Опыты (Том 2)
Шрифт:
Sulmone creatos
Quattuor hic iuvenes, totidem quos educat Ufens,
Viventes rapit, inferias quos immolet umbris.
{Он [Эней] схватил четырех юношей, сыновей Сульмоны, и еще четырех сыновей Уфента, чтобы принести их живыми в жертву теням преисподней [668] (лат.).}
Геты [669] считали себя бессмертными; умереть значило для них отправиться к своему божеству Салмоксису. Каждые пять лет геты посылали к Салмоксису кого-либо из своих соплеменников, чтобы попросить его о самом необходимом. Посланца избирали по жребию, и обряд этот совершался таким образом: сначала ему устно передавали то или иное поручение, после чего трое воинов выстраивались в ряд с тремя копьями в руках, а другие со всего размаху бросали обреченного на них. Если он при этом получал смертельную рану и тотчас же умирал, это считалось верным признаком божественного благоволения. Если же вестник не умирал сразу, геты считали, что он порочный и недостойный человек, и избирали другого посланца вместо него.
668
[Эней] схватил четырех юношей… чтобы принести их живыми в жертву… — Вергилий. Энеида, X, 517–519.
669
Геты —
Когда Аместрида, мать Ксеркса, [670] состарилась, то, следуя религии своей страны и желая умилостивить какого-то подземного бога, приказала однажды закопать в землю живыми четырнадцать персидских юношей знатного происхождения.
Еще и поныне идолы Темикститана обагряются кровью младенцев; им угодны жертвы только этих невинных детских душ: правосудие жаждет крови невинных!
Tantum religio potult suadere malorum!
{Вот к каким злодеяниям побуждала религия! [671] (лат.).}
670
Аместрида, мать Ксеркса… — Здесь у Монтеня неточность: Аместрида была женой, а не матерью Ксеркса. — Приводимое сообщение см. Геродот, VII, 114.
671
Вот к каким злодеяниям побуждала религия! — Лукреций, I, 102.
Карфагеняне приносили в жертву Сатурну своих собственных детей; а бездетные покупали для этой цели чужих детей; отец и мать обязаны были присутствовать при обряде жертвоприношения с веселыми и довольными лицами. [672] Странной фантазией было платить за милость богов нашими страданиями; так поступали, например, лакедемоняне, услаждавшие свою Диану истязаниями юношей, которых они в угоду ей часто бичевали до смерти. [673] Дикой прихотью было благодарить зодчего разрушением его созданий и карать невинных, чтобы предотвратить наказание, заслуженное виновными. Дико было думать, что заклание и смерть бедной Ифигении в Авлиде очистит греческое войско от обиды, нанесенной богам. [674]
672
Карфагеняне приносили в жертву… собственных детей… — Приводится у Плутарха (О суеверии, 13).
673
… которых они в угоду ей часто бичевали до смерти. — Этот пример почерпнут у Плутарха. Изречения лакедемонян.
674
… заклание и смерть… Ифигении… — Ифигения — дочь легендарного царя Агамемнона, верховного вождя греков в Троянской войне, и Клитемнестры. По преданию, была обречена на заклание, чтобы умилостивить богов и ниспослать успех греческому войску, но богиня Артемида сжалилась над ней и заменила ее ланью, а Ифигению перенесла в Тавриду, где она стала жрицей.
Sed casta mceste, nubendi tempore in ipso,
Hostia concideret mactatu moesta parentis.
{Ее влекут к алтарю, чтобы ей, непорочной, в самое время свершения брачного обряда печальною жертвою пасть, преступно закланной отцом [675] (лат.).}
А что сказать о двух прекрасных и благородных Дециях, [676] отце и сыне, которые, чтобы расположить богов в пользу римлян, бросились в самую гущу неприятельских войск!
Quae fuit tanta deorum iniquitas, ut placari populo Romano non possent, nisi tales viri occidissent {Какова же несправедливость богов, если их нельзя было умилостивить на пользу римского народа иначе, как убийством столь добродетельных мужей [677] (лат.).}. Добавляю, что отнюдь не дело преступника определять меру и час своего наказания; только судья засчитывает в наказание ту кару, которую он назначает, но он не устанавливает наказание по выбору того, кто сам себя подвергает ему. Божественная кара предполагает наше полное несогласие как с нашим осуждением, так и с налагаемым на нас наказанием.
