Опыт автобиографии
Шрифт:
Что случилось? Почему люди в трамвае шарахаются от него? Зачем в такую жару теснятся друг к другу? Они что, увидели сатану? Или висельника? Или уайтчепелского убийцу? Нет, ничего подобного. Перед нами просто юный лаборант-биолог, который только что на занятии препарировал форму жизни, известную под названием «налим» (Scylla canicula). И от него пованивает.
Я послал тебе твои очки — их сделали уже давно, но я не мог отослать их по причине болезни, да я и позабыл про них.
Около трех недель я болел инфлюэнцей, и у меня в результате было осложнение в верхушке правого легкого. Мне пришлось отказаться от работы у Бриггса, и теперь я, немного окрепнув, ищу работу, которая позволила бы мне оставаться дома.
Я написал матери четыре или пять дней тому назад, но все еще не получил ответа.
Входить в подробности моей болезни не имеет смысла. Ничего хорошего. Жить теперь чуть легче, чем если б у меня не было степени. Я печатаюсь в следующем номере «Фортнайтли», и, если они пришлют мне экземпляры, один из них будет твой. Редактор пригласил меня зайти к нему по поводу следующей статьи, которую они берут, было бы неплохо, если б из этого что-нибудь вышло [8] .
Твой
8
О том, как состоялась эта встреча, я написал чуть выше.
Мне пришлось заплатить за пропущенные уроки. Свадьба отложена — навсегда?
Наверху ты видишь донельзя знакомую фигуру. Справляющую свой двадцать шестой день рождения. На заднем плане изображены новые книжные полки, сделанные твоим старшим сыном, который прибыл сюда в среду и все это время над ними трудился. Он прочел все, что попадалось ему под руку, и проглатывал по шесть книг сразу. Изабелла все время работает и ей удается (конец письма потерян)
Конечно же мама приедет сюда и будет жить с нами. Ей будет, однако, не хватать Найвудса. Если я буду ее содержать, посылай мне три фунта в неделю или двенадцать в месяц для покрытия расходов. Я намерен передать все дела Фрэнку и отдавать ему все деньги. Если ты последуешь моему совету, я за всем присмотрю самолично. Напиши мне. Я очень занят, извини за краткость.
Оставайся там, где ты есть, мой мальчик, но и не тревожься еще и об этом деле.
Напиши маме, пусть она немедленно сюда приезжает, все упакует, и уверь ее, что с Джи-Ви все будет в порядке.
Когда мы шутили в среду вечером относительно того, на какие ухищрения готов пойти застенчивый человек, дабы избежать грозящей ему перспективы общения, мы и не предполагали, что на такие же ухищрения порою способна и судьба — этот Великий Шутник, занявшийся моим делом. Что до меня, то мне совсем не понравилось, когда в четверг я проснулся в предрассветный час и обнаружил, что я — объект его шуточек и он меня здорово стукнул — так здорово, что я чуть не покинул в одночасье эту забавную вселенную. Впрочем, с помощью льда и таблеток опиума, одного успокаивающего средства за другим, моя жена и доктор остановили кровь, я перехитрил этого хитреца и с тех пор лежу на спине, капризный, но выздоравливающий. Должен сказать, что при грудных болезнях не испытываешь никакой боли, остаешься веселым, и в голове прочищается, словно ты выпил крепкого чая. Моя бедняжка жена взяла на себя всю боль, все труды и переживания, она устала и боится за меня. Ну, а я что, мне все сочувствуют и в меня верят.
Было бы очень мило с Вашей стороны, если б Вы заглянули к нам утром, моя жена очень бы хотела с Вами повидаться. На той неделе, если только я опять не развалюсь, я надеюсь спуститься вниз, и гость, который бы со мной поговорил и в свою очередь меня выслушал, был бы очень кстати. Поблагодарите мисс Робертс за сочувственное письмо, которое она, вопреки всем правилам этикета и своим опасениям, следуя вашему дурному примеру, написала моей жене.
Думаю, преподавание для меня навсегда в прошлом, и, хочется мне этого или нет, я буду теперь жить литературным трудом.
С наилучшими пожеланиями, преданный Вам
Мистер Уэллс впервые со среды поел мяса и вчера, семнадцатого, повернулся на бок и с чужой помощью сел на постели; он весел. Кровохарканье не возобновляется, не лихорадит. Сон хороший. Сегодня чувствует себя лучше. Съел яйцо, вареную баранину. Пульс ровный, ни температуры, ни воспаления, ни кровохарканья, ни сгустков крови нет уже сорок восемь часов. Много крепче, способен поворачиваться и садиться без посторонней помощи. Немного капризничает. Настаивает на том, чтобы писать письма чернилами всем, кого только знает, — непослушен, исписывает по две страницы, вместо того чтобы звонить в маленький колокольчик, когда желает привлечь к себе внимание, переворачивает стол, требует книг для чтения и, если они не соответствуют его вкусу, швыряет их в сиделку, играет с Фредди в шашки и старается выиграть. Есть надежда, что он встанет в субботу. Не строит никаких определенных планов. Возможно, проведет месяц в Вентноре, а затем, если удастся, — отъезд из Лондона.
