Оракул петербургский. Книга 2

Бог изобрел Слово, раскрутил Землю, Воду.Он сотворил Адама, Еву – будущую королеву;Вывел животных массу (добрых или опасных);Насадил растенья, разбросал микробов всюду.Но ушлый Бес заявил давно: Жизнь – говно!Чувства – первичны, а мысль – вторична:Утреннее ожиданье – нервное состоянье.Сомненье гложет – мутит, тревожит.Милую ждешь – нейроны жжешь.Гормоны бурлят – бьют в зад.Строится четный ряд:Вопросы – глушь,Ответы – чушь,В ушах – отит,В скротуме – эпидидимит.Она придет – грусть уйдет,А не дождался:День не задался.Настроение – дрянь,Времени рвется ткань,Досуг и дела кувырком,Свиные рыла кругом!Но раздается – звонок:Прыгнул под потолок.Святая, мук не зная,Вошла секс-бомба,Вздыхает томно – мечта огромна!Глаза – бирюза.Манит грудь – зовет отдохнуть.Проходим в спальню:Похоти накал – затем провал,Постель открыта, она подмыта.Наш инструмент всегда с собой – возьми рукой, поцелуй, успокой.Муза оргий – стонет в восторге!Вот так альков лепит дураков.Надейся на благость Господа,До Святаго конца мужайся,Попусту не раздражайся,Для курв не обнажайся.Святая Дева Мария!Прости, если не так,Любовь, как море,А я – мудак!

Муза оценила эффект пояснений: очевидно, что Сабрина слушала внимательно, все еще ни черта не понимая. Колдунья-психолог задала наводящий вопрос:

– Присмотрись, Сабринок, к внешнему контуру рисунка стиха. Ну же, повнимательнее. Здесь представлен, как теперь говорят, растр, то есть графический образ, хранящийся в диагностическом файле. Представь его себе в виде описания мысли по точкам (пикселям).

Все доходило медленно, но настойчиво с прибавлением уверенности, как до жирафа. Наконец! – лицо Сабрины залилось краской смущения. Муза радостно воскликнула:

– Чувствуется эффект. Вазомоторы действуют! Ты, милочка, реагируешь, как девушка, впервые встретившаяся с мужским половым членом, как говорится, глаза в глаза! Точно на такой эффект и рассчитывали эти два обормота, изобретатели-циники. Теперь даю квалифицированные пояснения: ты обращала внимание прежде всего на мысль, а не на форму. Между тем, форма-то как раз и является "профилем сексуальной солидарности", – так назвали этот феномен наши лоботрясы. Тебя интересовало содержание стиха потому, что ты натура глубокая, поэтическая, филологически сориентированная, не склонная к разврату. Так?!

– Скорее всего так. Правда, с Сергеевым я очень любила заниматься любовью. – отвечала Сабрина. – Но, может быть, то был не разврат?

– Да успокойся, Сабринок, какой там разврат, – просто техника высокой пробы. В разнополой любви и не может быть разврата, – это я тебе гарантирую. Ты даже профиль и фас пениса приняла за вазу. Этим ответом ты напомнила мне старый анекдот, он к месту, и я рискну его тебе рассказать: встречаются две проститутки; одна портовая, нищая; другая, обслуживающая обеспеченных интеллигентов (благополучная). В школе дамочки были подругами, затем их пути разошлись. Благополучная – вся из себя: шикарный прикид, отменный макияж, холеная. Она "играет на флейте" – ублажая пенис. Портовая (нищая) проститутка просит уточнить, что такое пенис? Подруга объясняет, используя привычный сленг: "это тот же хер, только намного мягче". "Счастливая ты! – замечает портовая проститутка – А у меня сплошная непруха. Снимет тебя пьяный докер, всю ночь елозит, как сучку, а утром вместо оплаты просит рупь на трамвай".

В глазах Сабрины застыл ряд новых вопросов, но Муза не дала ей их озвучить:

– Если ты собираешься в Россию, а я чувствую, что эта загадочная страна уже вызывает у тебя огромное любопытство. Тебе, Сабринок, нужно постигнуть некоторую специфическую лексику, но эти ответственные занятия мы перенесем на другое время.

