Опять вы, Иможен?

Обед состоялся в «Лисице и Розе» у старого Уолтера Крисхольма. За торжество «Непобедимых» тот охотно заплатил бы даже собственным местом в раю и без малейших угрызений совести согласился участвовать в заговоре Биллингса и Конвея. Бедная невинная жертва, Малькольм Неджент, ни о чем не догадываясь, после первого же блюда начал излагать доброжелательным хозяевам свои представления об арбитраже. Его внимательно слушали и соглашались. Это так тешило самолюбие Малькольма, что он не мог не выпить за процветание регби, за арбитраж, за Шотландию и за свободу. Все шло как по нотам, и чуть больше часа спустя, после целой серии тостов, в том числе за супружескую верность (находка Нэда Биллингса, думавшего при этом о Джоан и своем сыне Джордже), за шотландскую кухню, за виски — короче, за все, что вообще заслуживает внимания, Малькольм Неджент весьма смутно представлял и где он находится, и когда должен судить матч — сегодня или завтра. Мэру пришлось запихнуть его в машину и везти на уже окруженное беснующейся от нетерпения толпой поле. Малькольм хотел приветствовать игроков обеих команд, но язык не слушался, и бедняга арбитр лепетал нечто настолько невразумительное, что его сразу же отвели в раздевалку. Атлеты из Доуна удивленно таращили глаза, а Мердок Мак-Кензи с помощью жены и племянницы начал распаковывать заранее захваченные вещи — форму, свисток и прочие принадлежности судьи. Уж он-то нисколько не сомневался, что Малькольм Неджент недолго продержится на ногах.

Мисс Мак-Картри уже почти втолковала старой Розмери, как готовить необыкновенно вкусный кекс, рецепт которого она записала в Корнуолле. Сама Иможен хотела отправиться на поле Кейта Мак-Каллума и поглядеть на матч между Каллендером и Доуном, но у калитки неожиданно затренькал колокольчик.

Миссис Элрой, вернувшись, сообщила, что какой-то тип просит мисс Мак-Картри уделить ему несколько минут.

— Какой-то тип? — переспросила Иможен.

— Ну, я так сказала, потому что раньше ни разу его не видела, а вообще-то, там джентльмен, уж это точно…

Известие настолько заинтриговало Иможен, что она сама пошла в сад встречать незнакомца. У калитки дожидался еще совсем молодой, прилично одетый мужчина. Внешность его отнюдь не поражала воображение, но открытый и честный взгляд вполне искупал заурядность всего остального. Джентльмен поклонился.

— Мисс Мак-Картри?

— Да… А с кем имею честь?..

— Меня зовут Норман Фуллертон. Я преподаватель Пембертонского колледжа и хотел бы поговорить с вами…

Иможен знала о существовании в Пембертоне, расположенном всего в нескольких милях от Каллендера, колледжа, но понятия не имела, что от нее понадобилось тамошним ученым. Вероятно, этот Фуллертон — какой-нибудь приезжий и, услышав историю мисс Мак-Картри, решил написать книгу о ее приключениях…

— Понимаете, мистер Фуллертон, сейчас я ужасно тороплюсь — хочу взглянуть на матч по регби. Если я останусь дома, сограждане этого не поймут. Может, отложим разговор на потом?

— Давайте сделаем лучше, мисс. Раз вы одна, не позволите ли мне сопровождать вас? Я на машине и…

— С удовольствием.

Миссис Элрой никак не могла окончательно уверовать, что Иможен уже не девочка и вовсе не нуждается в постоянной опеке. Увидев, что ее «крошка» уезжает с каким-то незнакомцем, Розмери недовольно вскинула брови — ей и в голову не пришло, что при первом же неуместном движении означенного джентльмена мисс Мак-Картри вполне способна хорошенько его отшлепать, а потом посадить на ближайшее дерево.

Население Каллендера рекой текло к полю Кейта Мак-Каллума. Все так оживленно обсуждали разные тактические ходы и способы разделаться с Доуном и наконец стереть позор последнего поражения, что никто даже внимания не обратил, в чьей машине прибыла на состязание мисс Мак-Картри. Поездка заняла слишком мало времени, и спутник Иможен успел рассказать только, что преподает в Пембертонском колледже историю британской культуры и недавно сделал там поразительное открытие, которое не может не заинтересовать особу с репутацией мисс Мак-Картри, поэтому и позволил себе побеспокоить ее.

Иможен пока не удалось узнать ничего больше, поскольку они подъехали к полю и обоим пришлось поработать локтями, пробиваясь к одной из поспешно возведенных трибун.

Питер Конвей и Марлон Скотт, боковые судьи от обеих команд, отказались пожать друг другу руки, и любители потасовок сочли, что матч начинается очень хорошо. Питер Лимберн, капитан «Бульдозеров», прежде чем выйти на поле, в последний раз собрал игроков.