Особенно советуем в соболезнующих письмах не писать, что все может быть и к лучшему.
Ваш недостойный преподаватель биологии до сих пор, бедняга, прикован к постели, и глядит в потолок, который уже изучил к этому времени досконально, но он явно выздоравливает, а уж в субботу наверняка, надеемся, будет днем переведен в переднюю гостиную. Но с виду он больной, исхудалый, небритый и как бы несколько придушенный общим вниманием. А вообще-то смотрите на него сколько заблагорассудится, только не смейтесь.
Пока я болел, меня очень утешали невинные сочувственные письма, но все перекрыла короткая записочка мисс Томас, подписанная Джоном Бриггсом, заместителем директора колледжа. После этого я поверил истории о любовном послании, небрежно подписанном Холройдом, Баркером и Смитом.
Передайте мои добрые пожелания мисс Робертс и мисс Тейлор, в особенности мисс Робертс. Скажите ей, что девушке не пристало шутить с бронхитом, какие бы еще за ней ни водились грехи.
И верьте мне, преданному Вам
P. S. Боюсь, что ему не удастся увидеться с Вами до воскресенья, но я Вам до этого еще напишу.
Искренне Ваша
Ваш покорный слуга пробыл в этом веселом месте уже восемь нескончаемых дней. Его ежедневно выводят на здешний чрезвычайно каменистый пляж и раскладывают на солнце на три, четыре или пять часов, как получится, и там он самой полной грудью, какую ему только дал Господь, вдыхает морской воздух, смешанный с запахом тех крабов, что уже выбрались на тот ручей, с которого еще никто не вернулся. Ну, а вечерами я правлю экзаменационные работы и делаю замечания заочникам, по ночам же без особого удовольствия размышляю о смерти, о будущей жизни и неопределенности этого уравнения. К тому же у меня огорчения, связанные с мисс Робертс. Когда я был совсем плох, она послала мне возмутительную книгу одного богослова — само это слово мне противно, — где говорится
о том, что Хаксли не принял в расчет его (богослова) возражения, согласно которым геология (а это чистая ложь) подтверждает Книгу Бытия, а Евангелие от Марка было написано за тридцать восемь лет до Рождества Христова (а это уже что-то совсем идиотское), и подобные же глупости. Эта дурацкая книга подбила меня написать два письма мисс Робертс, где я посылал проклятия ее богам и утверждал, что Господь Бог, как мне хорошо известно, — джентльмен и никогда бы не связался с богословом, который городит такую чушь. Жаль, что я был тогда так невежлив, но подобная форма религии вызвала мой протест и возмущение. Впрочем, боюсь, мисс Робертс никогда меня не простит.Провидение позаботилось о том, чтобы умножить неприятности моей жены, и послало тяжкую болезнь ее матери. Из нас двоих она сейчас в худшем положении, хотя я пребываю в неопределенности чахоточного больного. Более серьезный человек, чем я, был бы очень обеспокоен своей неспособностью играть роль мужчины в таких трудных обстоятельствах. Все легло на плечи моей жены, а я не могу избавить ее от страхов, самый больший из которых — пока еще мое состояние.
Искренне надеюсь, что Вы упорно готовитесь к экзаменам. Я могу только пожелать Вам пройти по первому классу и помнить при этом о бедном страдальце, которого Вы в ином случае очень огорчите. Я надеюсь на следующей неделе посетить Ред-Лайон-сквер, лишний раз увидеть Вас и обо всем с Вами поговорить.
Искренне Ваш
Что до литературных трудов, к которым Вы меня толкаете, тут я не преуспел. В «Глобе» увидела свет одна моя унылая статья, пересыпанная шуточками, назойливыми, как громыханье погремушки. Короткий рассказ для «Блэк энд уайт» показался мне каким-то женственным и вместе с тем желчным, он мог быть написан мужеподобной старой девой. Что думают о нем в «Блэк энд уайт», не знаю. У меня самого голова плохо варит. В ней столько всего вертится! Когда приду и подробно с Вами поговорю, все прояснится.
Мне нечего сказать тебе кроме того, что ты должен держаться, усердно работать и знать, сколько у тебя любящих друзей, которые беспокоятся о тебе, хотят слышать о тебе — лишь бы ты писал. У нас все в порядке. Мы еще не нашли подходящий дом, но и не слишком его искали. Я все время очень занят. Я уже почти написал свою часть книги «Физиография» на степень с отличием. Книгой занимаюсь совместно с Грегори и начал ее за день до того, как ты отплыл в Кейптаун, а еще на меня свалилось множество мелкой педагогической работы, и на следующей неделе (как раз, когда ты прибудешь в Кейптаун) я буду царствовать в экзаменационной комнате, битком набитой кандидатами на степень.