675
Ее влекут к алтарю, чтобы ей… печальною жертвой пасть… Лукреций, I, 98.
676
Деции — имеются в виду отец и сын: и тот и другой назывались Публий Деций Мус. Согласно легенде, оба они, будучи в разное время консулами (IV в. до н. э.). добровольно пожертвовали жизнью в сражениях ради отечества.
677
… их нельзя было умилостивить… иначе, как убийством столь добродетельных мужей. — Цицерон. О природе богов, III, 6.
Нелепым было ухищрение Поликрата, [678] тирана самосского, когда он, желая нарушить свое постоянное благоденствие и искупить его, бросил в море самое дорогое и ценное сокровище, в надежде, что этой искупительной жертвой ему удастся предотвратить непостоянство фортуны, избежать ее превратностей; она же, насмехаясь над его глупостью, сделала так, что брошенная в море драгоценность снова вернулась в его руки, будучи найдена в желудке рыбы. А кому нужны были те мучения и терзания, которые причиняли себе корибанты и менады? [679] Или те шрамы на лице, животе и конечностях, которые еще в наше время наносят себе магометане, желая угодить своему пророку? Ведь оскорбление, наносимое богу, коренится в нашей воле, а вовсе не в груди, не в глазах, не в половых органах, не в плечах или гортани! Tantus est perturbatae mentis et sedibus suis pulsae furor, ut sic dii placentur, quemadmodum ne homines quidem saeviunt {Таково уж неистовство их расстроенного и сбитого с толку ума, что в угоду богам они совершают такие зверства, каких не делают промеж себя даже люди [680] (лат.)}.
678
Поликрат — правитель острова Самоса в Греции (527–522 гг. до н. э.).
– приводимое в тексте см. Геродот, III, 41–42.
679
… кому нужны… мучения… которые причиняли себе корибанты и менады? — Корибанты — жрецы богини Кибелы
во Фригии, предававшиеся экстатическому культу, связанному с самоистязанием. — Менады (т. е. неистовствующие) — другое название вакханок, служительниц бога вакха (Диониса) и участниц празднеств в его честь (вакханалий).680
… в угоду богам они совершают… зверства… — Августин. О граде божием, VI, 10.
Наше тело призвано служить не только нам, но также и богу и другим людям; поэтому умышленно терзать его столь же недопустимо, как и лишать себя жизни под каким бы то ни было предлогом. Уродовать и калечить бессознательные и непроизвольные отправления нашего тела ради того, чтобы избавить душу от необходимости разумно руководить ими, значит проявлять большую трусость и предательство.
Ubi iratos deos timent, que sic propitios habere merentur? In regiae libidinis voluptatem castrati sunt quidam; sed nemo sibi, ne vir esset, iubente, domino, manus intulit {Чем же боятся прогневать богов те, кто рассчитывает таким способом расположить их к себе? Бывало, что некоторых людей оскопляли в угоду царскому распутству, но никто по приказу господина не брал сам в руки нож, чтобы перестать быть мужчиной [681] (лат.).}. Так, религия приводила людей ко многим дурным поступкам:
681
… никто по приказу… не брал… нож, чтобы перестать быть мужчиной. — Августин. О граде божием, VI, 10.
saepius illa
Religio peperit scelerosa atque impia facta.
{Религия нередко порождала преступные и нечестивые деяния [682] (лат.).}
Ничто, присущее нам, ни в каком отношении не может быть приравнено к божественной природе или отнесено к ней, ибо это накладывало бы на нее отпечаток несовершенства. Как может эта бесконечная красота, бесконечное могущество и бесконечная благость без ущерба для своего божественного величия допустить какое-либо соответствие или сходство с таким существом, как человек?
682
Религия нередко порождала преступные и нечестивые деяния. Лукоеций, I, 83.