– Теперь вернемся к нашим баранам, – продолжало Муза величаво (учитель, дремавший в ней проснулся, и основательно взялся за работу). – Я рассказала тебе анекдот лишь для того, чтобы отсветить специфику восприятия, свойственную разным людям. Теперь продолжим основную тему: аспирант приколол тот стих-тест к стене над головой секретарши главного врача больницы. Первая почему-то вошла в приемную Записухина (работала у нас такая курва заместителем главного врача по медицинской части). Она сразу вычленила корень, потому что не способна была вникать в суть, улавливать мысль, а фиксировала только контур. Она потому и отнеслась к стихам благосклонно. Главный врач – Эрбек (был у нас такой пидор!), увидев, стихи заерзал задницей и больше, чем необходимо для прочтения, задержался у стены. Секретарша – Ирочка (всегда находящаяся в поиске) тут же попросила автограф автора и попыталась завладеть ватманом единолично, порывалась откнопить его и унести домой. Аспирант сидел в кресле напротив стихотворного портрета, делал вид, что читает какие-то документы, но в действительности внимательно наблюдал за реакцией публики и фиксировал наблюдения на специальном бланке. Вечером состоялся клинический разбор данных: во-первых, оказывается, что в тот день перед ватманом побывала вся больница, даже слесаря-сантехники и вечно пьяные дворники явились, не запылились! Во-вторых, удельный вес лиц, напрочь исключающий из своего восприятия мысль, превысил 95%. Это уже была катастрофа! Где же прячется наша национальная идея?

– Понятно, – продолжало увлеченно рассказывать Муза, – что в конце концов до персонала и администрации дошли истинные причины "обследования" и началась выволочка на административном и общественно-политическом уровнях. Аспиранта чуть не отчислили из аспирантуры на третьем году обучения. Он толковал судьям, что дополнял диссертацию живым материалом. Сергеев с Мишей делали вид, что, вообще, ничего не понимают – не ведают из-за чего весь сыр-бор. Истинная наука не терпит административных и общественных мер воздействия. Сердце, мозг и душа исследователя чисты перед Истиной!

Сабрина долго смеялась, и это радовало Музу. Значит психотерапия идет по правильному пути, пациентку уже удалось оттащить подальше от реактивного психоза или заурядной истерии.

Вечер усердно клонил голову к плечу густой, липкой южной ночи. Обе подруги, – а именно сейчас они почувствовали прелесть взаимного общения, возможного только между искренними подругами, – были захвачены новым чувством. То была пронзительная грусть, свойственная уже не трагедии, а хотя бы драме. Слезы улеглись на дно сознания, но подруги еще были близки к краю переживаний. Слезы, истерика могли выплеснуться в любой момент. Но воспоминания о Сергееве постепенно выстраивались в более спокойную линию. Обе женщины, испытавшие, может быть, самые тяжелые потрясения, вдруг почти одновременно вырвали еще один стих из тайников тетради Сергеева ("Женская логика"):

Женскую логику можно понять,Только обняв все, что нужно обнять,Только приняв и вернув без остаткаСладких восторгов телесную взятку.Нежное сердце содержит привычку –Ключик к душе и гонадам отмычку.Но и проникнув в туманную сказку,Ты не найдешь лабиринтов развязку,Не разберешься в законах желаний,Даже отброшенных на расстоянье.Что же особого в женском подходе:Жажда свободы и рабства – в исходе!

Исход дня, любви, рождения и воспитания ребенка, новой любовной страницы – все это звенья одной цепи, подчиненной особой женской логике, логике чувств, построенной на мистике и особом разговоре не только с Богом, но порой и с Дьяволом! Обе подруги снова, практически одновременно, выловили в глубинах души, – как в темном, сказочном пруду, – еще один вольный перевод Сергеева, но теперь уже из Эдгара По:

В тебе обрел все то я,К чему стремиться мог:Двухолмие с сосцами,С кудряшками лужок.Здесь для меня отныне –Таинственный порог:Свободен вход в пещеру –В манящий уголок!