Изюме шлет тебе любовь, мамочка как раз сейчас тебе пишет.
Твой любящий брат
Когда я говорю о комнате, набитой экзаменующимися, речь идет либо о Лондонском университете, либо о Колледже наставников, где я зарабатывал примерно гинею в качестве человека, присматривающего за тем, чтобы все шло чин-чином. Моя мать собиралась навестить меня в Лондоне после отъезда брата. Четыре фигурки на приложенной картинке — это я, моя мать, моя тетя Мэри и моя кузина Изабелла.
Я не последний, кто спешит поздравить Вас, но все же рад сообщить, что я первый узнал о Вашем причислении к первому классу по успеваемости. Наша Аделина сдала экзамен по биологии, а вместе с нею ее сорванцы, к числу которых, во всяком случае, принадлежат Уэллс и Джонс. Мисс Сондерс прошла по второму классу, а мисс Найт — Вы, конечно, помните романтичную девушку с выразительными темными глазами, — к моему сожалению, провалилась.
Все радуются сверх всякой меры Вашему успеху, но следует иметь в виду, что это только начало и никак не превосходит моих ожиданий. Я был бы глубоко разочарован, если б дело обернулось иным образом. Вам не стоит еще два-три года покушаться на степень, хотя в должное время Вам предстоит выбрать себе специальность. Вы обязаны получить степень с отличием, чем Вы только вернете долг своим работающим в разных областях учителям.
Выбор предмета, по которому стоит добиваться отличия, — дело очень серьезное, и об этом стоит сразу же подумать. Для того, чтобы, подобно мне, приобрести широкий кругозор, надо избрать что-нибудь из биологии. По чести говоря, я считаю математику менее интересной, нежели биология. С другой стороны, Вы достаточно уже продвинулись в математике и можете рассчитывать здесь на большие успехи, в то время как Ваша биология — это всего лишь скороспелый плод годичных занятий. Впрочем, мы все это обсудим по Вашем возвращении. Это может сильно помешать Вам в Южном Кенсингтоне. Я рад, что визит Ваш продлится еще неделю. Патни в последние три дня был совершенной парилкой. Надеюсь, однако, что Вы появитесь раньше, чем мы отсюда уедем, поскольку мне бы очень хотелось обсудить ваше будущее подробнее, чем это возможно в письме.
Жена шлет вам самые искренние поздравления в связи с Вашим успехом. А как прошел Пейнтер? Мне, кстати, заказали статью в «Пэлл-Мэлл газетт» и подписали договор на статьи в ежедневные номера, а это явно лучше, чем все, на что мог рассчитывать бедняк вроде меня.
Ваш
Мне кажется, если я напишу тебе сейчас, письмо придет как раз к Рождеству, и, по-моему, тебе будет приятно получить поздравление именно к этому дню, даже если я поспешил со своим посланием. Но здесь мы начинаем думать о Рождестве, сегодня крепкий мороз, дороги заледенели, а в прошлое воскресенье был первый снегопад. Книжные прилавки завалены яркими рождественскими журналами, и в Лондоне витрины пестрят поздравительными открытками и подарками. Две мои книги (учебники биологии) были опубликованы, и я со времени твоего отъезда написал уйму статей для самых разных изданий. Мои рассказы, кажется, не пользуются большим успехом, но я нашел хороший рынок для статей, которые сущая болтовня, и пишу их все в большем количестве. Я получил позавчера чек на четырнадцать фунтов тринадцать шиллингов за статью для одного номера «Пэлл-Мэлл газетт». Неплохо? Но, может быть, мне в этом месяце просто повезло. Во всяком случае, я не трогаю сейчас, слава Богу, свои скромные сбережения, сижу дома, поправляю здоровье. А как твои дела? Надеюсь, потихоньку, и ты прочно укореняешься в Южной Африке. А ты играешь в шахматы или шашки? Если играешь, то, надеюсь, делаешь успехи, потому что со мной ты играл в последний раз просто ужасно.
Изабелла, мамочка и кот в полном порядке, и нам неплохо живется в нашем новом доме. От нас до луга всего двадцать минут, и мы ходим в Доркинг через Банстед и Эпсом. Нас навещает много народа из Саттона, так что мы чувствуем себя больше дома, чем в Патни, где, совсем как в Лондоне, не обращают внимания на соседей.
Я не виделся ни с отцом, ни с матерью, с тех пор как ты уехал, но надеюсь на днях к ним выбраться. По-моему, у них все в порядке. Фрэнка я тоже не видел уже несколько месяцев.
Боюсь, мне больше нечего тебе рассказать. Не слишком много событий, но кто-то написал, что самые счастливые наши дни — это когда с нами ничего не случается. Мы живем счастливо изо дня в день, и, надеюсь, так будет и дальше.
Верь мне, мой дорогой Фредди.
Твой любящий брат