх края бокала. Его переполняло странное возбуждение, размышлять о причинах которого не хотелось. Когда Мадлен подняла голову, Себастьяна окатила теплая волна нежности.

Ее урок дегустации вин был трогателен, старание Мадлен вызывало у Себастьяна умиление. На миг она превратилась в наставницу рядом с учеником. По напряженно застывшему лицу кухарки Себастьян понял, что она старается сдержать улыбку, довольная ситуацией не меньше его самого.

– Попробуйте, месье, – предложила она.

– Непременно, – пообещал Себастьян, заинтересованный нежными очертаниями губ Мадлен гораздо больше, чем вкусом вина.

Смышленая девчонка эта маленькая странница, которую судьба занесла в его дом. О винах рассуждает с уверенностью дочери винодела из Бургундии. Как могло случиться, что она стала призом в нелепом пари, заключенном в «Уайтсе»? Впрочем, это Себастьяна не интересовало. Он не сомневался в одном: столь ценного подарка он еще никогда не получал.

Подождав минуту, Мадлен вопросительно уставилась на Себастьяна.

– Ну, что скажете, месье?

Он послушно пригубил вино. Вкус его ничем не уступал насыщенному багровому оттенку. Себастьян подержал вино во рту, силясь уловить оттенки и нюансы букета, но чуть не поперхнулся от незрелой терпкости и кислоты. Мадлен оказалась права: кислота должна улетучиться через год, а точнее – через два, как она и предсказывала. Вино обещало быть превосходным.

Сдержанным тоном, под стать серьезному выражению на лице Мадлен, он согласился с ее мнением.

Мадлен кивнула.

– А теперь я вновь попрошу вас попробовать вино из первой бутылки.

Он любовался игрой света и тени на изящном профиле девушки, пока она тянулась за бутылкой. В очертаниях ее скул есть нечто экзотическое, решил он. Вероятно, среди ее предков значились мавры. Он беспокойно перебирал пальцами ножку бокала. Сдержанность стоила Себастьяну немалых усилий: каждую секунду он был готов схватить Мадлен в объятия и усадить к себе на колени.

Она подала ему тарелку с тонкими ломтиками хлеба и огурца, чтобы очистить нёбо перед дегустацией. Себастьян подцепил кружок огурца, чувствуя, как от вина у него начинает играть кровь. Мадлен налила в его бокал всего одну чайную ложку вина. К сожалению, сама она не выпила и трех глотков.

Себастьян смело взял предложенный бокал, сделал глоток и тут же сплюнул вино обратно, скорчив гримасу отвращения. От грубого кислого вкуса у него защипало язык.

– Похоже, его процедили сквозь нестиранные крестьянские штаны!

– Скорее всего вино было сделано из венгерского токая в неурожайный год. Подгнивший и незрелый виноград собирали после обильных дождей. – Скрестив руки на груди, Мадлен многозначительно покачала головой. – И этим вы запивали мои тонкие блюда!

Себастьян не нашелся с ответом: доказательства Мадлен были неопровержимы. Но гораздо больше его интересовала упругость ее грудей в гнезде скрещенных рук. Кто бы мог поверить, что у такой тоненькой девушки окажутся столь пышные формы? Себастьян мечтал о том, чтобы расстегнуть лиф ее платья и прильнуть к сладким холмам.