— Слушайте, ребята, эти олухи вообще не умеют играть. Мы уже задали им по первое число, но здешние парни так тупы, что до них еще не дошло, в чем дело… Ну так покажем им! Для начала в схватке заберем мячи — вперед, и «трехчетвертные»! Настоящий фейерверк игры вручную! Я хочу, чтобы через пятнадцать минут ни одна деревенщина уже не таскала ног, ясно? А если кто-нибудь из вас упустит мяч и хоть на секунду даст его этим якобы непобедимым — тьфу, пропасть! — будет иметь дело со мной! И, клянусь, он до конца жизни запомнит нынешнюю встречу в Каллендере!

Гарольд Мак-Каллум тем временем тоже пришпоривал соратников:

— Я еще готов смириться, если они уползут с поля живыми, но не более того! Усекли? Их «передние» не посмеют сунуться к нам в лоб — мы гораздо сильнее, стало быть, предстоит атака с флангов! Ваша забота — так отделать их «трехчетвертных», чтобы больше и близко не подходили! А если кто-то из вас даст с собой совладать, я сам так изукрашу ему физиономию, что родная мать не узнает и пинками вышвырнет за дверь, чтобы впредь всяким нахалам неповадно было выдавать себя за ее сына!

Малькольм Неджент, сидя в уголке, отчаянным усилием воли пытался припомнить, для чего на него напялили такой странный наряд и что надо делать дальше. Бедняге казалось, будто он дремлет, задыхаясь под тройной периной, а вокруг стоит странный глухой шум. Однако при виде двух команд, вышедших на поле, память частично вернулась к Недженту. Он должен судить состязание по регби! Малькольму сразу полегчало, но он все же никак не мог взять в толк, чего ради его сначала заставляют кататься на американских горках. Выбравшись на поле, несчастный почувствовал себя настолько скверно, будто вдруг оказался на манеже, вертящемся с головокружительной скоростью. К огромному удивлению публики и игроков, судья несколько раз повернулся вокруг собственной оси и во весь рост растянулся на поле, носом в траву. Решив, что арбитр скоропостижно скончался, все присутствующие встали и затянули псалом «К Тебе, Господи…» Доктору Элскотту и преподобному Хекверсону пришлось бегом мчаться к предполагаемому покойнику, дабы первыми оказаться у тела. Однако пастор, опередивший врача на добрых полкорпуса, тут же встал с колен.

— Господи Боже, Элскотт, да это не человек, а какой-то перегонный аппарат!

Врач, в свою очередь склонившись над судьей, кивнул:

— Точно, от одного его дыхания опьянеть можно!

Неджента перенесли в раздевалку, вернее, в помещение, временно отданное в распоряжение арбитража, и миссис Мак-Каллум нехотя (ибо принадлежала к числу самых ревностных сторонниц Общества трезвости) согласилась приготовить крепкий кофе. Конвей и Биллингс, радуясь, что их дьявольский план так блестяще удался, собрали игроков обеих команд и объявили, что, поскольку внезапный недуг помешал мистеру Недженту выполнять возложенные на него обязанности, его заменит Мердок Мак-Кензи из Стирлинга. Питер Лимберн, капитан «Бульдозеров», и Марлон Скотт, боковой судья от Доуна, почуяв какой-то подвох со стороны противника, сбегали поглядеть на Неджента и мигом сообразили, что за болезнь свалила судью. Оба решительно отказались играть, пока им не докажут, что назначенный Лигой арбитр и впрямь не в состоянии судить матч. Доунцы потребовали и, поскольку имели на это полное право, добились-таки отсрочки состязания на полчаса.

И пока доктор Элскотт прилагал титанические усилия, приводя Неджента в чувство (что он только не делал — и промывание желудка, и горячие ножные ванны), возбуждение публики дошло до предела. Болельщики обеих команд обменивались оскорблениями и угрозами. Игроки же так рвались в бой, что готовы были просто наброситься друг на друга. Сержанта Арчибальда Мак-Клостоу и констебля Сэмюеля Тайлера охватила легкая тревога.

Мисс Мак-Картри и ее спутник устроились подальше от любопытных глаз, и там, где они сидели, еще царила более спокойная атмосфера. Как только объявили, что матч откладывается на полчаса, ибо еще есть надежда, что недомогание арбитра — временное, Иможен повернулась к новому знакомцу.

— Ну вот, мистер Фуллертон, по-моему, эта отсрочка дает вам прекрасную возможность поговорить со мной. Я вас слушаю.

Преподаватель быстро огляделся и, к легкому удивлению Иможен, прошептал:

— Здесь так много посторонних ушей… Не разумнее ли принять кое-какие меры предосторожности?

Подобное начало не могло не воодушевить неукротимую шотландку. Сердце нашей воительницы забилось сильнее.

— Может, прогуляемся немного? — тоже понизив голос, предложила она.

— К вашим услугам…