Сабрина и Муза молчали, напряженно всматриваясь в надвигающуюся ночь; Булька и Граф – верные псы – сидели у ног, тоже о чем-то своем, по-собачьи важном, думали. Жаль, что здесь же не было любимых кошек (они бы зафиксировали и астральные тела убиенных, явившихся поприсутствовать на тайней вечере. Сами собой всплыли в памяти слова еще одного перевода Сергеева из Рильке:

Ночью глубокой обыкновенноВетер-дитя проснется мгновенно:В темноту аллей один уйдет,К селеньям спящим путь найдет.Берег пруда обогнув, любопытный,Хмель одиночества пьет аппетитный,Образы зыбкие воспринимает,Шорох дубов на ходу постигает.

Сабрина обратилась к своей новой подруге:

– Муза, я никак не возьму в толк, где здесь мистика, а где реальность: суди сама, это стихотворение почти полностью и абсолютно точно передает наше с тобой настроение, – как же он мог предвидеть все это. Это ли не колдовство?

Муза в свою очередь призадумалась, но начала развивать несколько иное виденье происходящего. Она тоже оставалась под влиянием ушедшего из жизни человека и вела с ним свои беседы:

– Понимаешь, Собринок, все, видимо, несколько иначе происходит в земной жизни. Сергеев исповедовал забавную теорию: он считал, что нейроны мозга человека не могут производить на свет Божий никаких мыслей, они способны лишь трансформировать их из универсального информационного поля, постоянно насыщаемого "словом" живыми существами и неживой материей. Это как бы общая копилка информации, мыслей, программного обеспечения. Нейроны – простые антенны. Наша жизнь (социализация) включает в себя постоянную работу (за счет образования, накопления жизненного опыта, особенно – занятия наукой), подвигающую интеллект человека к способности проникать в определенные локусы информационного поля. Согласно этой теории, мы с тобой являемся адептами Сергеева, хотя бы потому, что пользуемся общими информационными локусами. А в таком поле ведь нет зависимости от времени: любой, кто туда входит пользуется информацией, живущей вечно. Понятно, что существуют универсальные логические, информационные построения, которые и нет смысла менять. Такие откровения накапливались веками, их пополняют и по сей день, но откровений уже поступает мало, идет все больше словоблудие, интерпретации, с позволения сказать. Компиляции, воровство мысли из копилки корифеев прошлых веков, иных планет идут откровенные и бессовестные. Сергеев считал, вообще-то, что Бог заранее создал полный тезаурус слов и понятий, а современные люди, общаясь с ним, лишь поддерживают его рабочее состояние. Так что современные научные открытия – это всего лишь хорошо забытое старое. Они есть здание, собранное из старых кирпичиков, а, так называемое, "развернутое понятие" – это вновь оштукатуренный фасад. Поэтому, когда какой-нибудь академик Алферов гордится присуждением Нобелевской премии за открытие в области современной физики, то он должен знать, что его оценили только, как удачливого штукатура-маляра, но никак истинного созидателя, строителя нового здания. Информационный тезаурус – это, скорее всего, общегалактическая структура. Но к недосягаемым откровениям нас, землян, не допускают – кишка у нас тонка. Наши с тобой переживания не являются избирательными, строго индивидуальными, они типичны для многих. Вот Сергеев, почерпал из информационного поля универсальные логические построения несколько лет тому назад и отразил их в стихотворении, а мы их прочувствовали, увидели сегодня. Сергеев указал нам этим стихом дорогу в нужный локус (это простой путь). Мы и сами могли бы методом проб и ошибок добраться до нужного нам сервера, настроенного на поэтический лад. Но то был бы сложный путь. Сергеев проделал эту работу за нас, обеспечив нам иной уровень потребления информации. В любом случае информация существует помимо нашей воли, нашего ума, способа восприятия. Сергеев предлагал свою модель общения людей: она действует, как спутниковая связь. Я тебя увидела: определила с помощью зрительного анализатора твой образ, передала запрос спутнику (локусу информационного поля), приняла его ответ и отреагировала с помощью своих эмоциональных и, например, речевых возможностей.