Infirmum dei fortius est hominibus, et stultum dei sapientius est hominibus {Немудрое божие премудрее человеков и немощное божие сильнее человеков [683] (лат.).}.
Когда кто-то спросил философа Стильпона, [684] радуют ли богов воздаваемые им почести и приносимые им жертвы, он ответил: «Ты неразумен; давай уединимся, если ты хочешь поговорить об этом».
И тем не менее мы предписываем богу определенные пределы; мы ограничиваем его могущество доводами нашего разума (я называю разумом наши домыслы и фантазии и исключаю отсюда философию, которая утверждает, что даже безумный или злой вынуждены действовать по разумным основаниям; но это разум особого рода), хотим подчинить его, который создал нас и наше знание, пустым и ничтожным доводам нашего рассудка. Мы говорим: «Бог не мог создать мир без материи, ибо из ничего нельзя ничего создать». Как! Разве бог вручил нам ключи своего могущества и открыл нам тайны его? Разве он обязался не выходить за пределы, поставленные нашей наукой? Допустим, о человек, что ты сумел заметить здесь на земле некоторые следы его действий, — думаешь ли ты, что он применил при этом все свои силы и воплотил в этом творении все свои помыслы, что он исчерпал при этом все формы? Ты видишь в лучшем случае только устройство и порядки того крохотного мирка, в котором живешь; но божественное могущество простирается бесконечно дальше его пределов; эта частица — ничто по сравнению с целым:
683
Немудрое божие премудрее человеков… — Апостол Павел. I послание к коринфянам, I, 25.
684
Стильпон — см. прим. 11, т. I, гл. XXXIX. — Приводимое в тексте см. Диоген Лаэрций, II, 117.
omnia cum caelo terraque marique
Nil sunt ad summam summai totius omnem.
{Все сущее, вместе с небом, землей и морем, ничто по сравнению с целой вселенной [685] (лат.).}
Ты ссылаешься на местный закон, но не знаешь, каков закон всеобщий. Ты можешь связывать себя с тем, чему ты подчинен, но его ты не свяжешь; он тебе не собрат, не земляк или товарищ. Если он как-то вступает в общение с тобой, то не для того, чтобы сравняться с твоим ничтожеством или вручить тебе надзор над своей властью. Тело человека не может витать в облаках — таков закон для тебя. Солнце непрерывно движется по своему пути; моря и земли имеют свои границы; вода текуча и жидка; сплошная стена непроницаема для твердого тела; человек не может не сгореть в пламени; он не может физически одновременно находиться на небе, на земле и в тысяче других мест. Все эти правила бог установил для тебя; они связывают только тебя. Он показал христианам, что может нарушать все эти законы, когда ему заблагорассудится. Действительно, для чего ему, раз он всемогущ, ограничивать свои силы определенными пределами? В угоду кому будет он отказываться от своих преимуществ? Твой разум с полным основанием и величайшей вероятностью доказывает тебе, что существует множество миров:
685
Все сущее… ничто по сравнению с… вселенной. — Лукреций, VI, 679.
Terramque, et solem, lunam, mare, cetera quae sunt,
Non esse unica, sed numero magis innumerali.
{Земля, солнце, луна, море и все прочие вещи не единственны, но существуют, надо думать, в неисчислимом множестве [686] (лат.).}
В это верили, побуждаемые доводами разума, самые выдающиеся умы прошлых веков и даже некоторые наши современники; тем более что в нашем мироздании нет ни одного предмета, который существовал бы в единственном числе:
686
Земля, солнце… существуют… в неисчислимом множестве. Лукоеций, II, 1085.
cum in summa res nulla sit una,
Unica quae gignatur, et unlca solaque crescat,
{Нет во вселенной ни единой вещи, которая могла бы возникнуть и расти одна [687] (лат.).}
и все вещи существуют во множественном числе; поэтому представляется невероятным, чтобы бог сотворил только один этот мир, не создав подобных ему, и чтобы вся материя была полностью истрачена на это единственное творение:
Quare etiam atque etiam talis fateare necesse est
687
Нет… вещи, которая могла бы возникнуть и расти одна. — Лукреций, II, 1077.